Наталия Кузнецова - Дело о неуловимом призраке

— Наша домработница, Наталья Егоровна, — со вздохом ответил Дима. — А вернее говоря, Фрекен Бок в натуральную величину из «Карлсона, который живет на крыше». Следит за каждым нашим с Олеськой шагом, будто мы с ней еще маленькие, и маме нашей в Магадан регулярно отчеты шлет. И даже дед с ней сладить не может. Или не хочет, потому что так ему удобнее, забот и волнений меньше.

— А ваши родители скоро из Магадана вернутся?

— Все собираются, да только никак не соберутся. Работа их держит, хотя заработки там давным-давно уже не те. По правде сказать, мы уже привыкли с дедом жить, да и к Наталье нашей приспособились.

— А где ты учишься?

— В университете коммерции и финансов. На факультете внешнеэкономической деятельности.

— Ух ты, как интересно, — сказала Лешка. — Трудно, наверное? Ты на каком курсе?

— На втором уже. Пока не так уж трудно, — ответил Димка. — Мне нравится. Два языка, столько предметов интересных!

— А в школе ты тоже отличником был?

— С чего ты взяла?

— Ну, сестра-то твоя… Димка усмехнулся.

— Я не такой. У меня оценки всякие были. Не могу я целыми днями зубрить. А она привыкла, над ней раньше мама тряслась, а теперь Наталья с дедом спуску не дают. Мы с ней сюда четыре года как из Магадана приехали. Там, знаешь, какая природа! Сопки, бухта Нагаевская. Таких закатов, как там, я нигде никогда не видел.

Ромка, успев незаметно осмотреть в прихожей обувь и не найдя искомых кроссовок, прошел мимо беседующих и укоризненно покосился на сестру. Вместо того чтобы разоблачать Димку, она с ним чересчур мило разговорилась и, скорее всего, вовсе не о том, о чем следует.

Лешка сразу поняла, чем недоволен ее брат, и сникла. Ей здесь так уютно и все вокруг нравится. Как жаль, что она сюда не только в гости пришла и не может просто отдохнуть и поболтать с интересным парнем. Ну что ж, дело есть дело. Она вздохнула и огляделась вокруг. В этой квартире все не так, как у всех. Девочка обратила внимание на огромный балкон, куда вели сразу две двери из кухни, причем одна находилась напротив другой, а сама кухня, словно сказочный, хоть и больших размеров, домик, огромным выступом располагалась на необъятном балконе, служившем крышей для низших этажей. Как тут не вспомнить о жилище Карлсона!

— А что у вас там? — спросила она. — Туда нельзя выйти?

— Почему же нет? У нас вид с балкона отличный. Вся Москва видна. А летом, по праздникам, мы там гостей собираем. Раньше на дедушкин день рождения огромная толпа заявлялась. К сожалению, еще прохладно, а то б мы и вас туда пригласили, — сказал Дима и крикнул: — Олеська, где ключ от балкона?

— Не знаю, — тихим голосом ответила Димкина сестра, появившись в комнате.

И снова перед Лешкой предстала замечательно одетая девушка. «В моде утонченность, а не спортивность», — вспомнила она слова одного из комментаторов современной моды, услышанные ею по радио. Один вид этой девушки вызывал в Лешкиной памяти виденные по телику демонстрации высокой моды, заставлял фантазировать об элегантных салонах, где красивые и прекрасно одетые люди ведут изысканные разговоры. Впрочем, не преминув оглядеть себя в отсвечивающемся кухонном окне, Лешка с удовлетворением отметила, что в новом прикиде она тоже достаточно женственна и элегантна. Веснушки бы еще куда-нибудь подевать и подрасти поскорее.

— Как ты себя чувствуешь? — спохватившись, участливо спросила она, вспомнив о ее недавнем сердечном приступе.

— Нормально, — ответила девушка.

— А что это с тобой было? — удивился Димка.

— Ничего, просто голова кружилась, — Олеся отвела Лешку в сторону и попросила: — Не говори ему ничего тоже. А то еще скажет дедушке, а дед расстроится.

— Не бойся, я ничего никому не скажу, — пообещала Лешка.

— Так где же нужный-то, — пробормотал Димка, перебирая связку ключей. Среди них Лешка заметила знакомые, те, какими пользовались они с Ромкой до того, как Эля с Викой поменяли замки. Значит, у Димки был в квартиру свободный доступ.

Обшарив взглядом широкий подоконник, Димка сам ответил на свой вопрос:

— Да вот же он. И кто его сюда положил? — А Лешке объяснил: — Мы эти двери запираем, потому что вероятность, что сюда через крышу могут влезть воры, хоть и небольшая, но все-таки есть.

Он открыл дверь, и у Лешки захватило дух от открывшегося вида. Действительно, перед ней раскинулась вся Москва. Вдали виднелись башни Кремля, сверкали купола собора Василия Блаженного. А сколько кругом новых замечательных зданий!

