Стив Берри - Ложь короля

– Нет, но мне о-очень понравилось. Такое не скоро забудется.

Пока с сестрами прощался Гэри, Малоун отвел в сторонку Кэтлин Ричардс.

– Что там было? – спросила она тихонько.

– Рукописи больше нет, расшифровок тоже. Официально ничего этого никогда не было.

Насчет своих ночных разговоров со Стефани он не обмолвился, но подтверждение уже пришло.

– Вы восстановлены в АБОП. Приказ с самого верха. Все провинности сняты.

Кэтлин благодарно, с легкой грустью улыбнулась.

– А я уж подумывала, куда мне на безрыбье податься…

– Спасибо за то, что вы там для нас сделали. Мы вам обязаны жизнью.

– Вы поступили бы точно так же.

– Могу я попросить об одной услуге?

– Просите что хотите.

– Не переставайте быть собой. Будьте такой, какая вы есть – во всем, и к черту правила.

– Боюсь, иначе я и не умею.

– Вот это мне и хотелось услышать.

– Но ведь я, это… убила Мэтьюза. Могла выстрелить хотя бы в ногу. Как-то обезвредить.

– Мы оба знаем, что это не сработало бы. Или обернулось против нас. Старый дьявол однозначно заслуживал смерти. Скажу начистоту: будь у меня возможность, я бы поступил точно так же.

Кэтлин медленно подняла голову и посмотрела в глубину его глаз.

– Я вам верю.

– Я говорил ему еще раньше: когда-нибудь ты пережмешь. Перейдешь черту. И он в конце концов это сделал.

Она поблагодарила за все и, отведя взгляд, нерешительно произнесла:

– Может… если я когда-нибудь приеду в Копенгаген… увидимся?

Малоун, нежно коснувшись ладонями, повернул ее лицо к себе, посмотрел глаза в глаза:

– Обязательно. Только дай знать.

Потом они вернулись к остальным.

– Ну и команда у нас, – победным голосом обратился Малоун ко всем. – Спасибо вам за все, что вы сделали.

Какое-то время они с Гэри стояли и махали вслед своим новым, но уже таким близким друзьям, которые сейчас уходили на станцию, чтобы сесть там на лондонский поезд. А им предстоял путь прямиком в Хитроу – можно сказать, прямо от крыльца Хэтфилд-хаус, куда бонусом подогнала машину Стефани Нелл.

– Ты в порядке? – спросил Малоун Гэри.

Вчерашние события они еще толком не обсуждали. Между тем Гэри хотя и не убивал Антрима, но, безусловно, его смерти способствовал.

– Гадкий он был человечишка, – глядя в пол, сказал Гэри.

– Не то слово.

В целом жулья, выскочек и подлецов в мире хоть отбавляй. Не зря родители лезут из кожи вон, чтобы оградить своих детей от них и им подобных. Но тем не менее надо смотреть правде в глаза. И незачем ее без нужды утаивать.

– Ты мой сын, Гэри. Во всем. Всегда был и будешь. И ничто этого не изменит.

– А ты – мой папа. И это тоже никогда не поменяется.

– Ты вчера многого наслушался, – запоздало спохватился Малоун.

– Ну так что ж делать… Это ведь всё правда. Мама ее от меня долго скрывала. Но в конце концов правда сама вышла на свет.

– Теперь мы знаем, почему твоя мать скрывала имя Антрима и ни с кем им не делилась.

– Мне надо перед нею извиниться, – с понимающим кивком сказал Гэри.

– Она это оценит. В свое время мы оба – и она, и я – понаделали уйму ошибок. Хорошо, что они теперь разрешились. Во всяком случае, я на это надеюсь.

– А ты считай, что отделался от моих приставаний. Я теперь на эту тему ни разу не заикнусь. Всё.

– Вот и правильно. Только знаешь что? Давай-ка мы с тобой все случившееся будем держать при себе.

– Иначе мама тебя прибьет? – поглядел сын с улыбкой.

– Это как минимум.

В наступившем молчании оба завороженно озирали просторы сада. По траве в поисках букашек с щебетом порхали птицы. Желтовато-зеленые, в пестрых пятнышках стволы деревьев вселяли умиротворенность. А в отдалении стоял толстенный, в лохмотьях облезшей коры, согбенный от старости дуб. По преданию, именно под ним в далеком 1558 году двадцатипятилетний юноша, на ту пору уже двенадцать лет как выдававший себя за принцессу Элизабет, получил известие о смерти королевы Марии. Он был занят чтением книги, когда, подняв глаза от страницы, вдруг узнал, что теперь является правителем – точнее, правительницей – Англии.

И изрек как провидец:

«Что это, как не знак свыше, явленный глазам нашим».

События истекших двух дней проплывали в уме с успокоительной законченностью. Столько всего произошло. Столько свершилось. А у того самозванца в тот день, под этим самым дубом, столь многое открывалось впереди…

Малоун обнял сына за плечо:

– Ну что, поехали домой?

