Уоррен Мерфи - Цвет страха

– Ничего подобного. Портсмут.

– Ладно, возьмем следующую.

– Остров Уайт, – прочел Римо.

– Отнюдь. Остров Вайт.

– Но написано Уайт.

– А произносится Вайт, – самым серьезным тоном заявил экзаменатор.

– Что-то я не вижу буквы "В", – возразил Римо.

– Это виргинская "В", – сообщил полицейский. – Ее видят только жители Виргинии.

– А я из Теннесси, – ответил Римо, надеясь, что Энди Гриффит живет в тех краях.

– Может, попробуем еще?

– Роан-ок, – прочел Римо, произнося звуки в точном соответствии с написанным, поскольку именно так называла этот город приютская учительница сестра Мэри на уроках американской истории.

– Нет. Ро-ноук.

– Но ведь после "о" написано "а"... – заспорил Римо.

– А у тебя на лбу написано «синебрюхий»! – оборвал его полицейский и взмахнул рукой, подзывая коллегу. – Слышь, Эрл, тут еще один саквояжник на нашу голову.

К машине приблизились еще двое полицейских, держа руки на кобурах.

В этот миг со стороны пассажирского кресла донесся голос мастера Синанджу:

– Римо, если меня будут задерживать, я не смогу вновь сплотить эту страну.

– Ну и что прикажешь делать? – чуть слышно поинтересовался ученик.

– Я должен сохранить силы для более важных свершений.

Римо вздохнул.

– Ладно, – сказал он.

– Будьте добры выйти из машины, – заявил экзаменатор, и в тот же миг дверца автомобиля распахнулась, больно ударив его по коленям.

Полицейский издал вопль, который сделал бы честь самому голосистому повстанцу, и, сложившись пополам, схватился за ушибленные коленные чашечки. Пока он стоял согнувшись, Римо сорвал с него шляпу и, словно Фрисби, метнул ее в подбегающих виргинцев.

Шляпа просвистела над их головами, зависла в воздухе и как бумеранг полетела назад, хлестнув при этом патрульных по лицам развевающимся шнурком.

Удар на мгновение отвлек полицейских, и те не заметили приближения Римо. К тому времени когда они заподозрили неладное, Римо уже успел крепко стиснуть их ладони и вывихнуть им пальцы.

Он отступил назад, а патрульные замерли на месте, потряхивая онемелыми пальцами, которые теперь болтались, словно дохлые червяки.

– Эй, что ты с нами сделал? – изумленным голосом спросил остановивший их патрульный.

– Называется «рукопожатие Синанджу», – ответил Римо. – Это пройдет, если вы сейчас вернетесь домой и займетесь любовью с супругой.

– А если нет?

– Ваши пальцы отпадут уже на закате солнца.

– Ни за что не поверю в эту чушь!

– Ваши пальцы, вам и решать, – ответил Римо и, забравшись в автомобиль, объехал загородившее дорогу препятствие.

В зеркальце заднего обзора он видел, как растерянные патрульные умоляли водителя полицейской машины отвезти их домой, в город.

– «Рукопожатие Синанджу»? Впервые слышу, – фыркнул Чиун, оправляя подол кимоно.

– Новый прием. Мое собственное изобретение.

– Терпеть не могу эти твои изобретения!

– Не хочешь – не пользуйся, – отозвался ученик.

– Нипочем не стану. Можешь не сомневаться.

Они подкатили к воротам питерсбергского национального поля битвы, и в этот миг их обогнал автобус, приехавший с другой стороны. Автобус круто развернулся и остановился, перегораживая Кратер-роуд. Дверцы его распахнулись, и из салона выскочили десятка два солдат в красных фесках, коротких синих куртках и мешковатых красных панталонах со старинными мушкетами в руках.

– Интересно, на чьей они стороне? – раздумчиво произнес Римо.

– Понятия не имею, – признался мастер Синанджу. – Сейчас разведаем.

Показывая, что в руках у них ничего нет, они, улыбаясь, стали приближаться к солдатам – лучший способ сбить с толку вероятного противника.

– Стой! – крикнул кто-то, по всей видимости, офицер. Впрочем, как знать: его цветастое одеяние ничем не отличалось от костюмов остальных.

Ученик с учителем продолжали шагать.

– Мы не вооружены! – успокоил вояк Римо.

– К какой армии принадлежите?

– Ни к какой.

– У вас северный акцент!

Но и это не остановило мастеров Синанджу. На знамени вновь прибывших Римо разглядел надпись: «Луизианские зуавы»[6].

– Луизиана – это штат, граничащий с Югом, – заметил он. – А что такое «зуав», я не знаю.

– Это французское слово, – прошипел Чиун.

