Эдуард Веркин - Остров последнего злодея

На листке хорошей рисовой бумаги было написано всего одно слово: «Берег».

Какой лаконизм! Надо полагать, на берегу он назначал мне встречу, а может быть, и дуэль. Даже наверняка дуэль. Будем биться на саблях. Вообще я, как вызванный, могу выбирать оружие…

Я предусмотрел такую возможность.

Андрэ притащил сундук и достал из него коробку с дуэльными пистолетами. Точная имитация оружия девятнадцатого века, только материалы современные, надежные. А так все как надо – даже кремневый замок. Даже дымный порох. И пули сферические.

Благородное оружие.

Я взял коробку под мышку и направился к берегу. На песке горел костер.

Костер горел, однако никого рядом не было, видимо, Ахлюстин приберег для меня эффектное появление. Спустится с неба в алмазном сиянии или выйдет из вод в чешуе, как жар, горя. Или еще как-то. Мне нравится. Настоящий враг – это всегда здорово. Здорово, когда враг выходит с открытым забралом, а не набрасывается, переодевшись обезьяной, исподтишка.

Исподтишковой обезьяной.

Я устроился рядом с костром и стал ждать. Посчитал пульс, пульс нормальный. К дуэли я был вполне готов.

Через десять минут на берегу нарисовалась фигура. Ахлюстин, кто же еще. Настроен он был явно решительно, шагал как Петр Великий вдоль Финского залива, рукой отмахивал.

Приблизился к костру, смурно на меня так взглянул. Решил отомстить мне за шутку с Октябриной.

– Привет, – зевнул я. – Зачем камнями-то кидаться? Сказал бы просто…

– Ты мне надоел, – начал Ахлюстин без предисловий.

Схватил меня за грудки, встряхнул.

– Хочешь вступиться за честь дамы? – осведомился я.

Ахлюстин лишь прорычал. Р-ы-ры.

– Есть более цивилизованные способы, – сообщил я. – Опробованные…

– Да я тебе морду просто набью!

Еще секунду, и он так бы и сделал, но я громко крикнул:

– Предлагаю стреляться!

Ахлюстин меня отпустил.

– Стреляться! – Я наклонился к рюкзаку. – Стреляться – красиво, благородно, эффективно! Сиречь дуэль. Книжки читал? Кино смотрел? Оскорбление можно смыть лишь кровью и все такое. Самый надежный способ. Все настоящие мужчины дуэлируют! Направо и налево! Давай!

– Опять какой-то подвох? – насторожился Ахлюстин.

– Ну что ты, все как по-настоящему! Только стреляемся, разумеется, не до смерти. Но переломы ребер, разрывы тканей и сотрясения мозга я просто гарантирую! Тебе понравится!

Ахлюстин задумался.

– Нет, ты, конечно, можешь банально меня побить, но это не доставит тебе никакого удовольствия. К тому же я считаю, что такая девушка, как Октябрина, достойна большего, или ты так не считаешь? Как?

– Ну не знаю…

– Соглашайся. И мне интересно будет, вряд ли Потягин или Урбанайтес осмелятся бросить мне вызов, они слишком увлечены Лунной Картой…

Я достал коробку, открыл. Пистолеты блеснули тусклым серебром.

– Отличные вещицы.

Я достал пистолет, провернул его на пальце, протянул Ахлюстину. Тот взял.

– Ну вот и вот, – сказал я. – Стреляемся с двадцати шагов. Для выстрела надо взвести курок…

Я показал как.

– Дай-ка мне лучше свой пистолет, – попросил Ахлюстин.

– Вот из-за этого и рушились царства, – сказал я. – Из-за недоверия.

Я протянул оружие Ахлюстину.

– А ты что, уже стрелялся? – поинтересовался он.

– Сто раз. Я этим постоянно занимаюсь. И стреляюсь, и на саблях, и на боевых топорах. Я же исторической реконструкцией занимаюсь, а история человечества – это история дуэлей. Все друг друга били, убивали, развлекались, одним словом… Слушай, Ярослав, а ведь если Октябрина узнает, что ты за нее на дуэли бился, то она тебя крупно зауважает! Лед в ее душе будет растоплен…

– Хватит болтать, – Ахлюстин был настроен явно серьезно. – Давай стреляться!

– С двадцати шагов, – напомнил я. – Становимся спиной к спине и расходимся. На двадцати шагах поворачиваемся и стреляем. Бьем по корпусу, а то можно глаза лишиться.

– Согласен!

Мы встали спиной к спине. Ахлюстин был выше и крепче. Я умнее.

– Расходимся! – объявил я.

Ахлюстин оттолкнулся от меня и сделал шаг.

Я тоже.

Мы расходились, под ногами скрипел песок и мелкая галка, над морем кричала безмозглая чайка, впрочем, это мог быть и поморник. Я считал шаги. Про себя. Раз-два-три, на четырех я развернулся, поднял пистолет, прицелился Ахлюстину между лопаток и выстрелил.

