Джастин Скотт - Девять драконов

— Я просто хочу более равноправных отношений. Эмоционально равных.

— Это то, что давал тебе Стивен?

Викки стала думать о Стивене. Как много он давал ей и как много она была готова принять?

— Среди всего прочего — да. Но выйти замуж за Стивена не стояло на повестке дня, Альфред. Я не смогла бы жить так всю жизнь. Если я когда-либо найду кого-нибудь, это будет человек, больше похожий на меня, тот, кто много работает. И кому нравится быть творцом происходящих событий. Чему ты усмехаешься, Альфред? Я — гонконгская женщина. Я человек действия. Чему ты усмехаешься?

Альфред стукнул себя в грудь:

— Я — этот парень.

Потом он указал рукой за корму:

— А это — Гонконг. Это красное мерцание в небе. Давай повернем эту дурацкую лодку и поплывем домой.

— Это красное мерцание — это все, что осталось.

— Черт возьми, нет! Это случится только тогда, когда такие люди, как ты и я, бросят его. Викки, мы выстоим.

— Выстоим? Не думаю, что кто-нибудь может спасти Гонконг, Альфред.

— Разве ты знаешь какую-нибудь пару, которая может сделать это лучше, чем мы?

Викки почти физически ощущала, как его радостное возбуждение проникает в ее тело. Она отступила, боясь, что он заразит ее своим энтузиазмом и пустой надеждой.

— Ты всегда был оптимистом, в тебе его даже многовато для одного.

— А какая альтернатива?

— Вот так ты и позволил Ту Вэй Вонгу надуть тебя, Альфред.

— Я не против ошибок.

— А мне бы не хотелось, — сказала она угрюмо.

— Эй, послушай, признавать свое поражение перед Вивиан Ло — это путь в никуда, Викки. Помнится, один старый друг недавно мне сказал: садись на коня и попробуй что-нибудь подстрелить. Помнишь?

Викки помнила, но было куда как легче указывать Альфреду, что ему делать, чем делать это самой. Она устала, сказала себе Викки, и больше чем счастлива спрятать голову в песок.

— Я сказал тебе, что я заключил сделку? — спросил Альфред осторожно. — Я опять об этой Китайской башне…

— Ты шутишь.

Альфред гордо усмехнулся:

— Я добыл денег, чтобы купить эту чертову башню и еще кое-какую прилегающую к ней недвижимость. Всего на семьсот восемьдесят миллионов.

Викки была поражена. У нее просто не было слов для восхищения. Она даже чуть-чуть завидовала Альфреду. Вот это успех! Заключить такую сделку в пекле хаоса! Даже если это последняя большая сделка, которую увидит Гонконг.

— Поздравляю, Альфред, я просто потрясена!

— Ты дала мне старт сделать это — тогда, в ресторане родителей.

— Очень мило с твоей стороны так сказать, но ведь сделал это ты. Догадываюсь, что это было непросто.

— Викки, ведь я прошу тебя выйти за меня замуж не просто так. Это не означает, что наш брак возникнет на пустом месте или в память о прошлом. Мы подходим друг другу. Ты помогла мне, и вместе мы — крепость.

— Продолжай, Альфред.

— Вот что я еще хочу сказать. На купленных землях я хочу построить штаб-квартиру. Огромный дом. Участок находится на возвышении, и у нас будет потрясающий вид на «убежище от тайфунов» и добрые старые дома, такие, как «Макфаркар-хаус». Мы будем любоваться, как они купаются в лучах солнца.

— Штаб-квартиру чего?

— Нашей компании, которая будет заниматься жилищным строительством. Цин-Макинтош. И возвращением эмигрантов. Может, мы откроем еще и филиал — университет Цина. Ты помнишь, мы говорили с тобой об Азиатском университете? И у меня есть еще идея, которую я хочу с тобой обсудить. Если дела пойдут на лад, Гонконгу нужен будет аэропорт для грузовых авиаперевозок. Что ты на это скажешь?

— Альфред, ты понимаешь, что ты мог сегодня умереть, если бы не нашел меня?

— Я нашел тебя. Если бы я прожил хоть сто двадцать лет, я бы все равно не понял, почему эта гуйло так любит предаваться отвлеченным размышлениям. Это все равно что блуждать в темноте.

Викки смотрела, как штурвал поворачивался словно невидимой рукой — шлюп стоял на автоматическом управлении. Она никак не могла прийти в себя. Альфред так рисковал своей жизнью. Он мог утонуть, и все ради того, чтобы попросить ее вернуться домой. Назвала бы ее мать это «мужским поступком» или чистым безрассудством? Но Альфред не был заурядным авантюристом. Он храбрый человек и рисковал своей жизнью и своим сердцем.

Викки коснулась его лица. Он выглядел таким усталым.

