Джей Брэндон - Волк в овечьем стаде

Томми молча кивнул.

Он остался ждать следователя, а мы с Бекки поспешили в зал заседаний. Репортер кинулся нам наперерез с каким-то вопросом, я отмахнулся. Пресса уже заняла свои места в зале, где царило праздничное настроение, словно после выборов удачливого кандидата. Пробиваясь сквозь толпу, я тянул за собой Бекки.

Места судьи и присяжных пустовали. Перед барьером расхаживал сержант.

— Приговор вынесен? — спросил я, и он мрачно кивнул.

Элиот сидел плечом к плечу со своим клиентом. Взгляд, который он на меня бросил, ничего не выражал, полное спокойствие, ни враждебности, ни подлости, ни беспокойства. Взгляд коллеги. Скоро все разрешится, один будет ликовать, другой зализывать раны. Мне показалось, что Элиот желал мне победы.

Остин опустил голову и уткнулся глазами в пол, стараясь казаться спокойным. Я порадовался уже тому, что мне удалось стереть снисходительную улыбку с его лица. Бить в литавры было рано.

Я поискал глазами Томми, но не сразу нашел его. Маленькая ладошка пыталась привлечь мое внимание из дальнего угла зала. Я помахал в ответ и поймал взгляд следователя Джима Льюиса, который присел на корточки рядом с Томми в узком проходе. Я многозначительно кивнул в сторону Томми, Джим меня понял.

Судья пробирался на свое место.

— Мне сказали, что вердикт вынесен, — пробурчал он и кивнул сержанту, который пересек зал и скрылся за дверью.

Ненавижу этот момент. Ни в чем нельзя быть уверенным до конца, это знает всякий толковый юрист, остается трястись в ожидании, пока какой-то незнакомый человек не решит твою судьбу. Присяжные непредсказуемы. Случается, они цепляются за такие детали, которые с профессиональной точки зрения и яйца выеденного не стоят. С другой стороны, бывает, их решение, которое внешне основано на материалах расследования, имеет такую подоплеку, что невольно на ум приходят происки сатаны.

Тяжело зависеть от присяжных.

Появились присяжные в сопровождении сержанта. Они щурили глаза, как будто выползли из подземелья. Я не мог вспомнить ни одного лица. Сержант, должно быть, привел не тех присяжных. Но тут знакомые черты проступили в лице мужчины средних лет мексиканского происхождения, глаза которого были скрыты за темными очками, он внимательно слушал меня в первой части процесса, у него самого были дети. Затем я вспомнил желтое платье, которое неизменно надевала дородная матрона на всех заседаниях. Она никак не могла одолеть ступеньку, ей пришлось опереться на руку мексиканца. Они заговорщицки улыбнулись друг другу.

Теперь я узнал и остальных. Но что-то было не так. Куда-то подевались непроницаемые лица, от которых отскакивал мой взгляд во время свидетельских показаний и к которым я обращался во время заключительной речи. Они обрели черты живых людей, способных двигаться, общаться друг с другом на виду у всех. Такое единение отличает заложников, оказавшихся на прицеле у грабителей.

Судья Хернандес проявил нетерпение, слишком медленно рассаживались присяжные.

— Вы готовы? — спросил он, не дожидаясь тишины.

Поднялся худощавый мужчина в белой рубашке с коротким рукавом, хотя за окном был непогожий ноябрьский день.

— Да, ваша честь, — сконфузился он.

Судья Хернандес приказал:

— Огласите ваше решение.

Элиот с Остином поднялись, чтобы выслушать приговор.

Мужчина уткнулся в лист бумаги, не надеясь на свою память. Он так и не поднял глаз до окончания чтения.

— Мы признаем Остина Пейли виновным в сексуальном насилии с отягчающими обстоятельствами.

Я затаил дыхание, не смея поднять глаз. А если бы я сделал это, то увидел бы улыбающегося Остина, трясущего Элиоту руку, и решил, что мне изменил слух. Но Бекки с такой силой вцепилась в мою руку, что сомнений не было. Мы победили!

Я не мог выказать своей радости. Для любого гражданина вид торжествующего юриста невыносим. Присяжные могли оскорбиться, дай я своим чувствам волю, посмей просто улыбнуться или вскочить с места под возглас: «Да!» Я просто кивнул в их сторону, благодаря за выполненный долг, и сжал губы. Еще мгновение, и радость фонтаном готова была выплеснуться наружу.

Судья жестом подозвал меня к себе. Он не обращал внимания на ликующую публику. Глава присяжных все еще стоял, когда я вышел вперед.

— Спасибо, — повторил я вслед за судьей Хернандесом.

