Миюки Миябэ - Перекрестный огонь

— Никто и не требует этого от вас.

— Говорят, Идзаки ушел из «Горячей линии».

— От него нам теперь мало проку.

— В сущности, то, чем он там занимался, может делать полиция.

— Неплохая идея, — улыбнулся Кинугаса. — По-моему, как раз подходящее для вас занятие.

— Странно слышать это от вас.

— В самом деле? Поймите меня правильно, детектив Исидзу. Я глубоко уважаю людей вроде вас, тех, кто предпочитает уступать дорогу пешеходам. Я всего лишь хочу сказать, что иногда этого недостаточно и требуются люди, способные двигаться стремительно, когда это необходимо. — Мужчина встал, намереваясь уйти, но внезапно вспомнил кое-что и, похлопав себя по карману, повернулся к Тикако. — Я хотел вручить это вам. — Он протянул ей пакет с фотографиями. — Я отпечатал их с пленки, отснятой Фусако Эгути.

Тикако посмотрела на снимки. Там был Идзаки, и рядом с ним за столом сидели двое молодых людей.

— Красивая была пара! — сказал сержант.

— Выглядят счастливыми, — согласилась Тикако.

— Так и было — на мгновение. Счастье вообще таково — всего лишь миг, точка в пространстве, которая никогда не становится линией, — вздохнул Кинугаса. — Правда тоже такова.

Он пошел прочь, неуклюже ступая по снегу, но Тикако окликнула его:

— Сержант Кинугаса!

Тот обернулся.

— Передадите от меня привет капитану Ито? Вы, наверное, знаете, что меня перевели в другое место.

Мужчина помахал рукой и зашагал вперед. Тикако решила еще побыть в парке, и компанию ей составила Дзюнко Аоки, ее лицо на снимке озаряла улыбка.

В полночь зазвонил телефон.

— Алло?

— Звонить в такое время!

— Не могла дозвониться до вас раньше. Вас все не было дома.

— Дел у меня полно.

— Да ладно, я все понимаю. Я бы и сама работала так же, не будь у меня мужа, который даже воды себе вскипятить не может самостоятельно.

— Что-то не похоже на вас, детектив Исидзу. Ладно, я сам собирался вам звонить. У меня новость, которая вряд ли попадет в вечерние газеты.

— Новость?

— Умер господин Курата.

— Да что вы?!

— Они с госпожой Курата встречались у адвоката по делу о разводе, чтобы обсудить последние детали. В приемной на него упал книжный шкаф и убил на месте.

— Надо же, книжный шкаф?

— Вот именно. Прибежали трое помощников адвоката и пытались что-то сделать, но не могли поднять с него этот шкаф.

— С чего бы это огромному книжному шкафу падать?

— Многое на свете трудно объяснить. Госпожа Курата, кстати, не пострадала.

— Я так и думала.

— Когда упал шкаф, в приемной, кроме них, никого больше не было.

— Случается же такое!

— Да, совпадение.

— Госпожа Курата чувствует себя хорошо?

— Да, только выглядит очень усталой.

— А Каори?

— Ей гораздо лучше. Фусако Эгути о них хорошо заботится.

— Макихара?

— Да? Еще что-нибудь?

— Не стоит уходить из полиции.

— Что это вдруг вам в голову пришло?

— Пусть мы действуем медленно, но обществу нужны полицейские вроде нас, чтобы делали свое дело, не сбивая пешеходов.

— Вот это метафора!

— Не смейтесь!

— Я вовсе не смеюсь, и я не собираюсь уходить из полиции. Надо же чем-то зарабатывать на жизнь. Кроме того, Дзюнко Аоки возложила на меня трудное поручение.

— Позаботиться, чтобы Каори… не превратилась в ее подобие?

— Но я же не могу пойти на полную учительскую ставку, ведь я преподаю один-единственный предмет, — со смешком сказал Макихара и повесил трубку.

В конце месяца Тикако, ведя за руку Каори Курата, посетила квартиру Дзюнко Аоки в Таяме. У Дзюнко не оказалось родственников, которые позаботились бы о ее имуществе. Когда домовладелица обратилась, вся в слезах, в полицию, Тикако взяла это на себя.

Дзюнко Аоки была женщиной аккуратной, и квартира оказалась в идеальном порядке. Каори оглядывалась вокруг с огромным интересом. Она понюхала мыло, которым пользовалась хозяйка, взяла джемпер, висевший на спинке стула в кухне, и накинула его на плечи, даже примерила комнатные туфли девушки. Тикако предоставила Каори самой себе, а сама занялась укладкой вещей в картонные коробки. Мебель и шторы были самые дешевые; Тикако решила, что для домовладелицы интерес мог представлять только новенький компьютер последней модели, стоявший на кухонном столе.

