Александр ЗОЛОТЬКО - ПОКЕР НА КОСТЯХ

   – У меня есть диктофон.

   – Включай, послушаем страшные государственные тайны.

   Михаил налил себе еще молока в большую глиняную чашку, отпил:

   – Хорошо. Спокойно и тихо.

   – Спокойно, – неодобрительно подтвердил Ковальчук.

   – Что говорит хозяин?

   – Ничего хозяин не говорит. Ходит по дому и боится. Он даже похудел немного.

   – Бедняга. Опасный это бизнес, оружием торговать. Тебе налить молока? У Семена Федоровича оказалось вполне приличное подсобное хозяйство.

   – Вполне приличные «шестерки»…

   Михаил засмеялся:

   – У Ивана не было выбора. С одной стороны, с нашими службами не поспоришь, с другой стороны – шефа подвести – себе дороже. Как бы то ни было, нас он Игорю Петровичу заложил. И нам теперь только остается ждать, когда он начнет действовать. Какие-то туристы уже приехали в соседнюю деревню, ходят по лесу на лыжах, но самогона не пьют.

   Ковальчук кивнул.

   – И с хозяином нам повезло, – продолжил Михаил, – можно установить кордоны, отсевать посторонних, и никто не удивится, Семен Федорович Зудин в этих местах царь и бог. Хорошо…

   – А если Игорь Петрович начет действовать раньше, чем…

   – Значит, я ошибся. Придется уходить и прятаться.

   – Рискуем…

   – Паша, мы это уже обсуждали.

   – Обсуждали.

   – И хватит об этом. Если Игорь Петрович начнет действовать, мы будем предупреждены.

   – Сложно все это слишком.

   – Ничего, скоро полегчает. Скоро совсем полегчает. С Киевом ты связывался?

   – Да.

   – Ничего нового?

   – Все по плану. Даже странно.

   – Странно. Странно – не то слово. Все точно, – Михаил поднял указательный палец, – и так должно быть.

   Ковальчук стукнул кулаком правой руки по ладони левой.

   – Спокойно, майор, – снова засмеялся Михаил, – еще сутки.

   – Как по плану?

   – Все строго по плану, – подтвердил Михаил.

   Я не поверил. Я не захотел поверить тому, что рассказал Петров. Черт с ним, с предательством и продажностью, все мы продажны. Одни продаются мелко и вульгарно, другие с чувством и размахом. Я не захотел поверить…

   Нет, я поверил, не хотел, но все равно поверил. Такое Петров не мог соврать. Не мог сходу придумать.

   Даже Жовнер, мне кажется, опешил. По мере того, как Петров говорил, выражение лица Жовнера менялось, он несколько раз оглянулся на меня, словно проверяя, слышу я тоже самое или это мерещится ему одному.

   – И где этот пульт? – спросил Жовнер, когда Петров закончил свой рассказ.

   – Не знаю.

   – Точно?

   – Не знаю я. Эту информацию я получил из материалов, которые покойный Горяинов не успел передать своему начальству, как я понимаю, Ивану Ивановичу.

   – Кто может знать?

   – Угадай с трех попыток.

   – Поехали, – Жовнер выпрямился.

   – Куда? – спросил я.

   – К друзану твоему, как там его, Зарудовскому.

   – Думаешь, он знает?

   – Если бы знал, подох бы давно. Он может знать, где генерал живет.

   – Генерал? – не сразу понял я.

   Действительно, не так много у меня знакомых генералов. И не так много генералов на свете, вышедших на пенсию и ставших лесничим.

   – Толик, – спросил, – ты уверен, что нам стоит лезть в это дело глубже?

   – А ты хочешь съехать с базара?

   – Не знаю, – честно признался я.

   – Не думаешь, что обо всем этом стоит рассказать?

   – А кто нам поверит?

   Жовнер засмеялся:

   – Поверят, будь уверен. Сейчас верят в любое дерьмо, лишь бы его можно было повесить на Россию. А если мы еще и докажем это… Будь спок, мы еще и бабок заработаем. Найдем пульт, и тут же все получится.

   Хочешь прославиться?

   – Не в этом дело…

   – А хочешь, чтобы эту штуку отключили? Чтобы убрали ее, к чертовой матери? Хочешь? – Жовнер потер руки.

   – У тебя башню клинит, – сказал я.

   – Может быть, ног я линкор, одну башню заклинит – еще пять останется. Я тут чую бабки – и меня никто не остановит. Лучше, конечно, с тобой, нет, найму кого-нибудь. Давай живее, Саша.

