Владимир Клименко - ... В среду на будущей неделе

— Мы прибыли в срок, — сказал Коршун, подходя к Браге. — У вас порядочек?

— Все в полном ажуре! — весели ответил боцман.

Коршун обернулся и сказал кому-то на шаланде:

— Давай тару!

Глыбин что-то шепнул Браге, и тот посеменил к каюте. Боцман вернулся с двумя тюками.

— Сколько тянут? — спросил Коршун.

— По десять кило каждый, — ответил Глыбин.

— Что-то больно легок, — заметил Коршун, пробуя один тюк на вес. Потом добавил покровительственно: — Ладно, верю на совесть. А где основной товар?

— В трюме, — угодливо проговорил Брага.

Коршун махнул рукой тому, кто оставался в шаланде:

— Экспедитор, валяй сюда!

Дважды Лев подал с шаланды два вместительных рюкзака из парусины, две огромных плетеных кошелки, потом перемахнул через борт сам.

— Что это за тара? — недовольно произнес Глыбин. — Надо корзинами, быстрей управимся. — Кто с нами? — спросил он у Коршуна.

— Экспедитор.

— Пошли, — сказал Глыбин дважды Льву и шагнул в проход. Экспедитор двинулся следом. Брага замыкал шествие.

Коршун положил на планшир оба тюка, перелез на шаланду и снял их. «Трусливый, подальше от опасности прячется», — подумал Павлик. Он, почти не дыша, тесно прижавшись к Мыркину, смотрел на то, что происходило внизу.

Брага и Экспедитор спустились в трюм; Глыбин остался на палубе. Кэп-бриг положил на место створки трюмной крышки, натянул сверху брезент, погасил якорный огонь. Крадучись, прошел на корму. Здесь постоял как бы в раздумье. Потом клацнул выключателем на стене надстройки. «Альбатрос» погрузился в сумрак.

— Излишняя светомаскировка, — сказал Коршун. — Пограничники могут заподозрить неладное.

Глыбин не ответил. На шаланде блеснул огонек спички. Глыбин подскочил к борту, испуганно зашипел. Огонек папиросы тусклым метеором прочертил темноту и упал в воду.

— Долго что-то, — ворчливо раздалось с шаланды.

— Ваш небось и тянет! — огрызнулся Глыбин. — Наверняка каждую штучку обнюхивает…

— Вы тоже не из добрячков! — заметил Коршун.

Павлик услыхал легкий дробный стук в крышку трюма. Мыркин сразу насторожился, напружинил мускулы рук и ног, словно приготовился к прыжку.

— Вам задарма достается, — продолжал Коршун. — А нам еще по базарам шататься. А времена теперь какие, сам знаешь…

— Тихо! — зашипел Глыбин, услыхавший условный сигнал из трюма. Он поспешил туда. Наклонился над крышкой, спросил: «Годится?» — и принялся торопливо стаскивать брезент.

Кто-то засветил внизу карманный фонарик. В светлом квадрате трюмной горловины кэп-бриг казался гигантским фантастическим жуком… Ему подали корзину, наполненную серебристыми слитками скумбрии. Глыбин отволок ее к борту и передал на шаланду. Потом передал вторую, а пустую вернул в трюм. Так повторилось несколько раз.

— Все! — наконец глухо раздалось из трюма.

— Фонарь погасите! — приказал кэп-бриг. — Теперь не нужен.

Последним из трюма вылез Экспедитор. Появление дважды Льва будто подбросило Мыркина. Радист вскочил на ноги. «Вот, значит, какие делишки творятся!» — выкрикнул он и побежал к трапу. На палубе замерли от неожиданности, а когда опомнились, Мыркин уже гулко шагал по проходу.

— Стол, воры! — Радист преградил дорогу боцману, который шел впереди, согнувшись под тяжестью рюкзака.

«Что будет? Что будет? Дядя Юра один, а их четверо…» — Павлик, сам не зная для чего, начал медленно выпрямляться во весь рост. Рука его потянулась к темному цилиндру прожектора, ища выключатель.

Брага стоял перед радистом, опустив ношу к ногам. Остальные встревоженно шушукались за спиной боцмана.

— Воры несчастные! — между тем говорил Мыркин высоким голосом. — Не вышел ваш номер! Снимай поклажу!

Отстранив боцмана, вперед выступил Глыбин.

— Не шуми, Мыркин! — промолвил он незнакомым сиплым голосом. — Не горячись, Юра! Мы с тобой столкуемся, Юрчик. — Он протянул ладонь.

Мыркин отступил на шаг.

— Ну-у не-ет! Меня не купишь. Снимай поклажу, говорю!

— Полный пай отвалим, — обещал Глыбин. — Без всякого обмана. Ты же знаешь, что я своим словам хозяин. Не шуми, прошу тебя. Не надо… Да зам-молчи, говорю!..

Мыркин шагнул к кубрику, чтобы закричать, позвать товарищей. Глыбин прыгнул на него, пытаясь зажать ему рот ладонью. Послышалась возня, натужный хрип.

