Хью Лофтинг - Цирк Доктора Дулитла

В палатке, где выступали силачи, кучка деревенских парней наблюдала, как огромный великан поднимает тяжеленные гири. Джону Дулитлу это представление очень понравилось, и он тоже стал хлопать вместе со всеми. Тут уже не было никакого обмана. У силача было открытое честное лицо и здоровенные мускулы. Доктор сразу почувствовал к нему расположение.

Подождав, когда утихнут аплодисменты, великан начал выполнять особенно сложный трюк. Он лег на спину, а себе на ноги положил тяжеленную штангу. После этого он начал поднимать ноги до тех пор, пока они не приобрели вертикальное положение. Здесь кроме силы требовалось еще и умение сохранять равновесие. Иначе бы штанга упала и непременно покалечила тяжеловеса. Но когда он наконец поднял ноги, вдруг раздался громкий треск. Это одна из досок сцены не выдержала и провалилась. Штанга тут же закачалась и упала прямо на грудь бедному парню.

Зрители закричали от ужаса, а Блоссом прыгнул на сцену. Чтобы снять штангу с груди силача, потребовалась помощь еще двоих мужчин. Но даже после этого великан не поднялся. Он лежал, не двигаясь, глаза его были закрыты, а лицо — белое, как полотно.

— Позовите врача! — закричал Блоссом Продавцу Кошачьей Еды. — Он без сознания, бегите за доктором, быстро!

Но Джон Дулитл был уже на сцене рядом с бездыханным телом великана.

— Уйдите с дороги, я осмотрю его, — сказал он директору.

— Да вы-то что можете сделать? Он сильно покалечился. Посмотрите, он едва дышит. Надо срочно послать за доктором.

— Я сам доктор, — сказал Джон Дулитл. — Мэтью, беги в наш фургон и принеси сюда мою маленькую черную сумочку.

— Вы — доктор? — Блоссом поднялся с колен. — Мне кажется, вы называли себя мистером Смитом.

— Конечно, он дохтур и есть, — раздался чей-то голос из толпы. — Когда-то он был самым лучшим дохтуром в наших краях. Я его знаю. Дулитлом его звать. Джоном Дулитлом из Падлби-на-болоте.

Осмотрев силача, Доктор обнаружил, что у него сломаны два ребра. Однако он успокоил всех, сказав, что благодаря своей недюжинной силе и могучему сложению, великан сумеет быстро поправиться. Бедного парня отнесли к нему в вагончик и уложили в постель. С тех пор Доктор навещал его четыре раза в день, а Мэтью даже оставался у великана спать, на случай, если тому что-то понадобится ночью.

Силач (он выступал под псевдонимом Геркулес) был очень благодарен Доктору и сильно привязался к нему за время своей болезни. Надо сказать, что дружба с Геркулесом очень помогла Джону Дулитлу впоследствии, но об этом вы узнаете позже.

Ложась спать в первый вечер, Доктор подумал, что его цирковая карьера началась не так уж плохо: хотя он и нажил себе врага в лице Фатимы, но приобрел и нового друга — силача Геркулеса.

После несчастного случая с Геркулесом Джону Дулитлу больше не имело смысла скрывать свое настоящее имя. И вскоре все циркачи называли его Доктором или просто Доком. Силач так его расхвалил, что от пациентов теперь не было отбою. Оказалось, что у каждого что-нибудь да болит, и все, начиная с бородатой женщины и кончая клоунами, обращались к Доктору за советом.

На следующий день Тяни-Толкай впервые предстал перед публикой. Его успех превзошел все ожидания. У кассы собралась огромная толпа желающих взглянуть на невиданное двухголовое животное. Сначала Тяни-Толкай так стеснялся, что чуть не умер. Чтобы не видеть глазеющих на него посетителей, он все время пытался зарыть в солому одну из своих голов. Но зрители начали возмущаться и говорить, что их обманывают. Ведь им была видна только одна голова животного, похожего на ослика. Пришлось Доктору с ним поговорить.

— Я тебя очень прошу, — сказал он, — держи на виду обе свои головы. Тебе вовсе не обязательно смотреть на людей. Ты даже можешь повернуться к ним спиной. Главное, чтобы они убедились, что у тебя действительно две головы.

Но, несмотря на то, что теперь обе головы стали прекрасно видны, некоторые глупцы все еще продолжали утверждать, что их обманывают. И когда двое парней начали тыкать Тяни-Толкая палками, чтобы доказать, что одна из его голов набита опилками, он так рассердился, что мотнул изо всех сил обеими своими головами, ударив при этом наглецов прямо в живот. После этого они уже не требовали доказательств, что он весь живой и настоящий.

