Лоуренс Сандерс - Торговцы плотью

— Первого января. Тогда у Янса или у кого-то другого будет шанс занять мое место. Квартира принадлежит мне, я получу за нее хорошие деньги, так что в финансовом смысле не пострадаю. Я в самом деле думаю, это лучший выход. Так или иначе, придется избавляться от этого человека, просто чтоб обрести душевный покой.

— А что происходит с ним, Марта? — спросил я. — И, в сущности, что происходит с тобой? Я хочу спросить: что вас связывает? Любовь? Секс? Или что?

— О милый, только в кино, в книжках и в пьесах людьми движет что-то одно. В жизни у каждого нашего поступка десятки причин, и никто не может распутать этот клубок и сказать: вот почему я сделал то-то и то-то. Посмотри на себя. Ты ввязался в плотские забавы, потому что хочешь легких денег, потому что тебе нравится секс, потому что ты любишь женщин, потому что тебе приятно быть на виду, ты наслаждаешься актерской игрой, ты не способен ежедневно сидеть в какой-нибудь конторе с девяти до пяти, и прочее, и прочее. Ты находишь миллион оправданий своим занятиям.

— Да, — кивнул я. — Ты права. Наверно, каждый считает себя очень сложным, а всех вокруг — примитивными.

— Мне сейчас лучше, — призналась Марта. — Просто от разговора с тобой. Спасибо, что пришел. Пожалуй, пойдем в клуб вместе. Поцелуй меня.

И мы поцеловались. Она тесно прижалась ко мне.

— Какой же ты милый, — шепнула она. — Испорченный, но милый.

Вернувшись в «Питер-Плейс», я сразу направился к себе в офис. Нашел визитку Гутьерреса и позвонил. Долго было занято, но наконец я пробился.

— Мистер Гутьеррес, это Питер Скуро.

— Да, слушаю, — ответил певучий голос.

— Я обдумал ваше предложение, мистер Гутьеррес, и пришел к заключению, что пока не время продавать мою долю в «Питер-Плейс».

— Не согласен, — быстро перебил он. — По-моему, сейчас именно время. Цена может упасть. Есть вероятность, что даже ваши капиталовложения не оправдаются.

— Я в это не верю, — твердо сказал я. — Я много думал, и…

— Еще подумайте. Подумайте как следует. Возможно, вы многого не знаете, мистер Скуро. Убедительно прошу вас отнестись к моему предложению с величайшим вниманием.

Я начал злиться.

— Простите, у меня своя голова на плечах. Сделка не состоится, мистер Гутьеррес.

— Надеюсь, вы измените ваше решение, — сказал он. — Мы еще встретимся, мистер Скуро. Вы еще обо мне услышите.

В словах и в тоне была реальная угроза, но, по крайней мере, мне удалось первым повесить трубку.

В конце сентября у меня родилась идея, которая принесла клубу еще как минимум тысячу в неделю.

Это была лотерея, и устроили мы ее так: заинтересованные члены покупают пронумерованные билеты по пять долларов каждый, кто сколько захочет. Каждую пятницу в полночь проводится розыгрыш. На следующей неделе победителю предоставляется бесплатная «сцена» с любым жеребцом на выбор.

Наша еженедельная лотерея (получившая название «Трах-тарарах») стала лишь одним из факторов, определявших феноменальные финансовые успехи «Питер-Плейс». Заказы на «Масленичный зал» сыпались градом, Давид со своим роялем почти каждый вечер собирал толпы народу, а верхние спальни были загружены так, что в одну из суббот выстроилась целая очередь.

— Как в булочной! — восхищенно воскликнул Янс. — Может, пронумеруем клиентов?

Мы с Мартой больше не присутствовали на регулярных совещаниях, если не получали специального приглашения; нам казалось, что Оскар Готвольд и Игнаций Самуэльсон достойно представляют наши интересы. Но я заглядывал в ежедневные сводки и видел, как хорошо идут дела. Предвкушая солидный доход после распределения прибыли в конце года, я спокойно тратил наличные.

В последний день сентября я сидел в офисе, проверяя ежемесячные счета за продукты и напитки, когда дверь неожиданно отворилась. Передо мной стояла Сибил Хедли, женщина-силачка, смотревшая на меня с такой яростью, что я поспешно вскочил на ноги.

— Жопа! — прокричала она.

— Эй, минутку. Не знаю, чем вы недовольны, но в подобных выражениях нет необходимости.

Она шагнула вперед, с силой захлопнув за собой дверь, и злобно бросила:

— Это ты меня долбанул?

— Послушайте, я не имею ни малейшего представления, о чем идет речь. Но если вы успокоитесь и объяснитесь, попробуем вместе решить вашу проблему.

Лицо ее перекосилось.