— В будущем году я вернусь в Гонконг, если он будет еще жив. Вернусь и буду бороться за свой хан. Спроси меня тогда.

— Ты выбрала самое худшее время для «каникул», Викки. Что бы ни случилось в этом городе, оно случится в ближайшие двенадцать месяцев. Не время смотреть со стороны и ждать.

Викки выключила огни, словно хотела сбежать от него, но слышала, как его привязанный виндсерфер бьется о корпус шлюпа.

Альфред устало вздохнул.

— Я скажу тебе, почему ты бежишь, — проговорил он. — Ты бежишь потому, что ты такая же, каким был твой отец. Ты отказываешься делить с кем-либо то, что принадлежит Макфаркарам, и ты отказываешься жить со мной. Ты хочешь вариться во всей этой чертовщине в одиночестве.

— Ну и что?

— Если ты считаешь, что права, это путь в пустоте. Или в пустоту. Ты что, хочешь ждать, пока тебе стукнет столько же, сколько было твоему отцу, и только тогда по-настоящему отдать себя кому-либо? Ты заслуживаешь лучшего. Это чистый бред. На самом деле ты очень щедрая и великодушная женщина.

— Ты не знаешь меня, Альфред.

— Когда-то, очень давно, я был с тобой в постели. Память остается.

— Постель — это еще не вся жизнь, — парировала Викки. — Но спасибо тебе за то, что ты это сказал.

Она задрожала, одернула себя и оглянулась на красный горизонт.

— …Если честно, это здорово, что ты так сказал. Ты именно это имел в виду?

— Такие женщины, как ты, не каждый день появляются на свет.

Если бы она прожила хоть сто двадцать лет, даже тогда она не забыла, как он летел к ней в облаке капелек воды. До сегодняшнего вечера она никогда не думала, что Альфред — романтик. Но он был таким. Больше, чем храбрым, больше, чем «с мужским началом», — он был настоящим романтиком. Он весь искрился надеждой, а что может быть романтичнее?

— …Ты знаешь, Альфред, на все эти проекты, о которых ты так мечтаешь, надо очень много денег.

— Много денег, — повторил он терпеливо.

— Гонконгцы будут особенно осторожны в местных инвестициях в ближайшие несколько лет.

— Чертовски осторожны…

— А Китай — глухая стена.

— Глухая каменная стена. Никаких займов из Китая.

— Итак, мы договорились до иностранных инвестиций.

— Деньги гуйло, — согласился Альфред. — Единственные инвестиции, которые нам светят в ближайшие годы, потекут из Англии, Европы и Штатов.

— Но это дастся нелегко.

— Очень трудно. Но мы можем сделать это, Викки. Мы можем.

— Тебе придется поставить на карту все, чего ты достиг, чтобы уговорить их. Особенно это касается Китайской башни.

— Цин-Китайской башни.

— Я не шучу, Альфред. Ты собираешься рисковать всем ради спасения города, который… Мы не знаем, можно ли его спасти вообще.

— Но он стоит того, чтобы попытаться это сделать.

Викки вытянула ноги и положила их на скамейку напротив. Альфред вышел из темноты. Его сильные пальцы всегда безошибочно знали точку, где нужно нажать.

— Альфред, как это здорово!

— У нас может быть и все остальное.

Викки оглянулась назад на красные огни за кормой — казалось, свет пульсирует высоко в небе. Альфред увидел, как она улыбается.

— Чему ты улыбаешься?

— Будоражащие времена, — сказала она задумчиво, думая, что сможет занять деньги в Лондоне и Нью-Йорке для Гонконгской авиалинии грузовых самолетов, если ей только удастся уговорить премьера Тана добыть у правительства Китая гарантии соблюдения долговых обязательств. В конце концов, Тан ей стольким обязан.

— Я могу помочь тебе с гуйло.

— Я буду очень тебе признателен, если ты поговоришь с нужными людьми в Нью-Йорке.

— Нет, нет. Я не хочу быть брокером.

— Может, вид инвестиционной компании? — рискнул предложить Альфред.

— Может, это и выход.

— Здесь, в Гонконге.

— Конечно, в Гонконге. Здесь поле битвы.

Она помолчала.

— Старый, добрый Гонконг. Поле битвы здесь — пока он твердо стоит на ногах.

— Как шотландские торговые ханы?

— Мы назовем ее «Макинтош-Цин-инвест». И велим секретарям бормотать «Цин» так, чтобы это звучало как Китай.

— Цин-Макинтош будет лучше соответствовать новым условиям.

— Не недооценивай ценности прошлого, Альфред. Гонконг — единственное место в Китае, где можно было уповать на лучшее. Каково для лозунга, Альфред? Стал бы ты рисковать деньгами в надежде на китайское лучшее?

Фиона и девочки могли бы вернуться с подачи этого лозунга, подумала она, пока размышляла над способами вернуть полный контроль над ханом Макфаркаров.