— Хорошо бы поскорее закончить, — тихо сказал судья, когда мы с Элиотом предстали перед ним. — Сколько свидетелей вы выставляете для определения наказания?

В свое время, не надеясь на победу, мы с Бекки на всякий случай обсудили и это.

— Человека два-три, ваша честь, — ответил я.

Судья даже не посмотрел на Элиота.

— Защита имеет право представить своих свидетелей, — буркнул судья. — Давайте закончим в понедельник. — Он отпустил нас. — Время позднее, славно потрудились, — объявил он. — Мы продолжим заседание в понедельник, в девять ровно.

И тут мне на глаза попался Остин. Он походил на оболочку воздушного шарика, из которого выпустили воздух. И стало ясно, каков он на самом деле. Он годами догнал Элиота. Из его груди с трудом вырывалось прерывистое дыхание. Я опасался, что его хватит удар. Но нет, это была игра на публику, присяжные должны были осознать, какую непоправимую ошибку они совершили. Ведь его еще ожидало определение наказания.

В зале началась заварушка. Репортеры, сметая все на своем пути, кинулись ко мне. Я ухватился за Бекки. Настал ее триумф. В случае поражения я бы прикрыл ее от позора, но сейчас она заслужила всеобщее внимание.

Я выдавил из себя несколько стандартных фраз о том, что состав присяжных вне всяких похвал, что они замечательно поработали. И тут подключилась Бекки:

— Факты, подготовленные нами для финального заседания, ни у кого не вызывают сомнения в определении меры наказания.

Я поразился суровости ее слов.

Итак, понедельник. Решается судьба Остина. В этот день горожане узнают о его детстве, а я буду требовать для него тюремного заключения, несмотря на смягчающие обстоятельства.

Понедельник — последний день перед выборами.

Мы с Бекки юркнули в дверь для юристов и судебного персонала. Оказавшись за пределами зала, мы прыснули со смеху и кинулись в объятия друг друга. Но тут же отпрянули, ощутив неловкость. Счастливая улыбка озаряла лицо Бекки, я обнял ее за плечи, и мы продолжили путь.

— В понедельник — день возмездия, — провозгласила она.

Я засмеялся.

— Какая ты кровожадная! Насладись успехом!

Мы шли по узкому, светлому, типично больничному коридору и в конце его столкнулись нос к носу с Элиотом. Он появился из кабинета судьи.

Элиот устало улыбнулся, и у меня защемило сердце. Он выглядел сейчас даже элегантнее в своем сером костюме и желтом жилете, чем в зале суда, но поникший вид его никак не вязался с этим нарядом. Заметив нас, Элиот остановился. Мы с Бекки перестали дурачиться.

Элиот взял меня за руку.

— Поздравляю, Марк.

Бекки извинилась и хотела удалиться, но Элиот обратился к ней.

— Юная леди, — сказал он. — Впервые я использовал трюк с датами еще до вашего рождения. Меня надоумил человек, который пользовался этим до моего появления на свет. Прием так стар, что я не догадался предупредить жену об опасности.

Со стороны могло показаться, что старый учитель восхищается достижениями способного ученика.

— Правда? — притворно потупилась она. — А я считала, что это моя придумка.

Ее каблуки зацокали в коридоре, а Элиот обернулся ко мне.

— Впечатляющая концовка, Марк. Ты был… убедителен.

— Спасибо.

— Сердце не лежит поздравлять с исходом дела, — добавил он.

— Понимаю, Элиот.

— Но я… мне надо, чтобы ты знал, я не таю на тебя зла. Ты пошел до конца, но… — он осекся, — я перед ним все еще в ответе, — тихо произнес он.

— Ты не покривил душой, Элиот. Просто ты поверил другу. Что в этом такого?

Но думал я совсем о другом. Годами Элиот покрывал Остина Пейли, пока тот не уверовал в свою безнаказанность. Он помогал Остину издеваться над невинными детьми. Не знаю, как бы я жил с этим.

— Тебе пришлось немало потрудиться на этом процессе, — сказал Элиот. — Поверь, Мэйми явилась в суд без моего согласия, но даже я не сомневался в ее словах.

— Конечно.

— И все же, — буркнул Элиот и смутился. — Томми говорил убедительно. Очень. Мне хочется посмотреть ему в глаза. — Элиот похлопал меня по руке. — Но не в нашей компетенции определять, кто говорит правду, да, Марк?

Выдержав паузу, я сказал:

— Можно смягчить наказание Остину, если ты…

Я не стал продолжать, ибо было очевидно, что Элиот предпримет все возможное для спасения Остина. Помимо всего, другого свидетеля несчастья, настигшего его клиента в детстве, просто нет. В понедельник, возможно, мне придется задавать вопросы своему бывшему боссу.