Павлик совсем растерялся и точно проглотил язык.

Радист стонал, задыхался. А Глыбин все уговаривал его. Экспедитор, прихватив кошелки, попятился назад. Обогнув трюмную горловину, он ринулся в противоположный проход.

Будто какая-то пружина лопнула в груди у Павлика.

— На помощь! На помощь! — завопил он не своим голосом, а сам присел, опасаясь, как бы его не подстрелили. Экспедитор достиг борта, у которого ошвартовалась шаланда, побросал в нее кошелки и спрыгнул сам.

— Стой! Стой! Куда вы?! Куда же вы! — заревел Глыбин, стараясь стряхнуть с ноги вцепившегося в него Мыркина.

— Паша! Пашок! Хлопцев буди! Жи-и… — взметнулся голос радиста и вдруг захлебнулся.

У Павлика волосы на голове стали дыбом. «Убили!» Под руку ему попалось пожарное ведро, и он изо всех сил принялись колотить им по спардеку. Потом вспомнил о прожекторе и метнулся к нему.

В этот миг от кормы «Альбатроса» пружинисто отпрянула шаланда, на которой тут же зарокотал моторчик.

Глыбин и Брага, брошенные сообщниками, растерянно заметались по сейнеру. Мыркин темным пятном лежал около радиорубки и не шевелился. Первым опомнился Глыбин. Кэп-бриг плашмя шлепнулся в воду и поплыл прочь от «Альбатроса» Брага в горячке просеменил к носовому кубрику, снова очутился в проходе, сопя, как загнанная лошадь. Боцман хотел перепрыгнуть через радиста, но упал: Павлик увидел руку радиста, протянутую к боцманской ноге…

Все это длилось несколько секунд. Павлик, наконец, нащупал выключатель, не на корпусе прожектора, где искал, а на дощечке, приделанной к поручням. Рыбаки появились на палубе вместе с вспышкой света, ударившей со спардека.

Павлик направил луч прожектора туда, где ругался и скрипел зубами Брага. Боцман полз к радисту, который лежал на палубе с неестественно подвернутой левой рукой.

— Убьет! Убьет! — опять завопил Павлик.

Лобогрей с хрустом заломил боцманскую руку за спину. Брага взвыл. На подмогу Лобогрею подскочили Печерица и Чернобров.

Возле радиста засуетились Митрофан Ильич и Иван Иванович. Старый рыбак встревоженно причитал, ощупывая шею, плечи, грудь Мыркина.

Павлик стоял на спардеке, словно замороженный. Вдруг его внимание привлек отдаленный рокот моторчика. Мальчуган очнулся от оцепенения и бросил взгляд в ту сторону: «Ушли!.. Удрали!..»

И вспомнил о Глыбине: он прыгнул с левого борта и поплыл не к косе, а в противоположную сторону, к дальнему берегу. К тому самому берегу, где несколько дней назад среди пыльной зелени небольшой рощицы Павлик заметил полосатый шлагбаум и часового в зеленой фуражке.

«Нужно сообщить пограничникам», — еще не додумав это, Павлик бросился со спардека вниз головой. Вынырнув, он принялся изо всех сил работать руками и ногами, держа направление на береговые огни. Сквозь всплески услышал тревожный возглас Печерицы.

— Еще один удирает! Держи!

— Стой! Стой! — наперебой закричали рыбаки.

Павлик хотел откликнуться, чтобы его узнали, но передумал: ведь где-то здесь плывет и Глыбин… Он начал загребать руками еще проворнее. Луч судового прожектора скользнул по смолисто-черной поверхности залива, метнулся вправо и задрожал на зыби, наткнувшись на голову Павлика.

— Он еще недалеко! — кричали на сейнере. — Скорей! Скорей!

— Две пары весел берите! — Этот голос принадлежал Митрофану Ильичу.

Через несколько минут Павлика нагнали шлюпкой. Теперь он подал голос, боясь, как бы его в сердцах не прихлопнули веслом. Лобогрей и Гундера, тяжело дыша, подхватили Павлика под мышки и втащили в шлюпку. Гундера пустился журить его за то, что он заставил их гоняться за собой по ночному морю. А Лобогрей внимательно выслушал сбивчивый рассказ Павлика и спросил:

— Так, говоришь, он от косы подался? Ты хорошо видел?

— Глыбин с левого борта прыгнул и начал забирать в сторону от косы. Я сразу догадался, что он следы путает.

— В таком случае мы его опередим. — Лобогрей обратился к Гундере: — Включай тягу на полную мощность! Через полчасика на песочек ступим!

Павлик сел напротив Лобогрея, ухватился за вальки весел, помогая грести. Шлюпка заскользила по воде быстро, рывками. Встречный ветерок упругой струей упирался в голую спину, неприятно холодя тело.

Шлюпка двигалась параллельно косе. Огни сейнера быстро удалялись.

Вскоре поравнялись с владениями Потапыча.

— Зря стараемся, — сказал Гундера. — Глыбин не дурак, чтобы одолевать залив вплавь. Он на косу выскочил, не иначе.