Кэтрин Ласки - Призрачный

– Придется плыть! – закричал Фаолан. – Плывите сюда! Быстрее!

– Волны очень высокие! – закричала в ответ Мхайри. – Мы не сможем выплыть! Захлебнемся!

– Да плывите же! – прорычал Фаолан.

В его голосе слышалась нешуточная угроза. Волчицы, не осмеливаясь спорить дальше, сильно оттолкнулись и спрыгнули с импровизированного плота. «Плот» тут же скрылся в волнах.

Они плюхнулись в воду неподалеку от льдины, где ждал их Фаолан. Тот протянул лапу и ухватился за шкуру Дэрли.

– Мхайри! Цепляйся за Дэрли! – крикнул серебристый волк, вдруг ощутив необыкновенный прилив сил.

Крепко держа Дэрли зубами за загривок, он протянул свободную лапу и обхватил морду Мхайри. Волчицы уже почти взобрались на льдину, когда их подкинуло на гребне очередной волны и едва не смыло обратно в море.

– Цепляйтесь что есть сил за лед! Когтями и зубами!

Сестры испуганно заскулили, но послушались и, собрав последние силы, все-таки вскарабкались на льдину. Мимо проплывали вырванные с корнями деревья; в их ветвях застряли какие-то металлические обломки – должно быть, вынесенные водой из мастерских сов-кузнецов. Казалось, что ледник столкнул в море целый мир со всеми его обитателями и вещами. Оглядываясь вокруг, сестры на некоторое время позабыли о собственном страхе, отчего Фаолану тоже стало немного спокойнее.

– А это что такое? – спросила Мхайри, мордой указав на какой-то мокрый сверток.

– Похоже на свиток. Совы называют его книгой. Они записывают свои истории на бумаге.

– Не на костях? – удивилась Дэрли.

– Да вроде нет.

– Как думаешь, мы не утонем? – прервала их Мхайри. Она явно волновалась.

– Это ведомо только Люпусу! Цепляйтесь за лед и держитесь крепче, изо всех сил, – ответил Фаолан. А что еще им оставалось делать?

Серебристый волк плыл на льдине не в первый раз.

По законам волчьих кланов малькадов при рождении относили в удаленные места, обрекая на верную смерть. Если щенок выживал и находил дорогу обратно, что случалось крайне редко, его принимали в стаю в качестве глодателя. Места, где оставляли малькадов, назывались тумфро, и относили несчастных малышей туда особые волчицы – обеи. Обеи хорошо знали подходящие места, где родившиеся с какими-либо недостатками щенки погибали быстро и без лишних страданий. Например, их часто оставляли на лосиных тропах, где малькады наверняка попали бы под копыта огромным животным.

Фаолан родился как раз на границе голодных лун и луны Трескучего льда. Обея отнесла его на берег реки и положила на лед. Это и был его тумфро. Когда вода в реке поднялась, льдина откололась и устремилась по бурному течению вниз. Несчастный щенок цеплялся за нее изо всех своих силенок, пока его не вынесло к берегу и не прижало к лапе медведицы-гризли по имени Гром-Сердце. Она стояла на берегу и оплакивала гибель своего последнего медвежонка, похищенного кугуаром. У нее все еще шло молоко, и поэтому она усыновила волчонка, став его второй Кормилицей.

А теперь Фаолан снова плыл на льдине, и, несмотря на то что с тех пор он стал большим и сильным, нынешнее положение казалось ему не менее опасным. Волк никак не мог приспособиться и постоянно соскальзывал. Сейчас он, похоже, цепляется за лед даже хуже, чем тогда, когда был щенком! Интересно, почему? Не может же он быть слабее новорожденного волчонка, у которого даже не раскрылись глаза!

– Фаолан! Посмотри на свою лапу!

От страшного предположения по позвоночнику прокатилась ледяная волна. Серебристый волк не сразу решился опустить взгляд вниз. «Неужели? – подумал он. – Неужели это в самом деле может быть?» Даже представить нельзя было, что все происходящее – правда.

Среди волчьих кланов ходило странное пророчество: когда разрушится Кольцо Священных Вулканов, все, что было изогнутым, распрямится, все, что было сломано, восстановится, все, что было безобразным, станет прекрасным. Фаолан наконец осмелился взглянуть на свою лапу – и она действительно оказалась прямой и красивой, а не кривой и подвернутой, как раньше. Мысли у него пошли кувырком, голова закружилась. Мир вокруг перевернулся вверх тормашками: отныне все было не таким, как раньше, все поменялось, в том числе и его лапа. Его про́клятая лапа. И сам он тоже больше не проклят.

