Стивен Кинг - Ярость

— Ты пустишь их сюда? — спросил Джек Голдман.

— Горит в коридоре. Не здесь.

— Дверь отпирать будешь? — спросила Сильвия Рейган, крупная блондинка с пышной грудью и подгнивающими зубами.

— Нет.

Они уже вылезли из машин.

Майк Гейвин посмотрел на бегущих пожарников и хихикнул.

— Двое только что столкнулись. Ну и умора.

Повалившиеся на землю пожарники поднялись и уже собрались вместе с остальными броситься в ад, но тут к ним подбежали двое в штатском. Мистер Джонсон, Человек-субмарина, и мистер Грейс. О чем-то заговорили с шефом пожарного департамента.

Тем временем остальные тянули шланги со сверкающими наконечниками от насосных установок к дверям школы.

— Стойте! — крикнул шеф.

Они замерли в нерешительности посреди лужайки, сверкающие наконечники повисли, словно медные фаллосы.

А беседа шефа пожарного департамента с мистером Джонсоном и мистером Грейсом продолжалась. Мистер Джонсон указал на окна комнаты 16. Томас Денвер, он же Раздраженная Шея, директор школы, присоединился к дискуссии. Все это напоминало сходку у питчера в последней половине девятого иннинга.[9]

— Я хочу домой! — взвизгнула Ирма Бейтс.

— Остынь, — осадил ее я.

Шеф пожарников уже повернулся к своим бравым молодцам, чтобы послать их в бой, но мистер Грейс сердито покачал головой и положил руку ему на плечо. Посмотрел на Денвера, что-то сказал. Денвер кивнул и побежал к парадным дверям школы.

Главный пожарник с неохотой смирился с только что принятым решением. Вернулся к своему «форду», пошуровал на заднем сиденье, вытащил роскошный, на батарейках, мегафон. Готов спорить, в пожарном департаменте шла непрекращающаяся борьба за право его использования. Сегодня шеф просто показывал своим, кто в доме хозяин. Он направил мегафон на толпящихся на лужайке школьников.

— Пожалуйста, отойдите подальше от здания. Повторяю, пожалуйста, отойдите подальше от здания. Идите к выезду на шоссе. Идите к выезду на шоссе. Мы вызвали автобусы, которые развезут вас по домам. На сегодня… — Короткий шумный вдох. — …занятия закончены. Теперь, пожалуйста, отойдите от здания.

Учителя, оба мужчины, а теперь и женщины, погнали школьников к шоссе. Те то и дело оборачивались, чтобы не упустить чего-нибудь интересного. Я поискал глазами Джо Маккеннеди, но не нашел его.

— А домашнее задание можно делать? — с дрожью в голосе спросил Мелвин Томас.

В ответ раздался общий смех, вызвавший удивление на лицах. Видно, не ожидали его услышать.

— Валяйте. — Я на мгновение задумался, потом добавил: — Если кто хочет покурить, не стесняйтесь.

Пара-тройка моих одноклассников полезла в карманы. Сильвия Рейган, изображая хозяйку особняка, выудила из сумочки мятую пачку «Кэмел», элегантным жестом сунула сигарету в рот, чиркнула спичкой, закурила, бросила спичку на пол. Вытянула ноги, не обращая внимания на задравшуюся юбку. Одним словом, закайфовала.

Этим, конечно, дело закончиться не могло. Пока все шло хорошо, но я не мог все учесть, все продумать. Впрочем, особого значения это не имело.

— Если кто хочет пересесть, я не возражаю. Только попрошу не бросаться на меня и не бежать к двери.

Двое-трое поменяли места, пересев к своим дружкам или подружкам, но большинство остались сидеть. Мелвин Томас открыл учебник алгебры, но, похоже, никак не мог сконцентрироваться на способах решения уравнений. И смотрел на меня остекленевшими глазами.

Под потолком раздался металлический щелчок.

— Внимание. — Голос Денвера. — Внимание, комната шестнадцать.

— Слушаю, — ответил я.

— Кто говорит?

— Чарли Декер.

Долгая пауза.

— Что у вас происходит, Декер?

Я обдумал вопрос.

— Наверное, я схожу с ума.

Опять пауза, более продолжительная. И риторический вопрос:

— Что ты еще натворил?

Я посмотрел на Теда Джонса. Тот кивнул.

— Мистер Денвер?

— Кто говорит?

— Тед Джонс, мистер Денвер. У Чарли револьвер. Он взял нас в заложники. Он убил миссис Андервуд. И я думаю, что он убил и мистера Вэнса.

— Уверен, что убил, — вставил я.

— Ох, — вырвалось у мистера Денвера.

Сара Пастерн вновь захихикала.

— Тед Джонс?

— Слушаю вас. — Тед держался очень уверенно, с чувством собственного достоинства. Я не мог им не восхищаться.

— Кто в классе, кроме тебя и Декера?

— Одну секунду, — вновь встрял я. — Сейчас сделаем перекличку. Подождите.

Я раскрыл журнал миссис Андервуд.

— Поехали. Ирма Бейтс?

— Я хочу домой! — взвизгнула Ирма.

