Поль-Жак Бонзон - Тайна старинного рояля

Не успел комиссар дочитать это заявление, как наш старый друг, побледнев, встал с места. Его била дрожь.

— Это подделка! — воскликнул он. — Ни я, ни моя сестра не были знакомы с этим человеком! У меня с собой одно из писем сестры. Вот, сравните почерк…

Он протянул Мади портфель, та передала его комиссару, который достал оттуда письмо, подписанное Женевьевой. Воцарилось напряженное молчание; можно было услышать, как муха пролетит. Один из сыщиков, стоявших за спиной комиссара, наклонился покачал головой.

Нет, — пробормотал он, — почерк идентичен. Оба документа написаны одной и той же рукой, и подписи совпадают.

Но это невозможно! Совершенно невозможно! — в отчаянии повторял наш старый друг, снова упав в кресло. — Или моя сестра стала жертвой гнусной махинации…

Сжав голову руками, он задумался.

— Какое там число? — спросил он наконец. — Каким числом, вы говорите, подписано заявление?

— Двадцать третьим июля прошлого года.

Слепой повторил эти слова таким голосом, будто они имели какое-то особое значение, и неожиданно воскликнул: —Ах, кажется, я понял! Да, я понял… Дорогая моя, бесценная моя сестрица! Она сделал это для мое го спасения. Прошлым летом я был тяжело болен. Чтобы обеспечить мне лучший уход, сестра отказалась положить меня в городскую больницу и устроила меня в частную клинику. Я не хотел этого, я знал, что мы ограничены в средствах… Тогда она сказала мне, что тайком скопила немного денег. Скопила!.. Нет, у нее ничего не было, но я был так болен, что поверил ей не раздумывая. Теперь я уверен, что этот человек предложил ей мерзкую сделку. Считая, что я смертельно болен, он заплатил ей, чтобы она подписала эту бумагу…

Старик не мог продолжать: слезы душили его. Комиссар обратился к так называемому бизнесмену:

— Я полагаю, теперь вы не осмелитесь отрицать свою вину? Вот еще один документ, еще одна неопровержимая улика. Вы обещали рояль Ференца

Листа правительству родины музыканта. Согласно этому документу, Венгрия предлагает вам за него огромную сумму, целое состояние. В ярости от того, что болезнь не сломила этого человека, вы, имея на руках заявление его сестры, которое равносильно завещанию, хладнокровно замыслили убить его. Теперь все четверо преступников потеряли остатки высокомерия. Подавленные, они избегали наших взглядов. Комиссар продолжал допрос человека в сером пальто. Он хотел узнать еще кое-какие подробности.

— Вы прослушали показания мсье Воклена. Теперь отвечайте: как вы узнали о существовании этого бесценного рояля?

Преступник замялся, однако теперь он уже не мог уйти от ответа. Чуть слышно, не поднимая головы, он рассказал, как повстречал сестру слепого у ростовщика, у которого она хотела занять денег. Но, не в силах заложить рояль своего брата — единственную ценность, которой они обладали, — она ушла с пустыми руками. Тогда человек в сером пальто договорился с ней встретиться на следующий день и предложил сделку, на которую она была вынуждена согласиться, тем более что рояль забрали бы у нее лишь в случае смерти брата.

Сделав это «доброе дело», вы рассчитывали быстро разбогатеть, — проговорил комиссар, — ведь этот человек имел мало шансов выжить. Сколько денег вы ей заплатили?

Очень много!

Точнее?

Я уже не помню, но много.

Нет, — откликнулся мсье Воклен, — не может быть! К счастью, я быстро пошел на поправку и провел в клинике всего несколько дней. Несмотря на это, после смерти за сестрой остался долг, долг, который я до сих пор не выплатил до конца.

Комиссар задал еще несколько вопросов, на которые трое мужчин и женщина отвечали безучастным тоном. Однако один вопрос комиссар забыл задать. Он был, конечно, не так уже важен для полиции, но очень важен для нас, потому что касался Кафи. Почему моя собака, которую продали на псарню на холме Фурвьер, оказалась в Сент-Фуа, у того самого человека, который приказал ее украсть?.. Ответ мы получили от женщины. Боясь, как бы Кафи не купил кто-нибудь из жителей Сен-Бартелеми, ее муж счел благоразумным забрать собаку себе. Тщетная предосторожность, потому что Кафи все равно нашел способ удрать!

— Да, — процедила мадам Марнье сквозь зубы, — от этих поганых собак одни неприятности.

Теперь комиссару все стало ясно, да и нам тоже. Он приказал полицейским:

— Везите-ка этих молодцов и даму в участок… А вы, ребята, еще раз можете прокатиться с нами, мы вас подбросим на Сен-Бартелеми вместе с мсье Вокленом.