Каори обошла всю комнату и остановилась у кровати, взяв в руки игрушечную собачку. Уставившись на нее, девочка пробормотала, словно про себя:

— Она плакала.

Тикако обернулась, чтобы узнать, в чем дело, но Каори не обратила на нее внимания.

— Что ты сказала?

— Я ничего не говорила.

Тикако поняла, что она распознала что-то в собаке, как раньше увидела в памяти Макихары воспоминания о погибшем брате.

— Ну, значит, мне показалось.

— Детектив Исидзу!

— Да?

— Как вы думаете, я могу оставить себе эту собачку?

Это была старая, довольно потрепанная игрушка. У нее не хватало одного уха, а один глаз едва держался на ниточке. Похоже, самодельная, — может, еще мать Дзюнко сделала ее для дочери.

— Конечно оставь, — сказала Тикако. — Приглядывай за ней хорошенько.

— Пригляжу, — пообещала Каори, прижимая к себе собачку.

Тикако закончила разборку вещей, и они покинули квартиру. Возле крыльца стояла молодая женщина с острым подбородком и крашенными в красный цвет волосами. В руках она держала букетик цветов. Тикако окликнула ее и спросила, кого она ищет.

Девушка затеребила воротник куртки. Она нахмурилась и ответила с вызовом, словно ожидала, что ее могут прогнать:

— Я принесла цветы для человека, который жил здесь раньше.

— Именно здесь?

— Да. Она умерла. В общем, ее убили. Парень сначала убил ее, а потом покончил с собой.

— Вы говорите о Дзюнко Аоки? — Тикако округлила глаза.

— Да. — Девушка нервно провела свободной рукой по волосам. — Я узнала из новостей по телевизору. Они показали ее фотографию, и я узнала ее, а потом позвонила на телестудию и упросила их дать мне ее адрес.

— Понятно, — сказала Тикако. — Можно узнать, как вы с ней познакомились? — Она назвала себя и предъявила полицейское удостоверение, объяснив, зачем здесь оказалась.

Девушка, похоже, совсем не удивилась:

— Значит, вы из полиции.

— Совершенно верно.

— Мы встречались с Дзюнко всего однажды. Она искала моих знакомых, очень плохих парней, с которыми я раньше водилась. — Девушка пожала худыми плечами, казавшимися еще худее под слишком свободным пуховиком. — Они тоже мертвы.

— Вы всего однажды видели ее и в память о ней принесли сюда цветы?

— Да, а что такого? Разве не так принято, когда кто-то умирает? Она показалась мне очень одинокой.

— Уверена, что ей было бы приятно. Можно я заберу их?

— Меня зовут Нобуэ Ито. — Девушка кивнула и отдала Тикако букетик.

— Спасибо вам, Нобуэ.

Девушка снова пожала плечами, видимо прощаясь. Она повернулась, собравшись уходить, но тут ее взгляд упал на Каори, терпеливо стоявшую позади Тикако и слушавшую их разговор. Нобуэ и Каори внимательно посмотрели друг на друга. Внезапно лицо девушки озарилось улыбкой.

— Госпожа полицейская…

— Да?

— Это младшая сестра Дзюнко? Хотя… нет, вряд ли у нее могла быть сестра такого возраста.

— Все правильно. Это была моя сестра. — Каори заговорила прежде, чем Тикако успела ответить.

Пораженная Нобуэ внимательно оглядела ее:

— Знаешь что, ты вырастешь еще красивее. Но будь осторожна и держись подальше от плохих парней. Их много, и они повсюду!

— Я буду осторожной, — сказала Каори.

Нобуэ ушла и быстро скрылась из виду. Девочка протянула руку, предлагая Тикако отдать цветы ей.

— Хорошо, возьми и позаботься о них. — Тикако вручила Каори букетик и взяла ее за руку. — Ну и холод!

Спустившись с крыльца, девочка остановилась и обернулась. Она словно застыла на несколько мгновений. От мороза щеки у нее разрумянились.

— В чем дело?

— Мне показалось, что меня кто-то окликнул. — Каори сосредоточенно вслушивалась, но потом улыбнулась. — Нет, послышалось, должно быть.

В глазах Каори Тикако увидела отражение цветов Нобуэ. Они были похожи на звезды. Похожи на саму любовь.

Сотоба — в Японии: деревянный столбик, вырезанный в форме стилизованной ступы, на котором пишется посмертное имя усопшего, а также изображаются знаки пяти стихий и различные пожелания; прислоняется к специальной подставке рядом с надгробным камнем или позади него. — Здесь и далее примеч. пер.

Пачинко — японский пинбол.