— Она здесь. Сюзан Брукс?

— Здесь.

— Нэнси Каскин?

— Здесь.

Я прошелся по всему списку. Из двадцати пяти человек не откликнулся только Питер Франклин.

— Питера Франклина застрелили? — ровным голосом спросил мистер Денвер.

— У него свинка, — ответил Дон Лорди, вызвав очередную волну смешков. Тед Джонс хмурился.

— Декер?

— Да?

— Ты их отпустишь?

— Не сейчас.

— Почему? — Голос переполняли озабоченность, тревога.

На мгновение я даже поймал себя на том, что жалею его. Но тут же растоптал зачатки жалости. Это ж все равно что играть в покер по-крупному. Вот парень, что выигрывал всю ночь, перед ним гора фишек, и внезапно он начинает проигрывать. Сильно проигрывать. И тебе хочется пожалеть его и уплывающее от него богатство. Но ты все же должен задавить это чувство и дожать его, иначе он размажет тебя по стенке.

— Мы еще не закончили все дела.

— О чем ты?

— О том, что будет, как я скажу, — отрезал я и увидел, как округлились глаза Кэрол Гранджер.

— Декер…

— Зови меня Чарли. Мои друзья зовут меня Чарли.

— Декер…

Я поднял левую руку, скрестил пальцы по два.

— Если ты не начнешь называть меня Чарли, мне придется кого-нибудь пристрелить.

Пауза.

— Чарли?

— Так-то лучше. — В заднем ряду Майк Гейвин и Дик Кин закрылись руками, чтобы скрыть ухмылки. Другие лыбились мне в лицо. — Ты зовешь меня Чарли, а я зову тебя Том. Договорились, Том?

Долгая, долгая пауза.

— Когда ты их отпустишь, Чарли? Они же не причинили тебе вреда.

Подкатили патрульные автомобили — черно-белый, один из трех городских, и синий, из полицейского управления штата. Они припарковались на другой стороне дороги, и Джерри Кессерлинг, начальник полиции, сменивший на этом посту Уоррена Толбота после того, как тот в 1975 году нашел приют на Методистском кладбище, перекрыл движение, направляя автомобили в объезд.

— Ты меня слышал, Чарли?

— Да. Пока сказать не могу. Не знаю. Я вижу, приехали копы.

— Их вызвал мистер Вольф. Думаю, они вызовут подмогу, когда поймут что тут происходит. Привезут гранаты со слезоточивым газом, Де… Чарли, и пойдут на штурм. Зачем усложнять жизнь себе и твоим одноклассникам?

— Том?

— Что? — С неохотой.

— Оторви свою костлявую задницу от стула и скажи им, что они горько пожалеют, если попытаются применить слезоточивый газ или что-то такое. Напомни им, кто командует парадом.

— Почему? Почему ты это делаешь? — В голосе звучали злость, бессилие, страх. Чувствовалось, что хозяин этого голоса наконец-то понял: он — крайний, укрыться за кем-то еще не удастся.

— Не знаю. Это, конечно, не по девочкам бегать, Том. Но тебя это особо и не касается. От тебя требуется только одно: прошвырнуться до копов и передать им мои слова. Прошвырнешься, Том?

— Разве у меня есть выбор?

— Правильно, нет. Нет у тебя выбора. И вот что еще, Том.

— Что? — нерешительно переспросил он.

— Я не слишком тебя люблю, Том, о чем ты, наверное, уже догадался, но до сих пор плевать ты хотел на то, как я к тебе отношусь. Но теперь я уже не досье в твоем шкафу, Том. Ты это понял? Я не просто папка с бумагами, которую ты можешь положить под замок в три часа пополудни, по окончании рабочего дня. До тебя дошло? — Тут я сорвался на крик. — ДО ТЕБЯ ДОШЛО, ТОМ? ТЫ ОСОЗНАЛ ЭТОТ ЖИЗНЕННЫЙ ФАКТ?

— Да, Чарли. — Мертвый, без эмоций голос. — Осознал.

— Похоже, что нет, Том. Но осознаешь. Прежде чем закончится этот день, мы все поймем разницу между живыми людьми и бумажками в досье, разницу между настоящей работой и халтурой. Что ты об этом думаешь, Томми, дружище?

— Я думаю, что ты болен, Декер.

— Нет, ты думаешь, я болен, Чарли. Ты это хотел сказать, Том?

— Да.

— Так скажи.

— Я думаю, ты болен, Чарли. — Механический ответ. Какой Том обидчивый, прямо-таки семилетний ребенок.

Денвер откашлялся, словно хотел добавить что-то еще, но вместо этого отключил громкую связь. По классу пролетел шепоток. Я пристально оглядел всех. Глаза такие ледяные, отстраненные (возможно, последствия шока: ты словно катапультировавшийся пилот истребителя, только что сидел в кресле, а теперь завис между небом и землей, не завис, а падаешь, падаешь в надежде, что парашют в конце концов раскроется), и тут же мне явился дух начальной школы и зашептал: Звенит колокольчик, зовет на урок, учитель, я выучил все назубок. Окончились классы, кричим мы «ура», узнали мы больше, чем знали вчера.