Астрид Линдгрен - Пеппи Длинныйчулок собирается в путь

Пеппи взяла ножницы и недолго думая обрезала своё платье выше колен.

— Ну вот, теперь всё в порядке, — сказала она с довольным видом, — теперь я ещё элегантнее: я дважды в день меняю туалет.

И она пошла такой церемонной походкой, что при каждом шаге у неё коленка стукалась о коленку.

— Очаровательна, как всегда очаровательна, — говорила она о самой себе.

Все, кто пришёл повеселиться на ярмарку, думали, что больше уже не будет ужасных происшествий и им удастся наконец спокойно провести время. Но они ошиблись. Видно, на ярмарке никогда не бывает спокойных минут. Вздох облегчения, который только что издала толпа, оказался преждевременным.

В этом маленьком городке жил один лодырь. Он был очень сильный, а работать не хотел. Все дети в городке его очень боялись. Собственно говоря, не только дети, но и все взрослые тоже. Даже полицейский старался свернуть с дороги, если ему попадался Ла́бан в боевом настроении. Правда, он был страшен только тогда, когда выпьет много пива. Но это случалось с ним часто, и, уж конечно, в день ярмарки без этого обойтись не могло. И вот он появился на Большой улице. Он шёл шатаясь, что-то всё время выкрикивал и угрожающе размахивал руками.

— Прочь с дороги, да поживей! — кричал он. — Все прочь! Идёт сам Лабан!

Люди испуганно расступались, жались к стенам домов, а многие дети даже ревели от страха. А полицейских и след простыл. Лабан направился прямо к ярмарочным лоткам. На него и в самом деле было страшно смотреть: длинные нечёсаные чёрные волосы свисали на лоб, огромный нос был пунцово-красным, а во рту зловеще поблёскивал золотой зуб. Люди, которые расступились при его появлении, думали, что он куда опаснее тигра.

У одного лотка стоял сухонький старичок и торговал колбасой. Лабан подошёл к нему, ударил кулаком по лотку и закричал:

— Гони колбасу, да поживей! Я ждать не привык.

— Эта колбаса стоит двадцать пять эре, — смиренно сказал старик.

— Ты что мне о цене, ты мне товар подавай! — орал Лабан. — Разве ты не видишь, что за покупатель к тебе пришёл? Гони колбасу, тебе говорят, да поживей! Добавь ещё одну!

Старик робко сказал, что он хотел бы получить деньги за то, что Лабан уже взял. Тогда Лабан схватил старика за ухо и закричал, окончательно выйдя из себя:

— Гони колбасу и не разговаривай! Живо!

Старик не решился ослушаться грозного Лабана. Но люди, стоящие вокруг, неодобрительно ворчали про себя. Нашёлся даже один храбрец, который сказал:

— Как тебе не стыдно так обращаться с бедным стариком!

Лабан обернулся и уставился своими налитыми кровью глазами на безумного храбреца.

— Тут, кажется, кто-то хочет помериться со мной силой? — спросил он.

Все испугались и решили, что лучше разойтись.

— Стойте! — заорал на толпу Лабан. — Первого, кто двинется с места, я сотру в порошок! Я приказываю: стоять смирно и глядеть на меня! Лабан намерен показать вам небольшое представление.

И, переходя от слов к делу, хулиган схватил с лотка охапку колбас и стал ими жонглировать. Он кидал их в воздух и ловил ртом, руками, но большинство падало просто на землю. Несчастный старик, торговавший этой колбасой, чуть не плакал.

И тут от молчаливой толпы отделилась маленькая фигурка.

Пеппи стояла перед Лабаном.

— Чей это мальчишка так плохо себя ведёт? — спросила она язвительно. — Что скажет твоя мама, когда увидит, что ты раскидал свой завтрак.

Лабан зарычал от бешенства:

— Разве я не приказал всем стоять смирно?

— А ты всегда так орёшь, что тебя слышно за границей? — поинтересовалась Пеппи.

Лабан сжал кулаки и завопил:

— Девчонка, неужели мне придётся превратить тебя в лепёшку?

Пеппи стояла, упёршись руками в бока, и с интересом смотрела на Лабана.

— Что ты делал с колбасой? Ты её вот так кидал?

И Пеппи подхватила Лабана и подкинула его высоко в воздух и стала им жонглировать, как он — колбасой. А все люди, стоявшие вокруг, вопили от восторга. Старик колбасник хлопал в ладоши и хохотал.

Когда Пеппи надоело жонглировать и она отпустила Лабана, вид у него был уже совсем другой. Он сидел на земле у её ног и растерянно озирался вокруг.

— Теперь, я думаю, тебе пора отправиться домой, — сказала Пеппи, обращаясь к хулигану.

Лабан был готов на всё.

— Но, прежде чем уйти, ты должен заплатить за колбасу, — сказала Пеппи. — Разве ты забыл, что надо платить за то, что ты купил?