Сегодня

Рассказ Малоуна занял примерно час, который пролетел как минута.

Они сидели за столом на кухне. Пэм слушала каждое его слово.

– А я-то думала, почему от Антрима нет никаких известий, – поблескивая влажными от слез глазами, сказала она. – Я жила в страхе, ежедневном жутком страхе, что он снова объявится.

Мысль все ей рассказать владела Малоуном уже какое-то время. Пэм заслуживала того, чтобы знать правду. Но они с сыном договорились держать все в тайне.

– Я узнал, почему ты вдруг решила мне все выложить, – сказал он. – При той вашей встрече в молле Антрим увидел Гэри и все понял. И конечно же, шантажировал тебя тем, что все расскажет мне. У тебя не было выбора.

Какое-то время Пэм сидела молча.

– Для меня в офисе это было не утро, а сущий ад. Антрим четко дал понять, что в покое меня не оставит. И тогда я решила выложить вам обоим все как есть. Тебе – первому.

Звонок, который ему не забыть никогда…

– Гэри так изменился, когда вернулся от тебя с каникул, – сказала она. – Попросил прощения за то, как себя вел. Сказал, что всем доволен, всё в порядке. Что вы во всем меж собой разобрались. Меня охватило такое облегчение, что я даже ни о чем расспрашивать не стала. Была благодарна уже за то, что все уладилось.

– Это уже по следам того, чем то улаживание для нас едва не обернулось.

Мелькнувшее на лице Пэм беспокойство подтверждало: она понимает, о чем он. Жизнь их обоих – и сына, и бывшего мужа – висела на волоске.

– Блейк был ужасный человек, – вздохнула она. – Там, в Германии, когда мы еще были вместе, мне хотелось единственно тебе насолить. Выплеснуть накопившееся. Чтобы ты сполна ощутил боль, которая из-за твоей неверности сводила меня с ума. Я тогда готова была с кем угодно. А выбрала по дурости его.

– Я бы это понял, но ведь ты о том романе ничего мне не сказала. Так что как бы я мог ту боль ощутить? Ты лишь сама уязвила себя, а затем жила, переживая последствия, опять же молча.

Как такое произошло, задним числом понимали оба. Пэм никак не отпускала жгучая обида от того, что он ей изменяет. С виду все было вроде как пристойно. Внутри же шок от его обманов разъедал ее, подобно раковой опухоли. Иногда злость вскипала в ней и прорывалась вспышками скандалов. В конечном итоге утрата доверия доконала их обоих. Признайся Пэм тогда, что поступила точно так же, то, глядишь, все изменилось бы. В сторону скоропостижной кончины их брака…

А может, и наоборот.

– Я была обозлена до крайности, – сказала она. – Но чувствовала себя пакостной лицемеркой и лгуньей. Сейчас вот думаю и прихожу к выводу: нет, все-таки остаться вместе нам было не суждено.

В самом деле.

– И в тот день в шопинг-молле, когда я увидела Антрима, все как будто вернулось обратно. Прошлое пришло получить по долгам. – Голос Пэм дрогнул. – Гэри.

Оба смолкли и какое-то время сидели в тишине.

Коттон смотрел на Пэм – женщину, которую он когда-то любил и по-своему любит до сих пор. Только теперь они уже скорее не любовники, а друзья, знающие сильные и слабые стороны друг друга. Это и есть интимность? Возможно. По крайней мере, отчасти. С одной стороны, это привносит ощущение комфорта. С другой – некоторую нервозность.

– В день нашего разрыва Блейк на меня накинулся, – сказала Пэм. – Он и так-то всегда был агрессивен. С норовом. Но в тот день он сделался просто буйным. А больше всего меня напугало выражение его глаз: что он не может с собою справиться.

– То же самое мне описывала Кэтлин Ричардс.

Через пару месяцев, когда все более-менее утряслось, Ричардс позвонила ему и приехала в Копенгаген на несколько памятных дней. После этого они какое-то время переписывались по электронной почте, но затем все как-то поутихло. Иногда Малоун вспоминал ее.

– Я препятствовала тому, чтобы Гэри познакомился с этим человеком. Всегда была против. Для меня он ничего не значил, и я хотела, чтобы все так и оставалось.

– Гэри сам, своими глазами увидел и почувствовал, кто такой Блейк Антрим. Услышал, что тот о нем думает. Было неприятно, даже противно, но хорошо, что он все это узнал. Теперь мы оба понимаем, почему ты скрывала всю подноготную этого человека.

Пэм мимолетно усмехнулась.

– Гэри – твой сын. Во всем. А о своем «родном отце» он за все это время и слова не вымолвил.

– Со временем из него может выйти прекрасный агент, – улыбнулся Малоун. – Надеюсь только, что это поприще его не прельстит.