Илья Деревянко - Запах крови

Никакой гуманизм на них больше не распространялся...

– Надо избавляться от трупов, – будничным тоном произнес Демьяненко.

– Тьфу, блин горелый! – вдруг спохватился я. – Совсем забыл спросить у чечена, от кого именно из твоих сотрудников или пациентов они узнали о моем местонахождении. Ведь могут прийти очередные «охотники», показать фотографию «друга, потерявшего память» и... тебе, брат, не поздоровится!

– Не беспокойся, разберусь! – усмехнулся главврач. – В настоящий момент речь о другом – нужно убрать падаль да спрятать концы в воду. – Степан в раздумье наморщил лоб. – Пожалуй, Петька с Колькой подойдут, – пробормотал он. – Ребята хорошие, не подкачают!

– Ты имеешь в виду санитаров? – полюбопытствовал я.

– Ага, – утвердительно кивнул Демьяненко. – Помнишь парней, доставивших тебя в операционную? Вот это они и есть. Сейчас позову.

Петя с Колей не стали задавать лишних вопросов. Выслушав наставления главврача, они на накрытых простынями носилках одного за другим отнесли убитых чеченцев в больничный морг. Потом тщательно отмыли палату.

– Пули аккуратно извлечем, а покойников оформим как безымянных бомжей, погибших в... ну там сообразим по ходу! – отпустив санитаров, сказал мне Степан.

Я медленно поднялся с кровати. Грудь болела. Нога снова кровоточила. Ослабевшая рука с трудом удерживала ставший непомерно тяжелым «макаров-особый».

– Куда это ты собрался? – встревожился Степан.

– Придется уходить, – вздохнул я. – Дальше здесь оставаться нельзя.

– Сядь! – В голосе главврача зазвучали властные металлические нотки. – Сядь, говорю! – заметив мои колебания, свирепо рявкнул он. – Во-первых, не переоценивай собственные силы, мне как врачу виднее... да и в пижаме ты далеко не уйдешь! Первый же наряд милиции остановит. А во-вторых, разве у тебя есть где укрыться? Можешь не отвечать. Сам знаю, что нет! Короче, слушай сюда! Я принесу одежду, и мы отправимся в надежное место. Там ты отлежишься, залечишь раны. Под медицинским присмотром, разумеется. Я буду ежедневно приезжать, проверять твое состояние, а перевязки с уколами обеспечит медсестра Катя Скворцова. Она с радостью согласится неотлучно подежурить месяцок с такимбольным. Девочка по уши в тебя втрескалась... Ба-а-а! Железный майор Скрябин покраснел! Ну дела-а-а!!! Чем дольше живу, тем больше удивляюсь. Ладно-ладно, не дуйся. Шучу!

На землю спустились сумерки. Мелкий дождь продолжал нудно моросить. Свет фар Степкиных «Жигулей» с трудом пробивался сквозь сгустившийся в воздухе сырой туман. Погода была на редкость скверная. Даже гаишники, утратив хватательное рвение, попрятались в свои будки. За окном машины мелькали тусклые очертания деревьев, дорожных указателей, каких-то небольших частных домиков... Съехав с Кольцевой, мы двигались по Дмитровскому шоссе прочь от Москвы. Устроившись на заднем сиденье рядом с Катей, я зябко кутался в шерстяное Степаново пальто. Меня колотил зверский озноб.

В висках стучали чугунные молоточки. Тело ослабело, стало ватным, непослушным. Глаза застилала сероватая дымка. Похоже, резко подскочила температура. Демьяненко оказался стопроцентно прав! Собираясь самостоятельно уйти из больницы, я чрезмерно переоценил собственные силы. Возомнил о себе бог весть что! А на практике – небольшая передряга и, пожалуйста, – расклеился! Мышцы – студень, зуб на зуб не попадает, голова мутная, еле варит. Того гляди отключусь! Степан без преувеличения вторично спас мою шкуру. Позволь он мне поступить по-своему – я попросту сдох бы где-нибудь под забором... Интересно, куда мы направляемся? Так и не спросил у Степы. Впрочем, скоро сам увижу, если, конечно, не потеряю сознания...

– Вам плохо? – обеспокоенно спросила Катя. – Вы ужасно выглядите!

– Да, бывали деньки и получше! – вымученно усмехнулся я, попытался трясущимися пальцами достать из пачки сигарету, но ничего не получилось. Сигарета вывалилась на пол.

– Проклятие! – хрипло пробормотал я и зашелся в приступе надрывного кашля. Во рту появился противный привкус крови. В ушах зазвенели колокола, ко лбу прикоснулись нежные девичьи пальчики.

– Боже, он весь горит! – испуганно воскликнула медсестра. – Температура не менее сорока!

– Дай ему аспирин. Две таблетки! – не отрываясь от дороги, распорядился Демьяненко. – Ехать осталось недолго. По прибытии сделаю необходимые уколы!

Катя торопливо пошарила в сумочке, но глотать аспирин мне не довелось. Сероватая дымка перед глазами почернела, плотно облепила голову. Исчезли звуки, ощущения, и навалилась густая беспросветная тьма...