Чтобы Тяни-Толкая больше никто не мог обидеть, Доктор попросил Продавца Кошачьей Еды охранять его. И Мэтью, поручив Теодозии ухаживать за Геркулесом, с удовольствием приступил к этой своей новой работе. Однако, даже несмотря на заботу Мэтью, бедному Тяни-Толкаю вначале приходилось очень тяжело. Но когда Джип рассказал ему, сколько денег приносят его выступления, он решил выдержать все унижения ради Доктора. И хотя его мнение о людях сильно ухудшилось, постепенно он начал привыкать к глазеющим на него физиономиям и даже научился отвечать им взглядом (всех своих четырех глаз), полным бесстрашного превосходства и презрения. Надо сказать, что люди этого вполне заслуживали.

Во время представления Доктор обычно сидел на стуле рядом со сценой и собирал шестипенсовые монеты. При этом он улыбался каждому проходящему мимо посетителю, как своему старому другу. Правда, иногда ему действительно встречались знакомые, например, пожилая дама с ревматизмом, сквайр Дженкинс и некоторые соседи из Падлби. Рядом с Доктором неизменно сидела Даб-Даб. Она зорко следила, чтобы он не пропускал детей бесплатно. Стоило ей только на минутку отвлечься, как на сцену уже забирался какой-нибудь мальчишка, не заплативший ни пенни. Бедная домохозяйка без конца ругала за это Доктора.

Каждый вечер в фургон к Джону Дулитлу приходил Блоссом. Они вместе подсчитывали и делили выручку. При этом всегда присутствовал филин Гу-Гу (который, надо признаться, неплохо разбирался в арифметике). Он следил, чтобы каждый обязательно получил равную долю денег.

Хотя Тяни-Толкай пользовался большим успехом, Доктор скоро понял, что пройдет немало времени, прежде чем они смогут вернуть моряку долг. Ведь вся его компания жила только на заработанные Тяни-Толкаем деньги. Кроме этого, его расстраивало и многое другое. Большинство аттракционов в цирке Блоссома было основано на обмане зрителей. Например, все азартные игры устраивались таким образом, чтобы наивные посетители проигрывали. Доктору, который всю свою жизнь ненавидел ложь и обман, было очень стыдно, что он работает в таком не совсем честном заведении.

Но больше всего Джона Дулитла беспокоило положение животных. Он чувствовал, что они глубоко несчастны. В самый первый вечер в цирке, когда все артисты уже разошлись по своим палаткам и фургонам и в цирковом городке стало необычайно тихо, Доктор отправился в зверинец. Там на него обрушился целый поток жалоб. Звери рассказывал ли ему, что кормят их очень плохо, клетки совсем не убирают, многие вольеры тесны…

Доктор выслушал каждого и пришел в такое негодование, что тут же отправился к Блоссому. Он сказал ему, что жизнь зверей в цирке просто невыносима, и перечислил все, что, по его мнению, нужно сделать, чтобы ее улучшить.

Директор выслушал Доктора до конца, а потом рассмеялся ему прямо в лицо:

— Да вы что, Док! Если бы я сделал все, о чем вы меня просите, я бы давно разорился. Отправить лошадей на пенсию! Отослать опоссума домой в Америку! Заставлять смотрителей целыми днями чистить клетки! Выгуливать зверей каждый день — как будто это не цирк, а пансион для благородных девиц! Да вы что, с ума сошли? Вы ничего не понимаете в правилах игры. Разве я не согласился на все ваши условия? Разве я не разрешил вам делать все, что вы хотите? А остальное — уж моя забота! Я не позволю, чтобы в мои дела кто-то вмешивался. Я уже и так терплю убытки из-за Геркулеса и не собираюсь разоряться только из-за того, что вам в голову пришли эти бредовые благотворительные идеи! Это мое последнее слово!

С тяжелым сердцем Доктор вышел от Блоссома и направился к себе в фургончик. На его ступеньках сидел Мэтью Магг и курил трубку. Неподалеку от него старый конь Беппо щипал при свете луны пожухлую траву.

— Чудесная ночка, правда? — сказал Мэтью, завидев Доктора. — Ба, да вы никак чем-то расстроены! Что случилось?

— Расстроен, — повторил Доктор. — Не то слово. Хуже не бывает. Я только что разговаривал с Блоссомом. Просил его, чтобы он хоть немного позаботился о своих зверях. Да какое там… Он и пальцем не намерен пошевельнуть. Наверное, я уйду из цирка, Мэтью.

— Вот тебе и на! — воскликнул Мэтью. — Да вы же еще и работать толком не начали! Блоссом даже не знает, что вы умеете говорить на языке зверей. И потом, разве все цирки должны быть плохими? Вот погодите, у вас будет свой цирк — самый хороший, самый чистый, самый честный. Каждому захочется попасть в такой цирк. К вам будут приезжать со всего света! Но сначала нужно заработать денег. Что это вы так рано нос повесили?