— Ты что, в самом деле не знаешь?

Я поднял руку:

— Клянусь. Почему бы вам не присесть?

Она плюхнулась в кресло у стола, скрестила голые мускулистые ноги. Кожа у нее действительно была необыкновенной. В прошлый раз она напоминала сливочную ириску, теперь же, когда загар стал сильнее, — корочку пирога.

— Не хотите ли выпить, мисс Хедли? — вежливо спросил я. — За счет фирмы.

— Нет, — резко буркнула она. — Вы в самом деле не знаете, что случилось?

— В самом деле.

— Кому вы рассказывали о моей статье в «Безумном шляпнике»?

— А! Моим партнерам.

— Крупные шишки?

— Вроде того.

— Ну, так они зарубили все дело.

— Да что вы? — заинтересовался я. — И как же?

— Подписали контракт на полгода на полностраничную цветную рекламу в четыре краски. Бутик «Баркарола». А историю про «Питер-Плейс» издатели завернули.

— Помнится, вы заявили, что не продаетесь…

— Так я и думала. Значит, ошиблась.

Она захрустела пальцами, сжимая крепкие кулаки. Я посмотрел на нее с сочувствием, понимая, как крепко стукнул ее горний мир.

— Вы пытались поспорить?

— Поспорить! — вскричала она. — Я изрыгала проклятия. Я наделала столько шуму, что они сказали — все будет по-ихнему, а если мне не нравится, вон порог.

— И вы шагнули за порог?

— Нет, не шагнула, — спокойно заявила она. — Мне нужна работа. О Боже! Что за дерьмо этот мир!

— Другого у нас нет, — напомнил я.

Она минутку помолчала, потом вздохнула:

— Наверно, я потеряла лицо.

— Без него вы больше похожи на человека.

Она взглянула на меня.

— Я вам не слишком нравлюсь, да?

— Нет, — ответил я, — теперь нравитесь.

— Слушайте, — сказала она, глядя поверх моей головы, — а вы сами участвуете в «сценах»?

— От случая к случаю. Но с Арнольдом Шварценеггером никогда не приходилось.

Она засмеялась:

— Предлагаю попробовать.

— Пошли, — сказал я.

Должно быть, актерское прошлое приучило меня постоянно думать о нарядах. (По-моему, это чисто женский порок.) При огромном гардеробе мне никогда не хватало сменных костюмов. Если хотите, можно назвать их личинами.

Октябрьским утром я на несколько часов покинул офис и отправился на Пятую авеню за покупками. Много денег просаживать не собирался — много у меня при себе и не было, — но рассчитывал купить несколько новых рубашек, свитер и какую-нибудь забавную ерунду для Мейбл Хеттер.

День был ясный, холодный и ветреный. На Пятой авеню развевались флаги, и прохожие сновали в том особом спешном ритме, что возникает обычно с приближением Рождества. Чистое небо сияло открыточной синевой, и я увидел первого в сезоне лоточника с жареными каштанами.

Манхэттен напоминал театральные подмостки. Кто-то все умно продумал, и занавес только что взлетел под аплодисменты. Блестящий успех, слава, и я был решительно счастлив.

Я слонялся, разглядывая витрины, покупая ненужные вещицы. Подумал, не подстричься ли, но такое серьезное решение нельзя было принимать в столь беззаботный и славный денек. И я просто фланировал.

Купил Мейбл маленькое шоколадное пианино с белыми клавишами и велел доставить по адресу, вложив карточку, на которой мелким шрифтом значилось только мое имя. Элегантно, правда?

Позавтракал в «Плазе»: белонские устрицы и маленькая бутылка «Мюскаде». Оставил крупные чаевые, ибо хотел, чтобы все были счастливы. Потом пошел назад в «Питер-Плейс».

В то утро дежурил Кинг Хейес в своем сером в полоску фланелевом костюме, к которому он добавил клетчатый жилет. Поистине великолепный вид, и я не преминул сообщить ему об этом.

— Как ты всегда говоришь, — ухмыльнулся он, — плыву по волнам. А для тебя тут пакет.

— Да? От кого?

— Без обратного адреса. Посыльный принес и ушел. Даже чаевых не обождал. Он на твоем столе.

Кинг поплелся за мной в офис. Пакет был размером с коробку для обуви. Завернут в коричневую бумагу, перевязан бечевкой. Я вдруг вспомнил пакет с резаной газетой, который сунул когда-то в руки Сиднею Квинку.

Я наклонился посмотреть. На обертке проставлено лишь мое имя печатными буквами. Я взял сверток и поднес к уху:

— Не тикает.

— Потряси, — посоветовал Кинг, — если булькает, я помогу выпить.

Мы смеялись, пока я развязывал веревку, разворачивал бумагу, снимал крышку. Потом взглянули.