Наталия Кузнецова - Дело о заморском чуде

— Ты так считаешь? — ухмыльнулся Ромка и выскочил за дверь. А еще через несколько секунд в квартире раздался прежний шум: включились все электроприборы, и компьютер, и телевизор, и музыкальный центр.

А юный сыщик, вернувшись обратно, потер руки и сказал:

— Я, что ли, не понял, что ты не случайно везде музыку включил? Зверек-то мог заверещать, а ты этого боялся. Вот я и решил создать тишину. А как не скажу. Думай сам, и счастливо оставаться в одиночестве.

Девчонки, отводя глаза в сторону, молча выскочили за дверь.

— Но ведь у него и так много денег, зачем ему было продавать еще и нашего зверька? — прижимая к себе клетку, воскликнула Лешка.

— Ну и что с того, что много? Он всегда говорил, что нужно уметь зарабатывать деньги любым способом, потому что они дают все, — ответил Венечка. — Только я думал, что у него это наносное, а на самом деле он хороший. Особенно после того, как он помог нам найти адрес Валентина.

— А сам при этом над нами, наверное, смеялся, — с горечью сказала Лешка, вспомнив, как ей было плохо и страшно за брата, когда они сидели на скамейке возле Полиночкиного дома и ожидали звонка от Сашка. — Ты представляешь, ему нисколько не было жалко никого из нас. А вот мне его сейчас почему-то жаль. Он не знает, как хорошо иметь настоящих друзей.

— И вряд ли когда узнает, — добавил Ромка.

— И вы ему ничего не сделаете? — расширила и без того большие глаза Настя.

— А что ему сделаешь? Лешка права, его остается только пожалеть. Еще Сократ говорил, что счастлив лишь справедливый человек. Значит, этот Сашок всю жизнь будет несчастным и одиноким.

Лешка оглянулась на дом, взглянула на окна Сашка, и ей показалось, что тот смотрит им вслед. Она вздохнула и еще крепче прижала к себе клетку.

Лешка поставила клетку с руконожкой на место — за Ромкин письменный стол, положила в нее найденную недалеко от Венечкиного дома корягу, купленный там же кокос, а также яйцо и банан, и счастливо улыбнулась.

— Ну наконец-то мы все в сборе. А как ты думаешь, Артему наш Ай-аечка понравится?

— Он будет от него без ума, вне всякого сомнения, — скорчил рожу Ромка.

— Рома, а как ты догадался, что это не сестра Сашка, а он сам увел нашего Аечку?

— Мама же сказала, что девчонка угловатой была, подростком. При всей своей близорукости это было первым, что она в ней отметила, даже не приглядываясь. А его сестра — она, ну как это сказать, округлая…

— Женственная, — поправила Лешка.

— Во-во, это у нее не отнять, хоть и поет плохо. Ну а нацепить парик сестры и ее линзы — плевое дело, тем более что она в Англию, наверное, без всяких бирюлек летала, в своем естественном обличье. А голос у вашего Сашка еще не поменялся, по голосу его тоже можно за девчонку принять.

— И по аккуратной одежде. А телевизор?

— Ящик картонный где-то взял и клетку в него вставил. Потому что должен был предположить, что мы у вахтера поинтересуемся, не проносил ли кто мимо него клетку. Все предусмотрел, он и в самом деле не дурак. Но, знаешь, он мне сразу не понравился, еще когда твоего Дика испугался. Помнишь, когда они к нам пришли на зверя смотреть, Венечка попросил тебя собаку запереть? Кроме него, Дика никто не боялся. А потом он еще со мной спорил, помнишь? Говорил, что нам никогда по-настоящему умный противник не попадался. А потом, значит, решил на деле свое превосходство доказать, да только не на того напал. Тоже мне, вундеркинд, умный противник!

— Значит, это Сашок у Венечки из сумки записную книжку вынул и в другое место положил?

— А то кто же! Чтобы от себя подозрение отвести, а на девчонок навлечь. Я ж говорю, он очень предусмотрительно действовал.

— А как ты свет отключил? Ты что, знал заранее, что тебе придется это сделать?

— Великий немецкий философ и ученый Вильгельм фон Гумбольдт знаешь, как говорил? «Знанию всегда предшествует предположение». А предположив, что зверь в квартире, я подумал и о том, что там будет шумно, и запасся необходимыми средствами для создания тишины. Вот. — Ромка показал сестре стеклянную банку, которую перед уходом из дома поставил в свою сумку. Лешка открыла крышку и сунула в банку палец.