Четверо злодеев в наручниках последний раз прошли по коврам в гостиной, по коврам, купленным на Бог знает где добытые деньги!

Мади вывела нашего старого друга в прихожую. Он все еще не мог прийти в себя от пережитого потрясения.

Ах, дети мои, — бормотал он, — я вам обязан многим… Нет, я вам всем обязан!

Что вы, не стоит об этом, — отозвалась Мади. — Подумайте лучше о Брике. Я приведу его к вам, и вы снова будете вместе.

Когда мы подходили к полицейской машине, появился поваренок в белом фартуке и колпаке, с тортом в руках. Он застыл, разинув рот, увидев странную процессию.

— Можешь нести обратно свой баварский торт с вишневым ликером, — рассмеялся Сапожник. — Господа сегодня завтракают в городе!

Прошло три месяца, но «преступление у моста Сен-Венсан», как его окрестили газеты, наделало в Лионе столько шуму, что его все еще не переставали обсуждать. Городские газеты отвели репортажам об этом деле целые страницы. Всем нам пришлось позировать перед фотографами вместе с Брике и Кафи, которые стали настоящими знаменитостями.

Журналисты пытались превзойти друг друга» в том, как бы похлеще окрестить бандитов. Тем более что на следующий день после их ареста полиция выяснила, что под фамилией Марнье скрывался главарь банды гангстеров, которая орудовала не только в Лионе, но и далеко за его пределами.

Суд над преступниками пока еще не состоялся; они ждали его, сидя за решеткой. Впрочем, нас мало интересовало, какой им вынесут приговор.

Самое главное — что наш старый друг наконец успокоился, избавившись от преследовавших его страхов. Мы над ними когда-то подсмеивались, но они оказались более чем обоснованными!

Да, все кончилось прекрасно. Газеты, рассказывая о мсье Воклене, слепом настройщике, пробудили в жителях города интерес и симпатию к нашему старому другу. Он получал кипы писем, которые мы с Мади читали ему вслух. Многие предлагали свою помощь, однако гордый мсье Воклен отказывался от этих предложений.

Не отказался он только от одного: снять за скромную плату квартиру в квартале Терро.

Конечно, ему было тяжело покидать дом, в котором он столько лет прожил с любимой сестрой, но необходимость ежедневно проходить через этот кошмарный двор становилась для него все более невыносимой.

Однако он согласился на переезд лишь при одном условии: вместе с ним должна была переехать и добрая мадам Лазерг. Она не могла оставаться совсем одна в доме, населенном такими ужасными людьми. И тут буквально чудом представилась счастливая возможность: сострадательная домовладелица предложила ей крохотную квартирку в двух шагах от квартиры мсье Воклена. Квартирка была на первом этаже, что идеально подходило мадам Лазерг, которая уже с трудом добиралась до четвертого этажа.

И вот морозным «солнечным январским днем прекрасный рояль Ференца Листа покинул улицу Сен-Бартелеми и занял почетное место в комнате в квартале Терро, на противоположном берегу Соны. Рояль занимал почти всю комнату. Ну и что? Ведь для нашего друга музыка составляла смысл жизни!

…Итак, прошло три месяца. Понемногу жизнь мсье Воклена вернулась в привычное русло. Нашелся любимый Брике, все тревоги рассеялись. Слепой больше не боится ходить по Лиону… Но это еще не все. Сегодня вечером, стараниями Мади, должно произойти великое событие.

Уже несколько дней на городских стенах висят большие афиши, извещающие публику, что сегодня вечером в Оперном театре состоится сольный концерт мсье Воклена, слепого музыканта.

Эта чудесная идея пришла в голову Мади, и мы с восторгом ее поддержали. Девочка уже давно записывала музыку, сочиненную слепым композитором, час за часом перенося на бумагу ноты и значки, которые он ей диктовал. Это была нелегкая работа, но ведь Мади упорства не занимать.

Разумеется, мсье Воклен ни на что не надеялся, он лишь поражался ее энтузиазму.

— Мади, — удивлялся он, — зачем ты тратишь столько сил на музыку, о которой никто никогда не узнает?

Когда великий труд был закончен, Мади пришла к нам. И вот, в один прекрасный день, мы все вместе постучались в дверь… директора Оперного театра, ни больше ни меньше!

Как и следовало ожидать, секретарша встретила нас с прохладцей. Но мы были так настойчивы, что, не видя другой возможности от нас избавиться, она доложила о нас директору. Он ответил, что уделит нам пару минут, не больше, потому что, по его славам, торопится на важную встречу.