Лорел Гамильтон - Смертельный танец

Сабин сидел в каменном кресле Маркуса, одетый так, как я видела его в прошлый раз, – капюшон надвинут, лицо в темноте. Кассандра сияла белизной по ту сторону круга силы, образуя треугольник с двумя своими мужчинами. Мои двое лежали связанные на земле.

Я прицелилась в Доминика и выстрелила. Пуля вылетела. Я это слышала, видела, но она не дошла до Доминика. Она никуда вообще не попала. Я выдохнула и попыталась снова.

Доминик глядел на меня, на бородатом лице было одно лишь спокойствие и ни следа испуга.

Ты принадлежишь мертвым, Анита Блейк, и ни ты, ни твои не могут пройти этот круг. Ты пришла лишь увидеть их смерть.

Ты проиграл, Доминик. Зачем же теперь их убивать?

Мы никогда не найдем второй раз того, что нам нужно.

Густым, неуклюжим голосом, будто ему трудно было говорить, Сабин произнес:

Это будет сегодня.

Он встал и откинул капюшон. Кожи почти не осталось, только кустики волос и гноящаяся плоть. Изо рта сочилась темная жидкость. Может быть, у него уже не было в запасе суток. Но это не моя проблема.

Совет вампиров запретил вам сражения, пока не будет решен вопрос о законе Брюстера. Вас убьют за ослушание.

Это было наполовину догадкой, но я достаточно терлась возле Мастеров городов, чтобы знать, насколько они серьезно относятся к ослушанию. А совет был фактически самым большим и зловредным Мастером города. И он будет менее снисходительным, а не более.

Я рискну на это пойти, – сказал Сабин, тщательно выговаривая каждое слово.

Кассандра тебе сказала о моем предложении? Если мы не сможем вылечить тебя завтра, я дам Жан-Клоду поставить на меня метку. Сегодня у тебя лишь часть того, что нужно тебе для заклинания. Я нужна тебе, Сабин, так или иначе, а тебе без меня не обойтись.

Я не стала говорить, что метки на мне уже есть. Если бы они узнали об этом, я могла бы предложить лишь одно: что я умру вместе с ребятами.

Доминик покачал головой:

Я обследовал тело Сабина, Анита. Завтра будет поздно. Нечего будет спасать.

Он склонился над Ричардом.

Ты ведь не знаешь наверняка.

Он положил бьющееся сердце на грудь Ричарда.

Доминик, не надо! – Уже было поздно лгать. – Я отмечена, Доминик. Мы будем совершенной жертвой. Открой круг, и я войду.

Он повернулся ко мне.

Если это правда, то ты слишком опасна, чтобы тебе доверять. Вы втроем без круга смели бы нас. Понимаешь, Анита, я сотни лет входил в истинный триумвират. Тебе и не снилось, какой силы можешь ты коснуться. Вы с Ричардом куда сильнее Кассандры и меня. Вы стали бы такой силой, с которой надо считаться. Сам совет боялся бы вас. – Он засмеялся: – Быть может, за одно это они нас простят.

Он говорил слова, от которых вокруг меня взвихрилась сила. Я подошла и коснулась круга. Ощущение было такое, будто кожа хочет сползти с костей. Я упала и соскользнула по чему-то, чего там не было. Жан-Клод взвизгнул. Мне было больно так, что я кричать не могла. Лежа рядом с кругом, я при каждом вдохе полным ртом ощущала вкус смерти – старой, гниющей смерти.

Что это? – склонился надо мной Эдуард.

Без твоих партнеров у тебя нет силы сломать этот круг, Анита.

Доминик встал, занося меч для удара.

В той комнате Дольф прошел через круг! Я схватила Эдуарда за рубашку.

Войди в круг и убей этого гада! Быстрее!

Если ты не можешь, как смогу я?

В тебе нет магии, вот как!

Вот в такие редкие моменты понимаешь, что значит слово «доверие». Эдуард ничего не знал об этом обряде, но спорить не стал. Он просто сделал то, что я ему сказала. Я не была на сто процентов уверена, что это выйдет, но не могло не выйти.

Доминик обрушил меч вниз, я вскрикнула. Эдуард вошел в круг, будто там ничего не было. Меч вошел в грудь Ричарда, приколов к нему бьющееся сердце. Боль от вошедшего клинка бросила меня на колени. Я ощутила, как он входит в тело Ричарда, и больше не ощущала уже ничего, будто повернули выключатель. Заряд дробовика попал Доминику в грудь.

Он не упал. Он поглядел на дыру у себя в груди, на Эдуарда, вытащил меч из груди Ричарда и снял с него пульсирующее сердце. Так он и стоял, с мечом в одной руке и сердцем в другой. Эдуард выстрелил еще раз, и ему на спину прыгнула Кассандра.

Тут в круг вошел Харли. Схватив Кассандру за пояс, он оторвал ее от Эдуарда, и они вдвоем покатились по земле. Заговорил автомат, и тело Кассандры дернулось, кулачок взлетел вверх и обрушился вниз.

