Эдуард Веркин - Остров последнего злодея

– Это уж точно, – ухмыльнулся Потягин.

Я продолжал рассказывать.

– Я предполагал, что вы поучаствуете в эксперименте безо всякого вознаграждения, что вам дорога истина…

Промолчали.

– Но если вы не хотите ради истины…

Я повесил паузу.

– Если вам не дорога истина, я могу предложить вам кое-что более существенное.

Я сунул руку в карман и извлек серебристый пластиковый прямоугольничек.

– Здорово! – воскликнул Ахлюстин. – Это же…

Потягин остановил его повелительным взмахом. Потягин все-таки вождь. Во всяком случае, явно в вожди метит. Руками двигает. Осуществляет общий контроль. Наверное, будет поступать в Академию Управления, через двадцать лет будет руководить колонией где-нибудь на Япете. Скучный тип, обогнал меня на GP.

– Я, конечно, не большой знаток истории, – сказал Ахлюстин задумчиво, – но по-моему, то, что ты нам предлагаешь, называется рабовладением. Боты – это ведь рабы, да? А мы их должны заставлять рубить тростник?!

– Что?! – Урбанайтес надулся. – То-то я чувствую – тут что-то не в строку! А ты нас, оказывается, в настоящую пакость хочешь вовлечь!

– Да уж, нехорошо как-то, – подтвердил вождь Потягин. – С этической точки зрения… Это более чем сомнительно…

Но мне показалось, что Потягину в общем-то все равно. Уж больно он облизывался при виде Лунной Карты. Это я ловко придумал – Карту. Каждый из них мечтает ее получить, каждый хочет поучаствовать в Большом Споре. Каждый желает. А желания – это страсти, ключ к манипуляциям. Тем, кто ничего не желает, невозможно управлять.

– Что же тут сомнительного? – возразил я. – Ничего. Вы же разбирали ботов на уроках механики? Разбирали. Молекулярными скальпелями у них в башке ковыряли. Лужайки перед домом они стригут? Стригут. И вообще везде работают. Что же тут страшного? А победителю – Лунная Карта!

– Оставь себе свою карточку!

Это Потягин произнес с наивозможным презрением. И надрывом. Бедный, он так мечтает получить эту Карту! Участвовать в Большом Споре – это так захватывающе! Это так приподнимает!

– Фазендейро, – с еще большим презрением процедила Октябрина. – Ботовладелец!

– Антошка, Антошка, пойдем копать картошку… – ядовито пробормотал Ахлюстин.

– Я так и знал, – вздохнул я. – Я так и знал, что вы откажетесь. Увы, мы не нашли взаимопонимания.

– Конечно, откажемся! – с негодованием произнес Потягин. – Какой нормальный человек согласится участвовать в рабовладельческом эксперименте!

– Да он просто псих! – Октябрина постучала себя по лбу кулаком. – Его надо дефорсировать!

Старинный жест, сейчас такими никто не пользуется, вполне может быть семейный. Потом спрошу.

– Я сейчас же вызываю вихрелет. – Урбанайтес полез в карман своих шорт.

– Успеешь вихрелет, погоди минутку…

Урбанайтес достал трансмиттер, задумчиво повертел в пальцах.

– Я, между прочим, готовился, – кивнул я в сторону леса. – Оборудование привез, сахарный тростник высадил, людей обеспокоил… Да тут одной подготовки сколько было! Одних ботов…

– Зря старался, – высокомерно покривился Потягин. – Впрочем, можешь вызвать сюда своих единомышленников. Устройте здесь какую-нибудь грандиозную чушь, восстание под предводительством Спартака, что ли, жакерию там…

Ахлюстин и Октябрина рассмеялись. Но я был спокоен. Я знал, что победа в конце концов будет за мной.

Как всегда.

– Восстание Спартака? – переспросил я. – Интересная идея, я сообщу Магистру. А пока давайте разберемся с нашими насущными зловещестями. Я хочу на всякий случай спросить – вы действительно отказываетесь?

– Действительно, – подтвердил Потягин. – Фома, вызывай вихрелет.

Я с наслаждением вдохнул воздух, свежий, по-настоящему морской, пахнущий гниющими водорослями, солью, рыбой. День был хорош. День был прекрасен. Я сказал:

– Тогда вы проиграли.

– Что?! – Октябрина уставила руки в боки, видимо, она никогда в жизни не проигрывала, серьезная девушка.

– Вы проиграли, – повторил я, – и как честные люди должны это признать.

– С чего это вдруг?! – Октябрина шагнула ко мне.

– Ахлюстин, ты, кажется, боксер? – спросил я.

– Боксер, – Ахлюстин потер кулаки. – И что? Хочешь спросить, зачем боксерам нужна голова? Не советую.

– Зачем боксерам нужна голова, и так все знают. Я о другом тебя спросить хотел. Вот если боксер не является на поединок или отказывается от поединка, то что происходит?