Да, но как же к этому относиться? Как к дару свыше? Фаолану теперь было неудобно стоять. Он даже испытывал странное чувство, похожее на легкое сожаление… «Сожаление? – сам себе удивился Фаолан и тут вдруг понял: – Это же была часть меня самого. Я сам не такой, как раньше!» Как будто он из особенного животного вдруг превратился в ничем не примечательного, нормального, самого обыкновенного члена стаи и вместе с проклятьем избавился и от своей отличительной черты, от своей необычности.

Если уголь Хуула разрушен и Кольцо распалось, то волки Стражи отныне свободны от своих обязанностей. Это единственное объяснение, почему его кривая лапа выпрямилась. То же касается и остальных глодателей из страны Далеко-Далеко: изуродованные конечности выпрямились, отсутствующие уши и хвосты отросли, неправильные гортани стали совершенно нормальными. Пришло время Великого Исправления – но какой ценой! Ценой гибели прежнего мира!

– Держись! – только и успела крикнуть Дэрли, увидев, как Фаолан, шатаясь и оступаясь, скользит к самому краю льдины.

К СВИСТУНУ, В ЗАБЫТЬИ ЛЕЖАВШЕМУ в загадочной пещере на границе страны Далеко-Далеко и Крайней Дали, постепенно возвращалось сознание. Подземные толчки прекратились. Волк пошевелился, проверяя, не сломал ли лапу, – но, похоже, всё было в порядке. Когда глаза привыкли к темноте, он разглядел прямо у себя над головой на каменном выступе огромный булыжник и, едва снова не потеряв сознание от страха, вскочил на ноги и бросился к выходу.

Неужели он один так тяжело дышит? Ему казалось, что где-то сбоку вздыхает кто-то еще, не видимый в темноте пещеры. Свистун остановился и прислушался. Да, действительно, этот звук совершенно не был похож на его дыхание: он ритмичный и размеренный, а сам глодатель всегда дышал прерывисто, неровно; другие волки часто говорили, что его храп похож на звуки, которые издают осыпающиеся по склону горы камешки. Как странно…

– Эй! Кто там! – крикнул он и едва не рухнул на внезапно подкосившихся ногах.

Горло Свистуна издавало совершенно другие звуки. Раньше голос у него был хриплый, резкий и неприятный, хотя вой, на удивление, отличался необычайной музыкальностью – благодаря дыре в гортани: от проникновенных тонов и переливов по спине каждого волка, слышавшего вой Свистуна, невольно пробегали мурашки.

Свистун попробовал завыть, даже открыл пасть – но тут же почувствовал, что воздух по горлу теперь идет совсем по-другому, не так, как раньше. Ощущение оказалось приятным, но контролировать голос стало сложнее.

«Придется немного поработать, – подумал Свистун и тут же осекся. – Получается, что дыра… что ее нет! Такого не может быть!» Он в изумлении замер на месте, широко раскрыв глаза. «Неужели это и есть Великое Исправление?»

Ему еще сильнее захотелось выйти из пещеры, но это оказалось невозможным: все проходы завалило камнями, стены пересекали огромные трещины. Странно, но картины ничуть не пострадали, даже краска нигде не осыпалась!

Свистун вспомнил рисунки, на которых были изображены старый волк, сова и медведь. Похоже, это фрагменты какой-то древней и очень важной истории. Только сейчас их все равно как следует не рассмотреть, да и выбраться не мешало бы… Выбраться наружу!

Свистуна охватила дрожь. Неужели ему суждено погибнуть здесь, в темноте и тесноте? Нет, только не это! Он запрокинул голову и завыл.

Выл он до тех пор, пока исцеленное горло не заныло от боли.

«Я-то исцелен. А вот мир сошел с ума и раскололся. Как такое может быть? Как такое может быть?» – все повторял он про себя.

НА САМОМ КРАЮ ИЗВЕСТНОГО ВОЛКАМ МИРА, в Крайней Дали, где не действовали никакие законы кланов и признавалась лишь сила, в пещере, где временно остановились две разбойничьи своры, сидел и размахивал хвостом волк с желтоватым мехом. Хип – это был, конечно, он, – то и дело оборачивался, чтобы проверить, не пропал ли его чудесным образом обретенный хвост. Ведь именно хвоста ему недоставало, чтобы стать у волков Крайней Дали настоящим вожаком и управлять ими! Не то чтобы его совсем не уважали – напротив, за год, проведенный в этих краях, Хип получил такую власть, какой еще не достигал никто из чужаков. Отчасти это объяснялось тем, что раньше он был глодателем в клане МакДунканов и стал первым за долгое время клановым волком, прибывшим в Крайнюю Даль по собственной воле. Остальные чужаки приходили сюда чаще как волки-одиночки или волчата, чьи матери умерли при родах в отдаленных логовах. Они ничего не знали о клановом распорядке и не имели ни малейшего представления о дисциплине. Хипу же хватило ума понять, что чужакам в Крайней Дали необходима хотя бы видимость порядка – только так они могли бы стать сильной сплоченной группой, а именно силы и жаждал Хип.