– Слава богу, жар спадает! Вон пот на лице проступил! – выплывая из небытия, услышал я смутно знакомый голос. – Заставил Леха нас понервничать. Чуть концы не отдал! Температура прыгнула – аж градусник зашкалило! Ртуть до упора дошла, выше сорока двух градусов! Такая температура вроде смертельной считается. Разве нет?

– Верно, – произнес голос Степана. – При сорока двух кровь начинает сворачиваться. Я уж думал – не жилец Лешка, но, видимо, не пришла ему пора умирать!

– Да и здоровья у нашего сержанта хоть отбавляй, – вставил смутно знакомый голос. – Помнишь, как Скрябин в одиночку тащил тебя по горам пять километров? Ни разу передохнуть не остановился! Остальных раненых и убитого мы по двое каждого несли, а сержант нас матюгами подгонял: «Шевелитесь, сукины дети! Духи на хвосте!» – и так далее и тому подобное, прочий его фольклор стесняюсь повторить при девушке!

– Еще бы не помнить! – подтвердил Степан. – Кстати, четыре часа назад он замочил двух чеченов. Запросто так! Одному сразу черепушку разнес, другому сначала продырявил оба плеча, допросил и добил выстрелом в сердце. Ни единой пули даром не потратил! Представляешь?!

– Ничего удивительного, – отозвался смутно знакомый голос. – В Афганистане сержант Скрябин считался лучшим стрелком роты, а за последующие годы небось натуральным снайпером стал! Ты говорил, он предыдущую чеченскую кампанию от звонка до звонка отпахал?

– Ага! И не только ее! – сказал Степан. – Их дивизия называлась «миротворческой», а посему побывала во всех «горячих точках» постсоветского пространства.

«Преувеличиваешь. Не во всех, – мысленно возразил я, пробуя разлепить непослушные веки. – Например, ни в Приднестровье, ни в Карабахе я не воевал... А с кем ты, Степа, беседуешь? Почему твой приятель называет меня сержантом, вспоминает Афган?.. И вообще, где я нахожусь?» Я увидел кремовый потолок и декоративную бронзовую люстру. Затем, окончательно очухавшись, осознал, что лежу на широкой двуспальной кровати в просторной, со вкусом обставленной комнате. Возле изголовья на высоком кожаном пуфике сидел плечистый человек с толстой золотой цепью на шее, худощавым скуластым лицом и перебитым носом. Лицо принадлежало моему бывшему подчиненному ефрейтору Кретову (ныне бандитскому главарю по прозвищу Рептилия), а этот нос сломал я ударом кулака в 1984 году. Рядом с Витькой расположились на стульях Степан и Катя.

– Ну здравствуй, дружище! – встретившись со мной взглядом, несколько натянуто улыбнулся Кретов. – Здесь ты в абсолютной безопасности. Сам черт не сыщет! Отлежишься, выздоровеешь... Девочка поживет в смежной комнате, мои пацаны обеспечат надежную охрану. Все будет путем! Не сомневайся!.. Слышь, Леха, ты не злись за прошлое! Ладно? – Витька замолчал, смущенно пряча глаза.

– Прошлое быльем поросло... Спасибо за заботу, – прошептал я.

Кретов вздохнул с явным облегчением. Улыбка из натянутой превратилась в радостную, веселую.

– Тебе принести что-нибудь? – гостеприимно осведомился он.

– Да... Стакан водки и сигарету...

– Совсем офонарел?! – взвился на дыбы Степан. – Не успел толком с того света выкарабкаться, а туда же... Водку ему, видите ли, сигарету! Идиот!!! Не слушай его, Виктор! Катя, укол снотворного!

В который уже раз за последние годы снилась война. Правда, непонятно, какая именно: то ли афганская, то ли в Таджикистане, то ли чеченская... Но бой шел в горах, о чем красноречиво свидетельствовал рельеф местности.

Сидя в укрытии на вершине горы с «СВД»[10] в руках, я наблюдал через оптический прицел за копошащимися внизу многочисленными врагами: новенькие пятнистые камуфляжи, разнообразное суперсовременное оружие, а лиц нет! Вместо них – плоские белые блины без глаз, без носов, без ртов...

Все они просматривались словно на ладони, однако стрелять я не торопился. В винтовке оставался всего один патрон, и я поджидал мишень более значительную, нежели эти дурацкие куклы, не имеющие даже физиономий.

Внезапно среди боевиков появилась до боли знакомая сутулая фигурка – в засаленной беретке, в очечках, в пальто с каракулевым воротничком. Сердце затопила холодная ярость, поскольку я сразу узнал очкастого – печально известного по прошлой чеченской кампании депутата Государственной думы «правозащитника» Сергея Адамовича Ковалева. Закоренелый иуда, не только подобно многим представителям СМИ лизавший сепаратистам жопы, но и активно помогавший им убивать русских ребят! Не собственноручно, разумеется (кишка тонка), а в качестве «козла-провокатора»[11].