– Поражение ему засчитывают, – ответил Ахлюстин. – Дисквалификация. Но только…

– А вы, насколько я понимаю, отказываетесь от поединка?

Я поднял стакан с миксом. Сок выпил, лед разгрыз. Как можно более агрессивно, чтобы осколки в разные стороны полетели.

– Вы отказываетесь, и как люди благородные… – я поглядел на Потягина. – Мужественные, – повернулся к Ахлюстину. – Беспристрастные, – я кивнул Урбанайтесу. – И в высшей степени справедливые…

С этими словами я оборотился уже к Октябрине.

– И как такие люди вы должны признать, что проиграли.

– Это все демагогия! – принялась возражать Октябрина. – Он нас провоцирует…

– Проиграли, – констатировал я. – Да-да, проиграли, даже не вступив в сражение. Я ведь прав, Урбанайтес?

Я специально обратился к Урбанайтесу. Он и Потягин – вечные соперники. Конечно же, Потягин считает, что они не проиграли, амбиции не позволяют. Боксер Ахлюстин со мной уже фактически согласился, Октябрина будет за Потягина, но половина на половину – это уже победа.

– С чего это мы проиграли?! – напыжился Потягин. – Совсем не проиграли…

– Проиграли, – признал Урбанайтес. – Ярик, Жуткин дело говорит.

– А я не согласна!

Я в этом и не сомневался. Эта Октябрина всегда будет не согласна. И за это поплатится. Непременно поплатится.

– Мы проиграли, – вздохнул Ахлюстин.

Легко. Наверное, у него на ближайший месяц другие планы имелись. А тут я. А тут Лунная Карта.

– Ты прав, как Стрыгин-Гималайский, – я похлопал Ахлюстина по плечу. – А значит, вы должны выполнить мои условия…

– Я тоже не согласен! – Потягин продолжал сопротивляться. – Мы тут не боксом занимаемся, у нас все по-другому…

Я уронил бокал, Андрэ ловко поймал его в сантиметре от песка, все равно не разбился бы.

– Спасибо, Андрэ, – похвалил я бота. – Вы не согласны с тем, что проиграли. С тем, что вас ввели в заблуждение, с тем, что вы трусы…

– Мы не трусы, – возразил Урбанайтес. – Просто никто не ожидал, что эксперимент окажется таким…

– Так или иначе, – я зевнул, – условие было такое – если вы проигрываете, то переименовываете свой дискуссионный курятник… пардон, дискуссионный клуб. В противном случае я постараюсь донести до как можно большего количества людей весть о том, что члены клуба «Батискаф», то бишь Потягин, Ахлюстин, Урбанайтес и Иволга, – подлые вероломные трусы, болтуны, предатели, шкуры и вообще недостойные личности. И уж поверьте, у меня это получится.

Они переглянулись, все эти недостойные личности. И вот когда они переглянулись, я понял, что победил.

Они сомневались.

Сомнения – главный враг любого предприятия. Из-за сомнений обрушивались мировые империи, проигрывались битвы и исковеркивались судьбы.

Я почуял сомнения и нанес решительный удар.

– Вот и отлично, – сказал я. – Вот и славно. Вы ведете себя как взрослые, ответственные люди. Поэтому поступим проще. Завтра… хотя нет, послезавтра я привезу в ваш клуб новую вывеску, думаю, вам понравится…

Октябрина прикусила губу.

– Отныне ваш клуб будет называться по-другому. «Дубрава». Это адекватно. Этим вы компенсируете мои затраты, психические и экономические…

– Ни за что! – заявили они.

В один голос. Нет, они сказали каждый свое, но вместе получилось именно так:

– Ни за что!

Но я уже повернулся к ним спиной, уже направился к тропинке, бот Андрэ шагал справа и организовывал мне тень, бот Андрэ шагал слева и освежал меня опахалом.

– Такие эксперименты запрещены! – крикнул вслед мне Потягин. – Ты как реконструктор должен знать! Это серьезное нарушение!

– Верно, – согласился я, не оборачиваясь. – Запрещены. Социальные, психологические, медицинские эксперименты, в которых жизнь человека или его психическое здоровье подвергается опасности.

– Вот именно! – Потягин даже забежал вперед, забыв о своем величии. – Запрещены!

– Но вы сами подумайте, – продолжал я, уже обернувшись. – Если в старых экспериментах в качестве заключенных или подчиненных выступали добровольцы-люди, то у нас этого нет. Так?

– Допустим, – Урбанайтес положил руки на грудь. – Допустим…

– А чего вы боитесь? Вы, здоровые, психически устойчивые ребята? Не побоюсь сказать, элита нашей молодежи! Лучшие из лучших – дискуссионный клуб «Батискаф»! Ваше дело – рубить тростник, и все дела, ничего безнравственного.

– Что-то тут все равно не так… – прошептала Октябрина.

Я же продолжал убеждать.