Люблю старое оружие, оно самое лучшее. Все современное оружие стреляет по большей части бесшумно, в лучшем случае со свистом, а вот старинное… Бах! С пальм посыпались перепуганные пальмовые воры, стайка местных гагар сорвалась, рыба шарахнулась, мироздание содрогнулось.

Дуэль! Сейчас, дуэль, ищи идиотиков, в конце концов, мы не в книжке, мы в суровой реальности. Дуэль. Ага. Круглый и подлый резиновый шарик стукнул Ахлюстина в спину. Боксер взмахнул руками и упал, я почувствовал себя немного Дантесом. А что делать? Надо было вывести Ахлюстина из себя, но чтобы при этом между нами оставалось пространство для безопасности. Шагов тридцать-сорок.

Я подумал, что неплохо бы сейчас, чтобы из зарослей выскочила Октябрина. И с воплями: «Убили, убили!» кинулась бы к своему избраннику. И сама стала бы убиваться, щупальцами стучать, волосы на себе рвать, раздирать эпидермис, красота, гармония…

Ахлюстин начал подниматься.

Его немного покачивало – удар был серьезный, теперь будет долго синяком беспокоиться.

Ахлюстин развернулся.

– Предатель! Сволочь! Мерзавец!

И еще несколько слов, не переводимых на бумагу, не произносимых в присутствии дам, даже сам профессор Мессер бы их не одобрил.

– Ай, – сказал я, – какая неприятность! Оно само стрельнуло, честное слово!

– Подлец!

– Увы, – я развел руками, – увы. Но я не виноват, это суровые обстоятельства жизни меня таким сделали. Враждебная среда, аффективные родители…

Родители у меня отличные, лучше не бывает, но иногда я люблю приврать.

– Негодяй!

– Ах, Ярослав, примерно это мне сказала и твоя подружка. Знаешь, негодяи девушкам очень нравятся. Они их, девушек, будоражливо будоражат…

Резиновая пуля просвиристела у меня над головой, Ахлюстин промазал. Еще бы ему не промазать – прицелы я изрядно подкрутил.

– Я тебя… Я тебя…

Ахлюстин кинулся на меня.

А я побежал от него, такая уж у меня жизнь – то бегаю, то стреляю, то куда-то падаю. То ли еще будет.

В этот раз, впрочем, я не собирался бежать далеко. Сразу направился в джунгли, пятьсот метров по тропинке на северо-восток, затем возле большой пальмы влево и еще сто пятьдесят, потом на север и бежать до камня, после камня налево.

Поляна.

Чистенькая такая, необычная, травка зеленая произрастает, скромная такая, спокойная, для этих широт совершенно нехарактерная. Поляна как поляна, я выбежал на середину, остановился отдышаться.

Ахлюстин хрустел за мной. Несся напролом, валил пальмы, крушил препятствия, просто бронепоезд какой-то. Выскочил на поляну уже в изрядном озверении, весь такой нечленораздельный. Осмотрелся и улыбнулся, зловеще в своем безумии.

– Может, мир? – предложил я. – Я оскорбил твою даму, ты потом оскорбишь мою – разбежимся как подшипники?

Ахлюстин сделал шаг в мою сторону.

– Ты сильно рискуешь, Ярослав, – честно предупредил я. – Я не так прост, как тебе кажется…

Но Ахлюстин хотел рисковать. Безумствовать, бросаться очертя голову в омут, сжигать за собою мосты… Со мной расквитаться он хотел. Довел я его, измочалил.

Быстро все получилось, я рассчитывал на длительное сопротивление.

– А кто поддержит Октябрину на ее извилистом жизненном пути? – спросил я прямо, без обиняков. – Стрыгин-Гималайский? Одумайся!

Ахлюстин прыгнул. Такой джульбарс, мистер Колоссаль, приземлился почти в центре поляны. Трава разверзлась, паки пасть Харибды, и могучий боксер Ярослав Ахлюстин, как поверженный Гефест, низвергнулся в пропасть. Что-то меня на античность потянуло. Провалился, короче.

Андрэ, Андрэ и еще один Андрэ, с лопатами, кирками и прочим инструментарием, двадцать один час чистой работы – и вот она, волчья яма. Не простая – из простой Ахлюстин выскочил бы, как кенгуру, яма была колбовидной формы, на дне, правда, не колья, а пенопузырь. Ахлюстин в него упал, не ушибся, запутался.

– Я предупреждал, – сказал я ему сверху.

Ахлюстин ворочался в нежных объятиях пенопузыря, проклинал меня, грозился всячески…

Я уселся на край ямы и повторил:

– Предупреждал. А ты не послушался. Зря.

Кинул вниз камешек.

– Ну ладно, пойду к Октябрине. Ей, кажется, грустно.

Рык пронзенного вилами леопарда был мне ответом.

– Ярослав, – позвал я, – а это правда про ковчег прадедушки? Ты действительно с ним разговариваешь?

Леопард со стоном скончался в муках – что делать, я вытянул из пояса синюю капсулу, сдавил ее пальцами, отправил вслед за камешком. Из ямы пополз жирный фиолетовый дым. Ахлюстин закашлялся.

– Спокойной ночи, Ярослав, – пожелал я.