Анастасия Дробина - Операция «Анти-вуду»

— А у вас эта штучка для чего будет? — заинтересованно спросил Батон, поглядывая на несобранный стеллаж. — Для книг?

— И для книг… И, надеюсь, все остальное тоже влезет.

— Если и «все остальное», тогда полки рухнут, — солидно заметил Батон, наклоняясь и рассматривая соединения планок. — Вы ж крепежи неправильно устанавливаете! И углы вон плохо замерили, сразу же крен пойдет…

— Ты уверен? — обеспокоенно спросил Шампоровский. — По-моему, я правильно мерил…

— Да кто ж так мерит?! — возмутился Батон, прихватывая со стола портновский сантиметр и презрительно разглядывая его. — Это вот этой фиговиной вы прямые углы нарезали?! Железный уголок должен быть! Или отвес хотя бы! Эх, знал бы, я б из дома инструмент приволок…

— А ты умеешь?

— Еще бы! Мы с батей всю мебель дома сами делали! И печь с дедом я клал, и крышу перебирал… Вот что, Атаман, давай-ка подержи мне эту реечку… Сол Борисыч, а вы найдите пока что-нибудь прямоугольное. Ну, хоть книжку, какую не жалко. Эту можно?

— Не-е-ет!!! «Житие протопопа Аввакума»! Восемнадцатый век, варвары!

— Полундра, положи Аввакума… Вон ту плашечку дай… И гвозди… Вы не волнуйтесь, Сол Борисыч, щас мы вам с полтычка этот шкафик соберем! И какими гвоздями вы его сбивать собрались?!. Да у вас же трещины по всему фасаду пойдут! Тут поменьше номерочек нужен… Тоже мне, люди искусства!

Через полтора часа за окном стемнело, а многоярусный стеллаж воздвигся у стены, упираясь верхними полками в потолок. Счастливый хозяин суетился вокруг него, рассовывая по полкам книги и безделушки. Довольные и усталые гости сидели за столом, наливая себе чай из старинного тульского самовара.

— Как вы его топите, Сол Борисыч? — поинтересовался Батон, любуясь своим отражением в выпуклом боке самовара. — У моего деда в деревне такой же, так он — лучиной…

— А я — шишками! Здесь неподалеку замечательный сквер со старыми елями, я под ними и набираю… А трубу вывожу в форточку. Соседи, правда, пару раз вызывали пожарных, — но, слава богу, обошлось… Андрей, а твой дед не согласится меняться? Я бы ему дал за самовар два фарфоровых чайника ленинградского завода…

— Не, ни за что не отдаст! — хмыкнул Батон. — Это ж бабкино приданое! Пантелеич уже велел, чтобы, когда он помрет, этот самовар вместе с ним похоронили! Ежели, говорит, я к Клавке на тот свет без ее самовара приду, она с меня голову сымет!

Соломон Борисович неопределенно крякнул, взялся было за стопку пыльных книг… и тут же с грохотом уронил их на место.

— Молодежь! Вы ведь пришли, кажется, по делу! И мы совсем о нем забыли с этим стеллажом! Я обратил внимание, вы там что-то принесли…

— Господи, вот дураки-то! — Полундра вскочила и кинулась в прихожую, сшибая по пути стопки книг и обрезки досок. Вернувшись, она бухнула на стол рюкзак и озабоченно поинтересовалась:

— Сол Борисыч, у вас с сердцем как? Нет проблем?

— Юля, при моей работе сердца не должно быть совсем! — Шампоровский с растущим интересом следил за тем, как Полундра развязывает рюкзак. — Знаете, после того как вы мне приволокли меч русской пехоты четырнадцатого века, я уже ничему не удивлюсь, и… Азохен вей, это кто?!

Из рюкзака на него косился зелеными опасными глазами обмотанный шарфом БаронСамди.

— Ну, что я вам скажу, молодые люди… — чуть позже говорил Соломон Борисович, не спеша поворачивая в пальцах черную статуэтку. — Вещь, конечно, замечательная, художественная ценность налицо… Прекрасная стилизация… Но — новодел.

— То есть не старинный? — разочарованно спросила Полундра.

— Ни разу. Вашему Барону Самди самое бо́льшее — лет десять-пятнадцать.

— То есть вы бы не купили?..

— Отчего же… Возможно, и купил бы. Не всегда ценность вещи заключена в ее древности. Я же вижу, что это не кошка-копилка с Малаховского рынка. Настоящее произведение искусства, хоть и сделано недавно. Впечатление, надо сказать, производит отменное.

— Еще бы… — проворчала расстроенная Юлька. — У меня кошка чуть дуба не врезала…

— Сол Борисыч, а вы вот cказали, что художественная ценность есть! — встрял Батон. — Значит, эта черепушка у него золотая? А глаза — из настоящих изумрудов?!

Шампоровский захохотал так, что со старых книг взметнулась пыль.

— Андрей, да с чего ты взял?! Самый обыкновенный поделочный нефрит эти ваши изумруды! И череп не золотой, а латунный!

