Эдуард Веркин - Капкан на оборотня

– Проклятие распространяется только по нисходящей линии. То есть от родителей к детям. Нельзя проклясть даже родного брата или сестру. Не говоря уже о братьях двоюродных-троюродных. Так что дефект в истории есть.

– Тебе бы, Куропяткин, в ЦРУ работать, – надулась Тоска. – Все ты отрицаешь, все ты опровергаешь...

– Не все, а лишь факты, откровенно не укладывающиеся в здравый смысл. Здравый смысл говорит, что такие истории... Возможно, они имеют под собой рациональное зерно, но скорей всего это так называемые былички...

– А кто же тогда нападает на старушек?

– Не знаю. Но мне не хотелось бы, чтобы эта история была правдой. Встречаться с таким... с таким существом совершенно не хочется.

– Конечно, не хочется. Но другого пути нет. Надо нам все тут хорошенько выяснить.

– Это уж само...

Я остановился на полуслове. Потому что в тишине, разлитой над глухой деревней Сорняки, послышался долгий тоскливый вой.

Волчий.

На следующее утро баба Надя разбудила нас довольно рано и отправила за молоком. Тоска сказала, что бабушка считала большим грехом залеживаться по утрам. «Кто рано встает, тому бог подает» – так обычно говорила бабушка.

– А зачем за молоком-то идти? – не понял я.

– Деревенская специфика, – ответила Тоска. – Вставай. Или полью тебя водичкой.

– Не надо фамильярностей, мы с тобой вместе лягушками не перекусывали.

Тем не менее я поднялся, умыл физию, почистил зубы и был готов. Дурацкая татуировка с плеча не сошла. Даже как-то въелась, что совершенно мне не понравилось. Я попробовал потереть ее возле колодца песком. Бесполезно.

– Молоко у старого магазина, – напомнила бабушка.

Мы взяли чистую тару на замену и побрели к магазину, возле которого и происходила торговля. Молоко привозили из соседнего села фермеры и продавали прямо с машины в трехлитровых банках. Каменный век, кремневые топоры.

И тащиться надо через всю деревню. По улице Фадеева.

Впрочем, такая прогулка была полезной с практической точки зрения. Осмотр окрестностей – неотъемлемая и важная часть всякого расследования.

Вот я и осматривал.

Ничего особенного не наблюдалось. Деревня как деревня, обычные дома, обычные постройки. Большая часть домов заколочена, нежилые, значит.

– Кстати, – спросил я, когда мы прошли почти половину поселения, – вчера, насколько я понял, так сильно пахли здешние яблоки?

– Это из сада, – Тоска махнула рукой куда-то вбок. – Там еще деревья остались. А раньше сад вообще был повсюду. Куда ни пойдешь – везде сад, везде яблоки... А теперь мало...

Показался магазин.

– Видно, молока еще нету, не подвезли... – сказала Тоска.

– Слышь, Тоска, а чего пиплов-то так много? Вроде ты говорила, тут одни бабульки проживают, да и тех полторы штуки?

– Это из соседних деревень люди. Тут еще осталось несколько. К тому же народ на лето приезжает погостить, потом обратно в город уматывает. А в Сорняках, типа, центр молочной торговли. Место просто удобное.

– Понятно, – сказал я. – Пойдем, послушаем местные сплетни.

Я сделал лицо кирпичом и направился к скоплению. Очередь не обратила на нас никакого внимания, мы устроились на ржавом тракторном двигателе и стали слушать.

Местные, в основном дедки и бабки, говорили о наболевшем. О пенсии, о ее ничтожности. Старая песня. Жалко их.

Поговорив о пенсии, народ переключился на фермеров и обрушил на них свой заочный праведный гнев. Оказывается, фермеры частенько запаздывали с молоком, а иногда и вообще вчерашнее продавали. За что сейчас они были изруганы с душой и искренним усердием.

Третьим пунктом обсуждения шло то, что нужно.

– Вчера-то в Филисове деда утащили.

– Куда?

– Куда-куда, туда. Андрей Андреич, знаете его?

– Ну...

– Вышел в огород, а тут чудище. Схватило его и утащило. Даже пикнуть не успел.

– Да нет никакого чудища, выдумки все это.

– Как же, нет. Еще какое есть! Давно говорили, что чудище появится. Предрекали...

– Одна старушка из Коткишева видела, как оборотень из лесу наблюдает за их деревней. Жертву подыскивает.

– Да он в лес пошел просто. Этот Андрей Андреич всегда в лес на три дня ходит. Грузди солит и сразу ест, солит и сразу ест. Все про это знают...

– Вы бы бросали слухи распространять. У нас вся округа только на городских и живет. Детишек они сюда на отдых привозят, а вы тут про вурдалаков каких-то рассказываете! Кто будет молоко покупать, кто будет ягоды покупать и грибы? На что жить будем? Завязывайте вы с этим, ум-то надо иметь, в конце-концов?!

