Анатолий Рыбаков - Кортик. Бронзовая птица (текст оригинала)

Коммунары заново планировали сад. Из деликатности они не говорили, что палатки отряда им мешают, но ребята это отлично понимали. Конечно, можно переставить палатки на другое место, но уж если сниматься с обжитого места, то совсем.

А жалко расставаться с усадьбой, с деревней, с коммунарами…

— Вы обязательно к нам на будущий год приезжайте,— улыбаясь, говорил Николай Рыбалин. — Опять будем плотничать. Новый клуб соорудим, теплый, чтобы и зимой им пользоваться.

Ерофеев лицемерно вздыхал:

— Да уж, поработали ребята, спасибо им, помогли обществу. И невинного человека защитили.

Но глазки его смотрели подозрительно и настороженно, и никто не верил ему.

Художник-анархист объявил, что он тоже едет в Москву.

— Больше там простору для талантливого человека,— говорил он, — есть где развернуться. Театры, вывески, фасады. Вам, ребята, если что потребуется в школе оформить, то пожалуйста, с полным удовольствием.

Миша поспешил его заверить, что в их школе уже все давно оформлено.

Ребята уезжали в Москву вечерним поездом. Они уже свернули палатки, скатали одеяла, сложили вещи. Перед отъездом разожгли большой прощальный костер.

На костер пришли коммунары во главе с Борисом Сергеевичем и деревенские ребята.

Миша открыл сбор следующими словами:

— Это наш последний костер. Полагается подвести итог всему, что мы здесь сделали. Но мы будем говорить не о том, что мы сделали, а, наоборот, о том, что мы не успели сделать. Это будет полезно для тех, кто здесь остается. Кто хочет высказаться?

Первым взял слово Славка:

— Мы организовали здесь отряд. Но в него вступило всего тридцать два человека. Мало! Надо, чтобы все ребята в деревне стали пионерами.

— Плохо мы работали по ликвидации неграмотности,— сказала Зина Круглова: — обучили всего двенадцать человек. А надо, чтобы вся деревня стала грамотной.

— В деревне нет больницы, — сказал Бяшка, — приходится ходить в соседнее село. Это несправедливо. Медицина — могучее средство в борьбе с религиозными предрассудками.

— Как-то слаба у нас интернациональная связь, — объявили{20} Игорь и Сева: — всего только два письма послали немецким пионерам. А фашизм подымает голову. Надо обратить на это самое серьезное внимание.

Когда все выступили, Миша сказал:

— Все правильно. И мы надеемся, что коммунары доделают. Лучше, чем мы.

Борис Сергеевич от имени трудкоммуны заверил, что все не доделанное ребятами будет доделано коммунарами.

— Теперь всё, — объявил Миша. — Можем отправляться.

Но Генка вдруг закричал:

— Her, не все! Есть еще одно недоделанное дело!

— Какое?

— Помните, Миша читал нам свои стихи. Стихи, в общем, неплохие. Но там не хватало последних двух строчек. Я их сочинил.

— Давай говори, — сказал Миша, — только поскорее.

Ему стало очень стыдно, когда Uенка заговорил о стихах. Миша надеялся, что все про них давно забыли.

— Так вот,— Генка отставил назад ногу.— Так вот, последняя строфа Мишиного стихотворения начиналась так:

И на этом обрывалось. Я предлагаю закончить так:

И он выбросил руку вперед, призывая всех идти за собой.

Но такой конец ребятам не понравился.

— Почему именно за тобой? — сказали одни. — Разве ты заслужил, чтобы все шли именно за тобой?

— Смахивает на плагиат, — говорили другие: — первая строчка содрана из песни «Мы кузнецы…». Там «дух наш молод», и здесь «дух наш молод», и рифма одна: молот— молод…

— Еще хуже, чем у меня, — сказал Миша. — Впрочем, над этими строчками поработаем в Москве. Конечно, у кого будет желание. А сейчас поторопимся, иначе опоздаем к поезду.

Борис Сергеевич предложил подводу, которая довезла бы вещи до станции.

Но ребята отвергли это предложение. Они не маменькины сынки и умеют ходить в полном походном снаряжении.

Ребята погрузили на себя свое незатейливое имущество.

Отряд выстроился и зашагал к станции.