Лабан послушно вынул кошелёк и заплатил за всю колбасу, которую раскидал. Потом он побрёл прочь, ни слова не говоря. И после этого дня он стал тише воды ниже травы.

— Да здравствует Пеппи! — кричала толпа на ярмарочной площади.

— Да здравствует Пеппи! Ура! — кричали Томми и Анника.

— Нам не нужны полицейские, раз у нас живёт Пеппи! — крикнул кто-то из толпы. — Пеппи Длинныйчулок лучше всех полицейских!

— Правда! Правда! — поддержали его многие голоса. — Она с одинаковой лёгкостью справляется со змеями, тиграми и хулиганами.

— Нет, без полицейских всё же нельзя в городе, — возразила Пеппи. — Надо же кому-нибудь следить, чтобы машины стояли там, где им положено.

— О Пеппи, какой ты была прекрасной! — с восхищением сказала Анника, когда дети шли домой с ярмарки.

— Конечно, я очаровательна, очаровательна! — подтвердила Пеппи и дёрнула платье, которое теперь не закрывало колен. — Одно слово — очаровательна!

Каждый день сразу же после школы Томми и Анника бежали к Пеппи. Даже уроки они не хотели учить дома, а брали учебники и отправлялись заниматься к Пеппи.

— Очень хорошо, — сказала Пеппи, когда дети вошли к ней со своими книгами. — Делайте здесь уроки, может быть, немного учёности и в меня войдёт. Не могу сказать, чтобы я так уж страдала от недостатка знаний, но, может, действительно нельзя стать Настоящей Дамой, если не знаешь, сколько готтентотов[2] живёт в Австралии.

Томми и Анника примостились за кухонным столом и принялись учить географию. Пеппи села прямо на стол, поджав под себя ноги.

— Ну ладно, — сказала Пеппи и, сморщившись, почесала кончик носа, — а вдруг я возьму да выучу наизусть, сколько этих самых готтентотов живёт в Австралии, а потом один из них схватит воспаление лёгких и умрёт, и тогда что же, все мои труды пропадут даром, а я всё равно не стану Настоящей Дамой?

Пеппи помолчала, углубившись в свои мысли.

— Надо приказать всем готтентотам, чтобы они береглись от простуды, а то в нашей книжке получится ошибка… В общем, так, — сказала она наконец, — учить всё это не имеет никакого смысла.

Когда Томми и Анника кончали учить уроки, начиналось веселье. Если погода была хорошая, ребята играли в саду, или катались на лошади, или забирались на крышу сарая и пили там кофе, или прятались в дупле старого дуба. Пеппи говорила, что это самый прекрасный дуб на свете, потому что на нём растёт лимонад.

И правда, всякий раз, когда ребята залезали на дерево, они находили в дупле три бутылки лимонада, которые словно их ждали. Томми и Анника никак не могли понять, куда же девались пустые бутылки, но Пеппи уверяла, что они засыхают и падают на землю, как осенние листья. Да что и говорить, дуб этот был необыкновенный, так считал Томми, и Анника тоже. Иногда на нём вырастали и шоколадки, но почему-то всегда только по четвергам, и Томми и Анника заранее радовались, что скоро будет четверг и они наверняка сорвут с веток по шоколадке. Пеппи говорила, что если хорошенько поливать дуб, то на нём начнут расти не только французские булки, но и телячьи отбивные.

Когда шёл дождь, ребята оставались в доме, и это тоже было очень интересно. Они всегда находили себе занятие, одно увлекательнее другого: можно было — уже в который раз! — рассматривать замечательные сокровища, которые были спрятаны в ящичках старинного секретера, а можно было сидеть у печки и глядеть, как ловко Пеппи печёт вафли и яблоки, а можно было забраться в дровяной сарай и слушать увлекательные истории о тех временах, когда Пеппи плавала со своим отцом по морям и океанам.

— Вы представить себе не можете, какой в тот день был жуткий шторм, — рассказывала Пеппи. — Даже все рыбы заболели морской болезнью и мечтали поскорее выбраться на сушу. Я сама видела акулу, которая просто позеленела от головокруженья, а одна каракатица всеми своими щупальцами держалась за лоб — так ей было дурно. Да, такие штормы нечасто случаются!

— А ты, Пеппи, не боялась? — спросила Анника.

— Ведь вы могли потерпеть кораблекрушение? — подхватил Томми.

— Ну, в кораблекрушение я попадала столько раз, что они меня совсем не пугают. Ни капельки. Я не испугалась даже тогда, когда шквальный ветер выдул весь изюм из фруктового супа — мы как раз сидели и обедали — и даже когда от следующего порыва улетели вставные зубы изо рта кока. Но когда я увидела, как дикий ураган выдул кота из его шкуры и голым, словно освежёванным, понёс по воздуху прямо на Дальний Восток, то мне всё же стало слегка не по себе.