— А дерево? — ухватилась за последнюю надежду Юлька. — Черное?! Из джунглей Амазонки?!

— Липа! Обычная наша российская липа, из которой режут ложки. Отличное дерево для поделок, но никакой ценности не представляет. А вот основание отделано ониксом, отсюда и тяжесть. — Антиквар взял Барона в руки, снова медленно повертел. — Скажите, молодежь, а зачем вы отпилили вторую часть?

Наступила мертвая тишина. Друзья переглянулись, и Атаманов ответил за всех:

— Ничего мы не пилили! Еще чего! Он вообще не наш! А что — еще вторая часть есть?

— Была, — поправил Шампоровский, внимательно глядя на растерявшуюся компанию. — Молодые люди, а вот со слов «не наш», пожалуйста, поподробней! Должен ли я понимать, что вы поперли у кого-то произведение искусства?

— Не поперли, а нашли! — обиженно отозвалась Полундра. — И ищем хозяина, чтобы вернуть! А вот вы, пожалуйста, тоже поподробней со слов «была вторая часть»! Где она была и когда ее отпилили?

— Отпилили достаточно давно. — Соломон Борисович провел пальцем по бревну-подставке, на котором сидел Барон. Только сейчас ребята заметили, что бревно это с одного конца было аккуратно закруглено и покрыто черным лаком, как и вся статуэтка, а с другого конца заканчивалось довольно грубым отпилом, кое-как замазанным черным карандашом.

— Видите, как неаккуратно! По-моему, даже тупой пилой, без всякого отмера… варвары! — возмущался Соломон Борисович, трогая пальцами шершавую древесину. — Хоть бы зашлифовали, мародеры! Как это вы не обратили внимания? Да вы на него самого посмотрите! Видно же, что он разговаривает с кем-то, кто сидит слева от него! Видите, весь корпус Барона повернут влево, глаза смотрят туда же, жест руки направлен в ту же сторону… Даже череп туда глядит! Безусловно, имеется вторая часть — видимо, собеседник Барона. Где она может находиться, по вашему мнению?

Ответом была тишина. Юлька сидела насупившись и усиленно соображала. Атаманов яростно скреб затылок. Батон что-то сосредоточенно подсчитывал на пальцах. Шампоровский тем временем провел ногтем по едва заметной впадинке под цилиндром Барона Самди.

— А вы его открывали, молодежь?

— Чего-чего?! — встрепенулась Полундра. — Он что — еще и открывается?! Пацаны, смотрите сюда! Сол Борисыч, давайте лучше вы! А то еще сломаем чего-нибудь, а он и так отпиленный уже… Аккуратнее только!

— Юля, я отвечаю! — Шампоровский бережно взялся двумя пальцами за цилиндр барона и нажал. — Не п-первый раз под в-в-вен-нец… Опаньки! Да он пустой внутри, ваш Самди!

Цилиндр, оказавшийся крышкой, был осторожно поставлен на край стола, и вся компания вытянула шеи, стараясь заглянуть внутрь статуэтки. Полундра придушенно пискнула, заметив внутри тусклый блеск. Но это оказался всего-навсего аптекарский пузырек с какой-то темной жидкостью.

— Птичьи каки, — презрительно откомментировал Атаманов. — Зачем это туда засунули?

— Сам ты, Атаман, «каки»! — огрызнулась Юлька. — Это ямайский ром! Барон Самди любит ром — забыл?

— Маловато будет! — авторитетно сказал Батон. — Там на донышке совсем.

— Выпил! — хихикнула Полундра. — С этим своим друганом… которого отпилили!

Шампоровский тем временем молча отвинчивал пластмассовую крышечку пузырька. Та поддалась легко — и по комнате волной разлился неожиданно сильный, острый и свежий запах.

— У-у… Что это? — поразилась Юлька. — Такие африканские духи?!.

Соломон Борисович вдруг с неожиданной прытью вскочил и кинулся к окну. Створки уже были заклеены на зиму, но антиквар торопливо дернул раму, раздался треск, окно распахнулось, и в комнату, перебивая резкий запах жидкости из пузырька, хлынул морозный воздух.

— А ну марш на кухню, гопота! — рявкнул Шампоровский, разом став похожим на пиратского капитана. — Кому сказано! Бегом!

Все вскочили и кинулись вон из комнаты.

— Сол Борисович, а чего вы так психанули? — осторожно спросила Юлька десять минут спустя, когда комната была основательно проветрена, от экзотического запаха не осталось и следа, а пузырек был тщательно закручен. — Подумаешь — завоняло малость… Это же духи, а не бомба!

— Видишь ли, Юля… — Шампоровский казался озабоченным и смущенным одновременно. — От некоторых жидкостей вреда может быть не меньше, чем от бомбы. И я тоже хорош, старый идиот… Вот так, с бухты-барахты, откручивать и распространять… Права моя Рахиль — дух авантюризма в нас живет до смерти! Я надеюсь, вы ей ничего не расскажете? — с некоторым опасением спросил он. — Она и так еле согласилась выйти за меня замуж! И очень переживает, что я как был когда-то бандитом, так им и остался…