Москва

1955–1956 

Если сопоставлять книги писателей с их жизнью, то всегда обнаруживаются интереснейшие связи между биографией автора и судьбами и устремлениями героев его произведений. То же закономерное и одновременно непростое соотношение очевидно при сравнении повестей «Кортик» и «Бронзовая птица» с биографией Анатолия Наумовича Рыбакова,

Опубликованная в 1948 году повесть «Кортик» была написана 37-летним демобилизованным офицером, участником Великой Отечественной войны. Это была первая книга А. Рыбакова, жизненный опыт которого включал в себя и войну, и предшествующие ей годы скитаний по России, и учебу в Институте инженеров транспорта (по образованию писатель — инженер-автомобилист). В 1946 году он вернулся из Германии в Москву, где прошли его детство и юность, и перед ним, как и перед тысячами бывших военных, встал вопрос о том, чем заниматься в мирное время. И только человек твердой воли и сильного характера мог решиться так круто изменить свою профессиональную судьбу и попробовать себя в давно желанном, но до сих пор не изведанном писательском труде.

Повесть «Кортик» написана А. Рыбаковым по воспоминаниям и впечатлениям собственного детства, протекавшего сначала в маленьком украинском городке под Черниговом, а с восьми лет — в Москве, на Арбате. Это, конечно, не значит, что самому автору или его друзьям случалось участвовать во всех приключениях, которые описываются в «Кортике» — вовсе нет. Но именно так переходили от красных к белым и от белых к красным маленькие украинские города, именно так — долго и с большими опасностями — пробивались железнодорожные эшелоны к Москве через страну, охваченную пламенем гражданской войны; и мальчишки мечтали вступить в героическую и справедливую борьбу за революцию, и кумирами их были красные матросы и комиссары, а за словами «белая банда», «трудовая коммуна», «беспризорник», «нэпман» стояла повседневная жизнь.

Само романтическое и бурное время рождало богатые возможности для создания приключенческого сюжета. И книга построена по всем правилам приключенческого жанра. В центре сюжета — загадка, которую должен разгадать, распутать герой книги Миша Поляков со своими верными друзьями Генкой и Славкой. Загадка эта воплощается в старинном кортике, оказавшемся при странных обстоятельствах у комиссара Полевого во время гибели линкора «Императрица Мария». Затем комиссар подарил кортик Мише. Внутри рукоятки кортика — шифр, ключ к которому находится в ножнах этого таинственного оружия, а ножнами овладел белый офицер, предполагаемый виновник гибели линкора, главарь банды Никитский. И, как и положено в приключенческой книге, пути обладателя кортика и обладателя ножен чудесным образом скрещиваются: слежка, смутные догадки — одно таинственное событие влечет за собой другое. Трудно представить себе такого равнодушного читателя, который, узнав в первых главах повести о морском кортике с шифром, не захотел бы вместе с героями повести разгадать эти непонятные знаки, найти ножны от кортика, хранящие секрет.

Да, неустоявшаяся действительность начала 20-х годов предоставляла писателю множество возможностей для создания увлекательнейшего сюжета. Даже такое привычное необходимое сейчас дело, как вступление в пионерский отряд, могло в ту пору тоже повлечь за собой цепь приключений: узнав, что где-то на Красной Пресне существуют пионерские отряды, объединяющие юных коммунистов, арбатские мальчики сами ищут к ним пути, сталкиваясь с препятствиями и забавными недоразумениями. Не очень серьезными, правда, препятствиями и легко разрешающимися недоразумениями, но они-то и делают их путь в пионеры увлекательным.

Соответственно двум параллельным, близко соприкасающимся сюжетным линиям в «Кортике», и два финала: разоблачение белого офицера Никитского — завершение разгадки тайны кортика, тайны давно затонувших кораблей; и вступление пионеров в комсомол — естественный итог всех предшествующих поступков Миши Полякова и его друзей.

Арбатские мальчишки 20-х годов… Чудесным образом перекрещивается литературный вымысел с личным далеким и дорогим опытом арбатского детства писателя. Как отличен теперешний старый Арбат — чистые и тихие задворки высотного Калининского проспекта — от того шумного, пестрого и густонаселенного Арбата первых послереволюционных лет. Впрочем, старая московская улица изображена в повести лишь как место развертывания событий, но это мимоходное, не являющееся самоцелью изображение делает убедительной всю расстановку сил внутри приключенческой повести. Ведь это не только правдоподобно, но и особенно типично для Арбата, что «ответственный коммунист» (как тогда говорили) товарищ Журбин, помогающий детям найти путь в пионеры, Филин, прячущий оружие в своем «частном» складе, и инженер («спец») — отец Славки — живут в одном дворе с сыном погибшего большевика Мишей Поляковым. Условность приключения и действительная пестрота и напряженность тогдашнего реального мира естественно сходились на улице контрастов — на старом Арбате.