Максим Шаттам - Кровь времени

Да, именно это слово — мишень — лучше всего определяло ее положение. Окружавшие скалу черные воды с высоты выглядели прекрасными и совершенно безобидными, как будто запечатленными на картине, а теперь море в любой момент могло схватить ее одним из своих хищных щупалец. Внезапная вспышка гнева неистовой стихии — и ее унесет прочь…

Из-за слабого освещения каждый звук приобретал угрожающие нотки. Марион попыталась еще выше поднять воротник плаща — не станет она бояться… Конечно, ей слегка не по себе, ведь невидимое море бушевало совсем рядом, но так просто ее не испугать. Несмотря ни на что, она пришла к башне Габриэль и намерена найти желтый камень. Впереди тропинка полого спускалась к берегу моря, а за спиной царил непроглядный мрак. Неожиданно в конце дорожки возникла округлая арка из светящейся воды; волна с воем переломилась, разбрасывая клочья пены на скалы. Секунду море оставалось неподвижным, а затем нанесло берегу еще один удар. Казалось, гигантский язык собирается попробовать вкус земли в этом самом месте. Небо бросало вниз робкие отсветы, которые отражались в гребнях хаотично двигавшихся волн.

Марион стояла в двадцати метрах от берега, ее волосы бешено развевались на ветру. Она не жалела, что пришла сюда, — зрелище стоило таких трудов. «Желтый камень… тебе осталось только найти желтый камень и узнать, к чему затеяна эта игра».

Шаг за шагом женщина продвигалась вперед, нащупывая землю перед собой и пытаясь различить на тропинке редкие пятна рассеянного света. Вскоре миновала башню и приблизилась к морю — теперь она на высоте не более метра над его уровнем. Волны с грохотом дробили скалистый берег… Марион старалась держаться как можно дальше — ведь в награду за собственное безрассудство она и так уже получила шквал соленых брызг океана.

Нигде нет и следа желтого камня, разве что он, совсем маленький, скрывался в зарослях, так что без фонарика его невозможно заметить. Марион стояла в конце тропинки, дальше простиралось царство морской стихии… «Желтый камень… желтый камень… Хотелось бы, чтобы кто-нибудь сделал его видимым».

Повернув назад, женщина направилась к башне. Земля была усыпана множеством белесых точек; стена башни Габриэль отбрасывала широкий тусклый отблеск на небольшую скалу, по всей вероятности имевшую желтый оттенок. Марион потянула тяжелый, очень тяжелый камень на себя… Кусок скалы повернулся вокруг своей оси, но скрежета она не услышала из-за шума волн. Женщина едва успела схватить кончиками пальцев выпавший из тайника конверт — его чуть не унесло ветром: на бумаге никаких надписей…

Только Марион положила конверт в карман, как над ее головой раздалось шипение, сначала чуть слышное, затем все более громкое: как будто гигантское существо, страдающее астмой, с силой всасывает воздух… Женщина внимательно оглядела башню, особенно верхнюю ее часть, откуда, очевидно, и доносились странные звуки. Шипение прекратилось, последние звуки потонули в плавном шуме, — казалось, кто-то вдруг погрузил в воду работающий насос. Раздался оглушительный хлопок, более резкий и одновременно более звонкий, чем удар грома, — Марион подпрыгнула от неожиданности. В глубине башни заметалось эхо, и она увидела, что море отступает. У основания башни были видны длинные отверстия, похожие на горизонтальные бойницы. Вероятно, иногда огромные волны проникали внутрь и наносили удар в самое сердце башни. Затем на смену уходящей прочь воде с долгим и громким шипением врывался воздух.

На сегодняшний вечер Марион вполне хватило впечатлений; она начала уже замерзать. До сих пор ей было лишь слегка не по себе, а теперь беспокойство и неуверенность в своих силах становились все сильнее.

В первый раз она заметила тень, когда вновь ступила на дорогу, опоясывающую аббатство: темный силуэт мелькнул на улочке, проходящей на уровень ниже. Незнакомец также, без сомнения, знал о ее присутствии: двигаясь вперед, не раз останавливался и поворачивал голову в ее сторону. К сожалению, он был слишком далеко, Марион никак не могла его рассмотреть.