– И есть одно верное средство. Надо взять перец с солью, смешать с...

С чем именно надо смешать перец и соль, я так и не узнал, поскольку на улице показался фермерский грузовик с молоком.

Фермеры оказались мрачными бородатыми мужиками, совсем такими, как их показывают в кино. Довольно страшными. Я бы в пинг-понг с ними играть не стал. Они быстро и сердито продавали молоко, обсчитывали пенсионеров, ругались. Но я заметил кое-что интересное. Фермеры были вооружены. Помповыми ружьями. И даже с лазерными прицелами.

Обстановка в округе и в самом деле была напряженная.

– У бабы Нади ружье есть? – спросил я Тоску шепотом.

– Не знаю... У дедушки, наверное, было...

– Надо выяснить. Но вряд ли есть, если дед был охотником, то ружье вполне могли и изъять. Надо выяснить. Очередь подходит.

Купив свою банку молока, мы отправились в обратный путь. Шли себе, никого не трогали. Примерно на середине дороги нам встретились два молодых человека дебильной наружности. Они направлялись совсем в другую сторону, но, завидев нас, остановились. Бежать было глупо, хотя намерения этих типов ясно читались по их наглому виду.

Будут цепляться, подумал я. Цепляться к городским – таков древний, освященный веками деревенский обычай.

К сожалению, я не ошибся.

Типы ухмылялись и хихикали. Два здоровенных лба. Ну, хоть бы один был чуть поменьше или похилее, так нет – оба просто богатыри какие-то. Взращены на молоке и экологически чистой редиске.

– Вы только посмотрите, Антонина себе кавалера выписала из города, – глумливым голосом произнес тот, что стоял справа.

– Молочком решила его попотчевать, – отозвался тот, что слева. – А то у него чахотка, наверное...

– Гы-гы-гы. Га-га-га.

Это они так засмеялись.

– Ты бы хоть предупреждала, что у тебя здесь поклонники водятся, – шепнул я Тоске. – А то ставишь меня в неловкое положение. Который из них избранник сердца?

Тоска предпочла не заметить мою подколку. Я прикинул, велик ли шанс заделаться валенками, потихонечку обойти аборигенов с фланга и укрыться под дружественными сводами бабушкиного дома. Шанс, пожалуй, имелся...

Но не получилось. А все из-за Тоски.

– Познакомься, Феликс, перед тобой две местные достопримечательности, – с вызовом сказала Тоска. – Вернее, одна. Называется Тянитолкай[3]. А по отдельности Рукасов и Мобила.

Местные переглянулись.

– Мобила тот, что слева, – Тоска указала мизинцем, – вечно с мобильником ходит. Вернее, с корпусом от мобильника, купил за полтинник у вьетнамцев. Старики в технике плохо разбираются, Мобила у них в авторитете...

Мобила насупился. Напрасно Тоска так сразу на конфликт нарываться стала, может быть, удалось бы миром разрулить. Впрочем, ей виднее.

– У меня он настоящий, – обиженно сказал Мобила. – Могу показать.

– Покажи своей маме, – огрызнулась Тоска.

Мобила скрипнул зубами. Тоска продолжила:

– Тот, что справа, – это Рукасов. Рукасов это фамилия... Впрочем, и кличка тоже. Удивительный пример совпадения формы и содержания. Лично я, когда слышу слово «Рукасов», хочу жизнерадостно смеяться.

И Тоска засмеялась. Но совсем не жизнерадостно.

Реакция двух типусов последовала незамедлительно.

– Молчала бы, метелка, – сказал Рукасов.

– А то мы сейчас вам такой тянитолкай устроим, что мало не покажется! – рявкнул Мобила.

Он быстро шагнул в мою сторону. Я думал, что сразу в морду бить будет, но Мобила оказался оригиналом. Он рывком выдернул банку с молоком у меня из рук, а самого меня оттолкнул в сторону.

– Всяким Феликсам будет полезнее дома посидеть и тараканов помучить, а не здесь шататься, – сказал Мобила. – Пока мы только предупреждаем.

Он гадко улыбнулся и стал жадно пить из банки. Я поглядел на Тоску. Она отрицательно помотала головой.

– Нет ничего приятнее с утра выпить литр, другой молока, – заявил Мобила, напившись, – но мы сегодня не жадные, много пить не будем, надо и бледненькому Феликсу молочка оставить. Пусть котеночек полакает!

– Пусть полакает, – согласился Рукасов и заржал.

Меня эта выходка очень разозлила. Молока на таких уродцев не напасешься.

– Поставь банку на землю, – сказал я. – Иначе будешь строго наказан. Оба будете строго наказаны.

– Смотри, а Феликс-то шипеть умеет, – Рукасов сделал театрально испуганные глаза, – а может, у тебя, Феликс, и коготки есть? Царапка какой!