   – А Петров?

   – А Петров с нами поедет до Города. Чтобы ему в голову не пришло еще раз продать. Нас, например. Поехали?

   – Поехали, – словно загипнотизированный согласился я.

   И мы поехали.

   Водитель получил приказ, машина, выбравшись на трассу, рванула так, что я старался не смотреть на спидометр.

   Я закрыл глаза и попытался сосредоточится.

   Я был чертовски близок к разгадке. Действительно, они тогда решили заложить мину, действительно они были готовы ее подорвать. И пульт управления, как это ни смешно, находился действительно в Белгородской области.

   Заряд тоже был на территории России. Небольшой аккуратный ядерный заряд. На большой глубине. В случае подрыва наверх не вырывалось ни рентгена. Только ударная волна. Наверху даже и не тряхнет. Разве что немного.

   Я никогда не верил в тектоническое оружие, в невероятной силы ударные волны, сметающие на своем пути все и вся. Слишком это фантастично.

   Я даже читал о советских ядерных устройствах, разложенных подводными лодками вдоль тихоокеанского побережья США. Подразумевалось, что, взорвавшись, они вызовут цунами, и океанские волны сметут империалистов с лица земли, километров до пятисот в глубь территории. Я тогда потешился, иронизируя.

   Все оказалось проще. Значительно проще. И страшнее.

   Да, глубинный взрыв. Ударная волна, направленная вдоль Днепра, слабая, по сравнению с землетрясениями, но достаточная, чтобы вызвать в днепровских водохранилищах цунами. Небольшие по океанским меркам, но вполне достаточные, чтобы снести плотины, одну за одной.

   А дальше все сделает волна.

   Дома и люди. Люди и города. Один за одним, но так, что никто не успеет даже провести эвакуацию. Киев, Днепропетровск, Запорожье.

   А потом в дело вступят побочные факторы. Атомные электростанции, попавшие в зону затопления, химические комбинаты, заводы. СДЯВ, вспомнил я, список сильнодействующих ядовитых веществ. В каждом городе. Хлор, амиак, кислоты. Взрывы, выбросы газа.

   И каждая катастрофа вызывает новую. И каждая смерть порождает новые смерти.

   В девяносто первом году генералы прекратили ученья, решив, что дальнейший подсчет потерь среди гражданского населения учету не поддается. Миллионы утонувших, погибших, задохнувшихся и облученных. Армия потенциального противника, погибающая на захваченной территории. Красиво и изящно.

   У меня комок подступил к горлу.

   Вот так просто. Очень просто.

   Мы жили, о чем-то мечтали, а за нас уже все было решено. Уже была вырыта шахта, уже подготовлен бункер и установлена та самая кнопка. И нужно было только ее нажать.

   Украина выходила из состава Союза, а заряд все лежал? Мы заявляли о своей дружбе с НАТО, а кто-то на российской территории мог просто нажать на кнопку и превратить нас в пустыню. Не ракетой, не толпами танков, а простым небольшим землетрясением.

   Господи, да ведь их даже толком не обвинишь. Взрыв был бы произведен на собственной территории, без выбросов радиации.

   Я открыл глаза. Дорога неслась к нам навстречу. Так можно вылететь с трассы.

   Я представил себе, как машина слетает с дороги, переворачивается насколько раз, скрежеща металлом. Удар.

   Я вздрогнул.

   Оставался еще шанс. Небольшой. Мы приезжаем к подполковнику, и выясняется, что заряда уже давно нет. Что его давно демонтировали. И все, можно спокойно…

   Что спокойно? Что? Жить? А если заряд все еще там? Хорошо, мы раскручиваем Зарудовского, он дает нам координаты таинственного генерала. Дальше что? Я оглянулся и посмотрел на Жовнера.

   Мы сразу начнем кричать о происшедшем? Имея только слова отставника и фотографию, на которой ногтем зачеркнуты лица? Бред.

   На такой скорости мы или окажемся достаточно быстро в Городе, или на обочине.

   Я снова закрыл глаза.

   – Нам нужно немедленно выезжать, – сказал Виктор Николаевич.

   – Что случилось?

   – Мне только что позвонил Михаил.

   – Что?

   – Представь себе. Он просит немедленно встретиться с ним, сразу же назвал адрес. У Зудина.

   – Так, – Игорь Петрович поправил галстук, – а что именно случилось?

   – Он пока не сказал. Это связано с «Армагеддоном» и Врагом. Он утверждает, что у него есть выход на Врага. И что в течение нескольких часов все решится.