Эдуард стрелял, пока лицо Доминика не исчезло брызгами костей и крови, и его тело медленно рухнуло на колени. Протянутая рука уронила сердце на землю рядом со страшно неподвижным телом Ричарда.

Сабин взлетел в воздух:

За это, смертный, я душу из тебя выну!

Я коснулась круга – он был на месте. Эдуард с ружьем поворачивался к вампиру. Обнаженное сердце пульсировало и трепетало в сиянии крестов.

Сердце, стреляй в сердце!

Эдуард не колебался. Он повернулся и расстрелял сердце, превратив его в ошметки мяса. В тот же миг на него налетел Сабин и швырнул в воздух, а когда Эдуард упал, Сабин оказался сверху.

Я протянула руку и нащупала пустой воздух. На ходу, с двух рук, я стала стрелять в Сабина, всадила ему в грудь три выстрела, заставив подняться, слезть с Эдуарда.

Сабин почти умоляющим жестом поднял руку перед скелетом лица. Глядя поверх ствола в его здоровый, глаз, я спустила курок. Пуля попала чуть выше остатков носа. Выходное отверстие оказалось, как и должно было, огромным, плеснув на траву мозгами и кровью. Я сделала еще два выстрела, пока Сабин не стал казаться обезглавленным.

Эдуард? – Голос Харли. Он стоял над неподвижным, очень мертвым телом Кассандры и искал глазами единственного человека, которого мог узнать.

Харли, это я, Анита.

Он потряс головой, будто отгоняя надоедливую муху.

Эдуард, здесь все еще монстры, Эдуард!

Он направил на меня автомат, и я знала, что не могу дать ему выстрелить. Нет, даже не так – я подняла браунинг и выстрелила раньше, чем успела подумать. От первого выстрела он упал на колени.

Эдуард!

Он выпустил очередь, которая прошла чуть выше голов обоих прикованных. Я всадила вторую пулю ему в грудь и еще одну в голову, пока он не упал.

Подходя к нему, я держала пистолет наготове. Если бы он дернулся, я бы стреляла еще. Он не дернулся. Я ничего не знала о Харли, кроме того, что он натуральный псих и потрясающе умеет обращаться с оружием. И ничего уже не узнаю, потому что Эдуард информацией никогда не делится. Я пинком отбросила автомат от мертвой руки Харли и пошла к остальным.

Эдуард медленно сел, потирая затылок, и смотрел, как я отхожу от тела.

Это ты сделала?

Я посмотрела ему в глаза.

Да.

Я убивал людей и за меньшее.

Я тоже, – сказала я, – но если мы собираемся ссориться, давай я сначала освобожу ребят? Я не чувствую Ричарда.

Слово «убит» я не хотела говорить вслух. Пока нет. Эдуард поднялся на ноги – шатаясь, но поднялся.

Потом поговорим.

Потом, – согласилась я.

Он подошел и сел со своим другом. Я пошла и села возле моего любовника и второго кавалера.

Браунинг я сунула в кобуру, сдернула крест с груди Жан-Клода и запустила его в лес. Темнота обрушилась плотным бархатом. Я наклонилась освободить его от цепей, и одно звено стукнуло меня по голове.

А, черт!

Жан-Клод сел, отбросив цепь с груди, как простыню. Потом содрал с себя повязку. Я уже ползла к Ричарду. Я видела, как меч пронзил его грудь. Он должен был бы быть мертвым, но я стала искать пульс на сонной артерии и нашла его. Он бился под моими пальцами, как еле ощутимая мысль, и я обмякла от облегчения. Он был жив. Слава тебе. Господи.

Жан-Клод присел с другой стороны от тела Ричарда.

Я думал, вы не можете стерпеть его прикосновения – так он мне сказал, когда ему еще не заткнули рот кляпом. Они боялись, что он призовет на помощь своих волков. Я уже позвал Джейсона и моих вампиров. Они скоро здесь будут.

Почему я его не чувствую у себя в голове?

Я вас блокирую. Рана страшная, и я лучше умею справляться с такими вещами.

Я вытащила кляп изо рта у Ричарда, коснулась его губ. Мысль о том, как я отказалась его поцеловать, жгла немилосердно.

Он умирает?

Жан-Клод сломал цепи Ричарда – куда осторожнее, чем свои. Я помогла ему снять их с его тела. Ричард лежал на земле в окровавленной белой футболке и вдруг оказался опять Ричардом. Я не могла себе представить того зверя, который мне предстал. И мне вдруг стало все равно.

Я не могу его потерять.

Ричард умирает, ma petite. Я чувствую, как уходит его жизнь.

Я повернулась к нему:

Ты все еще не даешь мне это почувствовать?

Я защищаю вас, ma petite. – Выражение его лица мне не понравилось.

Я взяла его за руку – кожа была прохладна на ощупь.

Зачем?

Он отвернулся.

Я дернула его, заставляя повернуться ко мне.

Зачем?

Имея даже всего две метки, Ричард может выпить досуха нас обоих в стремлении остаться в живых. Я этому препятствую.

Вы защищаете нас обоих?

В момент его смерти, ma petite, я могу защитить одного из нас, но не двоих.