– Подумаешь, большое дело! «Суфле» тоже французское слово. Может, эти парни из луизианской бригады кулинаров и приехали покормить конфедератов.

– Это французское слово означает «солдат потешной гвардии», – объяснил кореец.

– Стало быть, перед нами бригада клоунов.

– Повторяю! Остановитесь и назовите себя! – прокричал кто-то из луизианцев.

– Мы из газеты, – ответил Римо и потянулся за бумажником, в котором хранились удостоверения личности на все случаи жизни.

– Так вы шпионы! – рявкнул зуав грубым голосом. – Огонь по проклятым шпионам-янки!

Шесть мушкетов разом выплюнули свинцовые шарики и клубы черного порохового дыма.

В свое время Чиун нещадно тренировал Римо, и тот наконец обрел власть над каждой клеточкой своего мозга. Современная наука утверждает, будто бы человеку двадцатого столетия доступны не более десяти процентов его мозговых клеток. По мнению ученых, оставшиеся девяносто процентов заключают в себе грандиозный потенциал – могущество, которым люди могли бы управлять, сумей они полностью раскрыть свои способности. Там же скрыт источник ловкости и силы, утраченный человеком в те давние времена, когда он спустился с деревьев, поднялся на задние конечности и отправился в саванну на поиски пропитания.

Мастера Синанджу начали использовать этот потенциал много веков назад. И неуверенные шаги Синанджу оказались тем самым семенем, из которого произросли остальные боевые искусства – от оборонительного кунг-фу до парализующего джиу-джитсу. Первым человеком, полностью овладевшим своими разумом и телом, был Великий Ванг, а случилось это в самую мрачную годину истории Дома, служившего тогда античным императорам. Однако мастер Синанджу, обучавший Ванга, умер, не успев передать ученику знания и мудрость, накопленные его предшественниками.

Казалось, Дому Синанджу пришел конец, но Ванг отправился в безлюдную пустошь и стал поститься – питаться травой и рисовой шелухой. В то же время он беспрестанно размышлял о судьбе Синанджу, деревни на каменистых берегах Западно-Корейского залива, пережившей многие поколения лишь благодаря лучшим своим сыновьям, что служили в этом беспощадном мире ассасинами – наемными убийцами, охранявшими покой земных владык.

Однажды ночью Ванг увидел в небе огненное кольцо и услышал отчетливый голос:

– Люди не знают истинных возможностей своего разума и тела и понапрасну расточают дух и силу, – донеслось до Ванга, и, прежде чем исчезнуть, кольцо одной вспышкой пламени передало ему высшее знание, впоследствии получившее название искусства Синанджу.

Все, что знал Ванг, он передал Унгу, тот обучил Ги, и, наконец, в середине двадцатого века мастер Синанджу по имени Чиун выпестовал Римо Уильямса. Ученик, правда, пропустил мимо ушей львиную долю красочных сказаний, которыми сопровождал свое учение мастер, – в особенности легенду об огненном кольце, весьма смахивавшую на средневековое предание о прилете НЛО. Тем не менее Римо научился дышать всем телом, а это умение в свою очередь пробудило мозг и раскрыло неограниченные возможности тела.

В числе новообретенных способностей были молниеносная реакция, обостренные ощущения и практически абсолютная власть над телом, уже давно доведенная до автоматизма, не требовавшая вмешательства разума и ставшая второй натурой. С тех пор Римо не приходилось задумываться над такими пустячными трюками, как преодоление отвесных стен и уклонение от пуль, которые Чиун при первой их встрече назвал «летучими зубами». Римо проделывал эти фокусы уже рефлекторно.

Римо услышал звук пороховой вспышки еще до того, как увидел летящий свинцовый шарик, и это обстоятельство показалось ему необычным – современное оружие выбрасывает пули со сверхзвуковой скоростью, и они, как правило, приближаются прежде, чем уши успевают уловить звук выстрела.

Мастер Синанджу научил Римо реагировать, не дожидаясь выстрела, и у него выработался рефлекс уклоняться от пуль по щелчку курка либо по клацанью патрона, досланного в патронник. Впрочем, существовало много разных способов. Римо предпочитал подпускать пули вплотную, следя за их траекторией до самого последнего мгновения, а затем небрежно отступал в сторону и молниеносно возвращался назад, отчего противнику казалось, будто его выстрел пронзил цель, не причинив ей ни малейшего вреда.

Уклоняться от пуль было проще простого. Римо не слышал выстрела, поскольку даже самый чувствительный слуховой аппарат срабатывает лишь по приходу звуковой волны, но глаза ученика улавливали движение даже со скоростью света. Римо оставалось лишь дождаться приближения пули и убраться с ее пути.