— Это обыкновенный кисель!

— Вот именно. Кисель ведь варится на воде, а еще он густой, на стенку брызнуть — стечет не сразу. Если бы я вышел за дверь и просто отключил свет, все бы догадались, кто это сделал, и сразу же бы его снова включили. Но я поступил хитрее. Над контактными панелями в распределительном щите набрызгал киселя и вернулся к вам. А кисель медленно стек и замкнул контакты. Тепловое реле отключилось, и свет вырубился. А потом, когда мы нашли зверя, я вытер кисель носовым платком и снова включил пакетники. Вот и вся хитрость.

— Рома, какой ты умный и находчивый! — восхитилась Лешка.

— Я об этом давно знаю, — согласился брат без ложной скромности и резко развернулся к ней вместе со стулом: — Ну скажи, справились бы вы без меня с этим делом?

— Не-а, — честно призналась Лешка.

— То-то же, — произнес донельзя довольный Ромка.

Мама с папой из гостей вернулись поздно, когда брат с сестрой уже улеглись спать. Лешка уснула сразу. События последних дней очень ее утомили, а теперь, когда все встало на свои места, она спала крепко, и ее не тревожили никакие сны. Только под утро ей то ли приснился, то ли послышался какой-то грохот, и еще что-то укололо за ухом, но и тут она не открыла глаз.

Зато чуть позже ее разбудил истошный мамин крик.

— Ай-ай!

Лешка повертела головой, и в ухо ей впилось что-то острое. Она подняла руку и достала из-под своей шеи сухую колючую ветку. Потом приподнялась на локте и увидела, что вокруг ее головы, на подушке, лежат стебли сухих роз и пучки травы. С ужасом она узнала в них специально высушенный букет, который стоял у них на полу в высокой и самой любимой маминой вазе. Даже Дик знал, что к букету нельзя приближаться ни при каких обстоятельствах. А теперь ваза, вернее, то, что от нее осталось, валялась на полу.

Вот отчего был грохот, сообразила Лешка и подняла глаза вверх. На шкафу сидел зверек, свесив вниз длинный пушистый хвост, и любовался делом своих когтистых рук.

— Ай-ай! — снова воскликнула мама. — Да что же это такое?

— Ай-ай, — вздохнула Лешка.

— Ты еще дразнишься! — возмутилась Валерия Михайловна. — Такое натворили и еще издеваются.

В дверях появился заспанный Ромка.

— В чем тут дело?

Он увидел растерянное Лешкино лицо, разгневанное — мамино, разбитую вазу на полу, сбегал назад в свою комнату и, вернувшись, сказал:

— Я ни при чем. Он сам щеколду своим пальцем отодвинул. Хитрый какой!

— Что случилось? — выглянул из спальни Олег Викторович.

— Опять приперли свою несуразную белку, а она вон что натворила! — нажаловалась Валерия Михайловна.

Лешка накрылась одеялом с головой, а Ромка авторитетно разъяснил:

— Это не белка. Это очень редкий зверь, может, есть и реже, но мало. А мама наша прямо ясновидящая. Она сразу определила, что зовут его ай-ай. Или руконожка. И, между прочим, по древним поверьям мадагаскарцев — а он прибыл к нам с этого далекого острова, — если ай-ай соорудит в лесу над головой уснувшего человека подушку, быть тому человеку богатым и удачливым. Ты, мама, разве не хочешь, чтобы твоя дочь разбогатела и удача сама шла ей в руки? Вместо того, чтобы кричать, лучше порадовалась бы за нашу Лешку.

— Я радуюсь, я очень радуюсь, — Валерия Михайловна в сердцах потрясла веником и принялась собирать осколки любимой вазы.

Лешка вылезла из-под одеяла, взяла зверька на руки, отнесла его назад в клетку и вернулась обратно.

— Мам, ты не переживай, потерпи немного, — обняла она Валерию Михайловну и прижалась носом к ее плечу. — Ты же знаешь, что скоро приедет Артем, мы поедем к нему на дачу и там построим для Аечки вольер. А потом будет видно, что с ним делать дальше. Посоветуемся с мадагаскарским послом и решим.

Валерия Михайловна махнула рукой и ушла на работу. Ромка побежал на экзамен, а Лешка погуляла с Диком, вернулась домой, поставила клетку с руконожкой рядом с телефоном и стала ждать звонка из Англии: ведь Артем обещал сообщить, каким рейсом он вылетает.