— Нравится, да? — спросил ее Димка.

— Угу! — кивнула она и, посмотрев направо, на выложенном желтой плиткой полу балкона краем глаза увидела железную сетку — что-то вроде сушилки. А на ней лежали кроссовки, отливающие белым шелком. Она подошла к сушилке поближе, словно хотела что-то получше разглядеть на улице внизу: белый цвет на кроссовках стал серебристо-серым. Она снова подняла глаза на свой любимый город. Но сейчас ей стало не до московских красот.

«Надо постараться, чтобы Димка не понял, что я обратила на них внимание. Как бы мне остаться одной?»

— Ты не можешь принести мне попить? — попросила девочка.

— Пожалуйста, — ответил он. — Ты что хочешь?

— Просто водички, — ответила Лешка.

Димка выскочил за дверь, а она, оглянувшись, быстро схватила в руки мокрую кроссовку. Она хорошо отмыта, и лишь в трех местах на подошве едва заметны въевшиеся в нее черные пятнышки. Точь-в-точь такие, какие остались на Ромкиной.

Услышав шаги, Лешка быстро поставила кроссовку на место.

— Спасибо большое, — поблагодарила она. Пить ей совсем не хотелось. Но, чтобы не вызвать подозрений, пришлось выпить всю воду в стакане.

Раздался звонок в дверь.

— Это, наверное, Вика с Элей приехали, — сказала Лешка и вслед за Димкой пошла к входной двери.

— Здравствуйте, здравствуйте. Сначала скажите мне, как себя чувствует Сонечка? — спросил Павел Демидович, тоже появившись в длинном коридоре и направляясь навстречу своим гостям.

Вика тряхнула короткими волосами, и лицо ее озарилось радостной улыбкой.

— Бабушка чувствует себя намного лучше, — сказала она.

Как истинный кавалер, Павел Демидович помог ей снять длинный темно-коричневый плащ с бежевой отделкой. Димка повесил в шкаф Элин.

— Вика, ты мне в самом деле не звонила вчера? — пристально взглянул на девушку Павел Демидович. Гостья отрицательно затрясла головой.

— Это чья-то злая шутка, — произнесла Эля. — Но так как все обошлось, то и забудем об этом. Давайте говорить о приятном.

Обе гостьи были модно одеты, пахли замечательными духами. Вика выглядела посвежевшей, нарядной.

— Я почти акклиматизировалась и теперь могу гулять хоть до утра, — объявила она, поправляя волосы. Тут только Лешка взглянула на ее шею и обомлела: на ней ожерелье, точь-в-точь такое, как у бабушки Сони на снимке в альбоме Павла Демидовича. Камни, кажущиеся темными на снимке, в действительности красного, прямо-таки кровавого цвета. «Рубины», — вспомнила она.

Ромка заметил ожерелье тоже и сразу ткнул в него пальцем:

— Откуда оно у тебя?

— Нашла, — ответила Вика. — Я решила, то есть подумала, что, когда Павел Демидович увидит меня в таком украшении, то он станет вспоминать свою молодость и мою бабушку.

— Где вы его нашли? — тонким голоском прошелестел а Олеся.

— У себя дома. За шкатулку завалилось.

— За какую шкатулку? — в один голое воскликнули Ромка с Лешкой. Неужели они могли проглядеть такую вещь в квартире Софьи Яковлевны?

— За хохломскую. Она на камине стоит у меня. В Лос-Анджелесе, — пояснила девушка, увидев, что все смотрят на нее непонимающими глазами. — Моя бабушка подарила его моей маме перед нашим отъездом в Америку.

— Это же антикварная вещь. Как же Лидочку с ней через таможню пропустили? — удивилась Эля.

— Вы все думаете, что это настоящие рубины, так? А это стекляшки, — рассмеялась Вика. — Очень, как это сказать, — помедлив, она подобрала нужные слова: — Искусная подделка.

— А настоящее ожерелье где? — спросил Ромка.

— А настоящее бабушка продала. Давно. За копейки, мама так считает. Еще в пятидесятые годы. Моя мама была тогда еще маленькой совсем. Она часто болела, ей требовались лекарства, витамины, хорошая еда.

— Жаль, — огорчился Димка. — Такое красивое ожерелье. И очень дорогое.

— Какая разница, — беспечно махнула рукой Вика. — Это тоже всем нравится.

«Ей не жаль, а ему жаль», — подумала Лешка. И, отведя брата в сторону, нехотя шепнула:

— Ромка, это все же он. Его кроссовки на балконе сушатся, а на подошве пятнышки черные.

Ромка метнулся на балкон, но его остановил Павел Демидович.

— За стол, — пригласил он всех.

Павел Демидович был в красивом костюме с галстуком и, казалось, помолодел на много лет. Эля не смогла это не отметить вслух.