Крис Муни - Пропавшие

Дарби натянула бахилы и вошла в прихожую. Ее напарник, Джексон Купер, которого все называли просто Куп, склонился над телом мускулистого, хорошо сложенного молодого парня, на котором из одежды были только узкие трусы-бикини. Тело лежало в нелепой позе на ковре, прислоненное к стене между двумя лестничными пролетами. Под ним образовалась лужа крови, успевшая частично впитаться в ковер. Дарби насчитала три пулевых ранения — одно во лбу и две пули вошло в изображение пумы, вытатуированное на груди.

Куп указал на следы от выстрелов на груди юноши.

— Двойное попадание.

— Да, наш парень — меткий стрелок, — сказала Дарби.

— Если хочешь знать, моя версия происходящего такова: молодой человек услышал какой-то шум и решил посмотреть, что происходит. Он спускается вниз по этим вот ступенькам, дергает входную дверь и, убедившись, что она закрыта, возвращается назад, по пути получая два выстрела в грудь. Он падает, приземляется здесь и уже лежа получает контрольный в голову. Убийца хочет быть уверен, что он больше не встанет.

— А это значит, что наш парень плюс ко всему еще привык стрелять в темноте.

Куп кивнул.

— На руках нет царапин. Он даже не смог его ударить.

— Чего не скажешь о девушке, — сказала Дарби и рассказала ему о кровавом отпечатке.

— В каком направлении работает Банвиль?

— Он идет со стороны бывших мужей.

— Какое отношение имеет убийство к похищению?

— Кто его знает. Может, и имеет.

— Это в тебе говорит степень доктора наук по криминальной психологии, — сказал Купер. — Ребята из идентификационного отдела уже здесь?

— Пока нет.

Дарби рассказала ему об отпечатках подошв на кухне.

— Мне еще нужно здесь оглядеться, а потом займемся предварительным осмотром.

На ступеньках и в крошечном коридорчике на полу лежало светло-серое ковровое покрытие. Коридор вел в просторную гостиную, оклеенную зелеными обоями, с коричневым диваном и такими же стульями, кое-где подклеенными скотчем. Хозяйка попыталась придать комнате уютный вид при помощи декоративных диванных подушек, большого ковра и всевозможных безделушек.

Между гостиной и столовой была прорублена арка. На столе лежали романы Норы Робертс в дешевых бумажных обложках и пачки купонов. В комнате стоял спертый запах промасленных пакетов с едой из фастфуда и почти выветрившийся аромат «травки».

Наверху вся стена была увешана фотографиями Кэрол и ее достижениями. На одной Кэрол была изображена еще «ползунком» с кисточкой в руках. На другой — Кэрол в Диснейленде с ушами Микки-Мауса на голове. В довольно дорогую рамку был помещен красный диплом с отличием, выданный средней школой Бэлхема. Другой сертификат в рамке свидетельствовал о лидерских качествах, проявленных ею как членом ученического совета. Рядом, также в рамке, висела акварель с привязанным сбоку бантом, на которой был изображен пейзаж. Эта картина заняла первое место на выставке.

Самые престижные и значимые награды мать Кэрол развесила на уровне глаз на выходе из спальни дочери. Чтобы каждое утро, выходя из своей комнаты, и каждый вечер, возвращаясь туда, Кэрол видела подтверждение собственной исключительности.

Внизу хлопнули дверцы машины. Приехали эксперты из идентификационного отдела. Дарби взяла зонтик и отправилась их встречать.

Она рассказала Мэри Бэт Пэллис об отпечатках тела и ног в кухне. После того как Мэри Бэт ушла, Дарби тщательно осмотрела ступеньки, ведущие на веранду.

Единственной более или менее интересной вещью, что ей удалось обнаружить, была лежащая на нижней ступеньке использованная книжечка спичек из тех, что выдают в барах бесплатно. Возле нее она тоже поставила «флажок». Она отступила назад, чтобы охватить взглядом всю веранду целиком. Веранда, поддерживаемая колоннами, выдавалась вперед над фасадом дома. По периметру козырька шла кованая решетка, окрашенная в белый цвет. Слева от веранды была маленькая дверь, заставленная пластиковыми мусорными корзинами и баками с мусором на переработку.

Внезапно одна из мусорных корзин перевернулась. Это был всего лишь енот. Его глазки, как маленькие черные капельки, поблескивали в свете фонарика…

— О Господи!

Дарби открыла дверь. Затаившаяся под верандой женщина пронзительно закричала.

Дарби от неожиданности выронила фонарик, но поднимать его не стала. Она стояла не двигаясь и широко открытыми от удивления глазами следила за женщиной, которая старалась перегородить проход мусорным баком, чтобы никто не вошел.