Она прибавила шагу; ночь еще не вступила полностью в свои права, но ветер значительно усилился — теперь любого убедит, что необходимо оставаться в укрытии. Никаких сомнений — буря действительно подошла совсем близко. Присутствие незнакомца не добавляло Марион спокойствия. Подгоняемая резкими порывами ветра, тень столь же быстро двигалась вперед и явно продолжала следить за ней. А она не имела никакого желания встречаться с кем бы то ни было, особенно с незнакомцами, особенно сейчас… Женщина миновала два пролета лестницы; узкий проулок повернул направо, между двумя пустующими домами, затем налево, сделал еще один вираж перед началом новой вереницы ступенек — она стремглав сбежала по ним вниз. От порывов ветра, достигшего силы урагана, заболели уши. Задыхаясь от бега, она наконец выскочила на свою улочку, сделала несколько больших шагов по темному проходу — и внезапно остановилась перед непредвиденным препятствием. Ветер кружил и сталкивал друг с другом массы песчинок в образовавшемся тупике, а дорогу загораживала фигура мужчины. Луч света ударил Марион прямо в лицо — та сделала шаг назад, прикрыла глаза рукой и протестующе закричала:

— Эй!

Однако никакой ответной реакции не последовало; она успела только заметить, что незнакомец гораздо выше ее ростом и очень широк в плечах.

— Не могли бы вы опустить фонарик?! — воскликнула она. — Я же практически ослепла!

Она вновь перестала видеть его, но услышала, как он двинулся к ней, — каблуки ботинок застучали по мостовой.

— Да послушайте же, вам говорят!..

Фонарик погас.

— Отвечайте, кто вы такая! Я вас раньше не видел, — произнес незнакомец с сильным северным акцентом.

— Простите… вы что, издеваетесь надо мной?! Ведь это вы напали на меня со своим фонариком!

— Это моя работа, мадам: я сторож аббатства. А вот вы-то кто?

Марион чуть-чуть расслабилась, почувствовав, что напряжение постепенно отступает.

— Меня пригласили… братья и сестры, чтобы…

— Именно так мне и сказали: вы гостья монастыря. Так я и подумал, когда увидел, что ваше лицо мне незнакомо. Брат Гаэль предупредил меня, что в аббатстве в течение зимы станет жить женщина. Простите, если напугал вас.

Марион почувствовала раздражение при мысли, что кто-то решил оставить ее здесь на всю зиму.

— Все в порядке, не будем об этом, — проговорила она вслух. — Меня зовут Марион.

— А меня Людвиг. — Мужчина повернул фонарик к себе и посветил на свое лицо чуть снизу. — Вот теперь и вы сможете меня разглядеть, — улыбнулся он.

Людвиг действительно был очень высок, не меньше метра девяносто; несколько полноват, округлые щеки и борода, в которой тонул рот, черные глаза и столь же черные, коротко стриженные волосы. «На вид около тридцати», — прикинула Марион.

— Лучше бы вам не выходить из дома — приближается буря! — предупредил он. — Скоро она обрушится на нас со всей силой.

— Я как раз возвращалась домой после небольшой прогулки.

— Да, самое время. Я закончил обход и тоже со всех ног бежал под крышу — на улицах в ближайшие часы точно никого не останется.

Марион показала на улочку за его спиной.

— Я живу там…

— Ох, простите! — Он посторонился, чтобы дать ей пройти. — Ладно, раз вы проведете здесь всю зиму, у нас еще будет возможность продолжить знакомство. Спокойной ночи, мадам!

Марион кивнула в знак согласия и с радостью направилась домой. Ей не понравилось, что он называет ее «мадам». Ему самому-то сколько лет… на пять-шесть меньше, чем ей? А произнес он это так, будто их разделяет целая эпоха, как будто она… старуха. «Ты стала обидчивой. Да, ну и что?»

Марион зажгла светильник в прихожей и закрыла за собой дверь на ключ. И кто же это заставил ее совершить столь длительную прогулку? Она сунула руку в карман, вытащила конверт и покачала головой. Хватит с нее приключений на сегодня — она положила конверт на круглый одноногий столик.

Раннее утро было серым и шумным. Первые удары бури обрушились на аббатство ночью и неоднократно будили Марион. К утру ураган прошел дальше, оставив после себя непрерывно дующий ветер, завывавший в стенах зданий, и превратив залив в огромное туманное облако, где невозможно было отличить море от неба.

Марион медленно открыла глаза: на ночном столике лежал листок кремовой бумаги отличного качества; на нем элегантным почерком были написаны следующие слова: «Браво! Браво и добро пожаловать!» Накануне, перед сном, женщина все-таки открыла конверт — и тут же в порыве раздражения смяла короткое послание. А теперь поднялась с постели, в ночной рубашке, «позаимствованной» в хорошем лондонском отеле, где останавливалась во время проведения международной конференции по судебной медицине, куда она сопровождала даму-директора парижского Института судебно-медицинской экспертизы.