На крик сбежались полицейские. Один из них бесцеремонно схватил Дарби за руку и оттащил от двери. А сам зашел внутрь, чтобы убрать из прохода мусорный бак.

Зубы женщины — точнее, то, что от них осталось, — впились ему в запястье. Она стала яростно крутить головой, как дворняга, обгладывающая кость.

— Моя рука! Эта сучка мне сейчас руку отгрызет!

Тут подбежал второй полицейский, вооруженный баллончиком со слезоточивым газом. Едва завидев его, женщина разжала челюсти и с криком забилась в глубь чулана, сметая ящики и контейнеры с мусором.

Дарби оттолкнула полицейского в сторону и захлопнула дверь чулана.

— Что ты, черт побери, делаешь? — вскипел полицейский с баллончиком в руках.

— Мы должны дать ей возможность успокоиться, — сказала Дарби. Тем временем первый полицейский со слезами на глазах дрожащей рукой придерживал болтающийся на кровоточащем запястье кусок мяса. — Иди лучше помоги ему.

— При всем моем уважении, дорогуша, позволь напомнить, что твоя работа…

— Я приказываю очистить подъезд к дому, а заодно проследить, чтобы туда не въехала «скорая» с включенной сиреной.

Дарби повернулась, на этот раз обращаясь к людям, столпившимся за ее спиной:

— Назад, все назад! Сейчас же!

Никто не шелохнулся.

— Делайте, что она говорит, — раздался голос Банвиля. Он вышел из толпы, его темные волосы намокли и облепили голову.

Наконец полицейские отошли с дорожки. Банвиль подошел ближе, и Дарби в двух словах рассказала о том, что видела.

— Она, наверное, сидит на крэке, — сказал Банвиль. — В конце улицы есть заброшенный дом, где весь этот сброд собирается.

— Я хочу попробовать уговорить ее выйти оттуда.

Банвиль окинул взглядом дверь в чулан. Капли воды стекали по его одутловатому лицу. Делая виноватое лицо, он как две капли воды становился похож на Друпи Дога, «мультяшный» персонаж, «звезду» комиксов.

— Хорошо, — наконец сказал он. — Но ни при каких, слышишь, ни при каких обстоятельствах ты не должна спускаться вниз!

Дарби сложила зонтик. Затем медленно открыла дверь. Криков не последовало. Она опустилась на колени прямиком в холодную лужу. Фонарик, который она уронила в прошлый раз, все еще горел и давал достаточно света, чтобы видеть.

Во время курса истории в колледже им показывали старую черно-белую зернистую пленку с материалом о заключенных в гитлеровских концлагерях. Женщину в чулане явно морили голодом. Большая часть ее волос выпала, а то немногое, что осталось, свисало жидкими сальными прядями. Ее лицо было обтянуто до предела, щеки ввалились, кожа была восково-бледной. Единственным ярким пятном была кровь полицейского на губах.

— Не бойся, я не причиню тебе вреда… — начала Дарби. — Я только хочу поговорить.

Сидящая напротив женщина смотрела не столько на нее, сколько сквозь нее. «Абсолютно пустой взгляд», — отметила про себя Дарби.

Потом, как по волшебству, пустота исчезла. Женщина постаралась сфокусировать взгляд, в котором пустота сменилась сначала узнаванием, затем смесью удивления и… облегчения? Может, ей это только кажется?

— Терри? Терри, это ты?

Воспользуйся этим. Что бы это ни было, воспользуйся этим!

— Да, это я, — с трудом вымолвила Дарби. Во рту пересохло от волнения, язык плохо слушался. — Я здесь, чтобы… чтобы…

— Говори тише, он наблюдает за нами! — Женщина качнула головой в сторону потолка.

На потолке не было ничего, кроме паутины и старого улья шершня.

— Я выключу свет, и тогда он точно нас не увидит, — сказала Дарби.

— Хорошо. Это ты хорошо придумала. Ты всегда была умной, Терри.

Дарби выключила фонарик. Сквозь прорези решетки мелькали бело-синие огни «мигалок». Женщина все еще не отпускала от себя мусорный бак, загородившись им, как щитом.

«Может, спросить, как ее зовут? Нет, этого делать нельзя. Она уверена, что мы знакомы, — лихорадочно размышляла Дарби. — Нельзя нарушать контакт. Придется продолжать блефовать».

— Я думала, ты умерла, — сказала женщина.

— С чего ты взяла?

— Ты кричала, звала на помощь, но я не успела… — Лицо женщины померкло, осунулось еще больше. — Ты не шевелилась и была вся в крови. Я пыталась тебя растормошить, но ты не двигалась.