Николай Сладков - Планета чудес

Геолог улыбался и покачивал ушами.

Потом он разогнался, присел на корточки и покатил с горы вниз. И сейчас же загрохотал гром и загремели сердитые барабаны! Геолог помахал мне снизу рукой. Я тоже разогнался и тоже с громом и барабанным боем скатился вниз.

Мой молчаливый проводник был очень доволен. Я тоже.

Гора играла и пела, а мы молча смотрели на неё.

Как только мы спустились с горы в долину, мой провожатый сразу забыл про меня. Он бросился собирать цветы. Это была долина цветов.

Геолог торопливо срывал их, внимательно рассматривал, что-то записывал. Губы его беззвучно шевелились. Казалось, что он разговаривает с цветами. Будто он их о чём-то спрашивает, а они ему отвечают.

«Уж геолог ли он? — подумал я. — Может, он ботаник или поэт?»

— Что вы там шепчете? — спросил я громко.

— Я нашёл клад! — ответил геолог. В этой долине глубоко под землёй спрятаны несметные сокровища!

— Это кто же вам сказал? — удивился я.

— Они сказали! — крикнул геолог. — Цветы!

«Неплохо, — подумал я. — То цветы-поджигатели, то подземные, то говорящие».

— Наши цветы такие! — выкрикивал геолог. — Им известны все клады, спрятанные в земле. Нужно только понимать их язык — они всё расскажут!

Геолог любовался цветами, нюхал их, плёл из цветов венок и радостно улыбался. Один цветок он вставил мне в петлицу.

Я засушил этот цветок и берегу его до сих пор.

Когда мы стали рыть землю на том месте, где он рос, лопата со звоном ударилась о что-то твёрдое. Это «что-то» оказалось большим самородком золота!

Вот какие драгоценные цветы растут на Планете Чудес.

Итак, друзья вылечили меня и поставили на ноги: сперва ободрили, потом насмешили, немножко посердили и, наконец, выманили на прогулку.

Я снова здоров и весел.

Здорово я похудел за время болезни. Тень моя стала толще меня самого.

Друзья рыбаки решили меня подкормить и принесли мне целое ведёрко живой рыбы. Рыбки были быстрые и пёстрые, жалко из них уху варить. Достал я большую банку, налил в неё чистой родниковой воды и выпустил туда рыб: пусть живут!

Но жить рыбки не стали. Они, как камни, опустились на дно банки и перестали шевелиться.

Делать нечего — надо уху варить!

Я развёл огонь, повесил над огнём котёл с водой, бросил в котёл рыб и закрыл котёл крышкой.

Скоро из котла пошёл парок.

Я открыл крышку, сунул в котёл ложку, чтобы помешать, и отшатнулся! Все мёртвые рыбы были живы и здоровёхоньки и весело плавали в кипятке. Рыбки играли, резвились, и, когда я бросил в котёл крупу, они начали крупу хватать и глотать!

Они съели всю крупу. Пропала моя уха!

Теперь у меня в комнате всегда горит огонь, над огнём висит котёл, а из котла струится пар. В этом котле у меня живут рыбы.

Я каждый день варю себе из них уху и никак не могу сварить: рыбы съедают всю заправку.

Рыбы с каждым днём толстеют и толстеют. А я всё худею и худею. Шея у меня стала такая тонкая, что через воротник ботинки видны.

Птицы зерноядные клюют зёрна, насекомоядные — насекомых, рыбоядные едят рыбу. А мне принесли птицу гвоздеядную.

— Неужели гвозди ест?

— Если бы только одни гвозди! — ответили.

Птицу принесли в подарок.

— Угощайся, — говорят, — специально для тебя откормили!

Я птицу ощипал, опалил и выпотрошил. Выпотрошил и вижу: в желудке то полно гвоздей!

Медные, и стальные, и железные! Да если бы только одни гвозди! А то и песок, пакля, рваные тряпки, куски железа, медные деньги, дверные петли, железные ключи, свинцовые шарики, пуговицы, бубенчики, камни, окурки, щепки, стекло, нитки, резинка, кнопки и карандаши!

Но самое удивительное то, что от такой малопитательной пищи птица оказалась отлично упитанной и даже жирной! Когда я положил её на весы, она вытянула девяносто килограммов — столько же, сколько весят три барана!

Даже рыбоядные птицы никогда не достигают такого веса. А ведь рыбий жир так полезен!

Сегодня мои друзья собрали урожаи и в честь этого устроили пир. На пир приглашён и я. Меня предупредили, что будет подано не менее ста блюд и что каждое нужно попробовать. Не мог же я отказаться от приглашения и обидеть хозяев.

За столом мне предложили самое удобное место. Я потёр ладонь о ладонь, я глубоко вдохнул аромат, я вооружился ножом и вилкой, я открыл рот и… замер!

На стол подъёмным краном поставили сковороду, на которой шипело пятьдесят тысяч порций жареной рыбы!

Это была огромная сковорода; на ней свободно могли бы танцевать не менее десяти пар!

Пятьдесят тысяч гостей взяли по кусочку рыбы, и сковорода опустела. После рыбы стали подносить местные деликатесы. Подали сушёных лягушек, жареных змей и икру каракатицы. Подали морских червей и салат из бамбука.

Я терпеливо ждал.

Новая смена: птичьи гнёзда, жареные муравьи и саранча. К чаю — молодые личинки пчёл и пчелиное молочко.

Украдкой я поглядывал то вправо, то влево: все весело разговаривали, смеялись, с аппетитом жевали и… просили добавки!

Подали медвежью кровь. Подали суп из настурции, лепёшки из саранчи, сухарики из гусениц и пирог, начинённый личинками майского жука. Я закрыл глаза…

Подавали ещё что-то, но я уже положил на стол нож и вилку, бросил салфетку и, покачиваясь, побрёл домой. Я был сыт по горло!

Дома я с наслаждением стал жевать сухую корочку хлеба. А пир продолжался.

В этой стране много разных памятников и монументов. Так уж тут заведено: сделал доброе дело, —  будет тебе и памятник.

Мне пришлось быть участником церемонии открытия памятника… букашке! И букашка-то на вид простая, не то муха, не то тля, а вот поди ж ты! Букашка эта бешеную изгородь одолела!

Давно дело было.

Посадили люди вокруг своих полей живую изгородь, чтобы дикие звери не могли портить их поля.

Сперва всё хорошо шло: колючая изгородь разрасталась и не пускала на поля прожорливых кабанов, буйволов и обезьян.

Но вдруг изгородь взбесилась!

Она стала набрасываться на поля, на посевы и всю землю перегородила вдоль и поперёк: ни пройти, ни проехать!

Кто знает, отчего это случилось? Может, её бешеный волк покусал. Помните, у Мюнхаузена? Бешеный волк покусал шубу, и шуба взбесилась. Она стала набрасываться на людей, и её пришлось пристрелить. Я никогда не верил этому рассказу, но вот, пожалуйста, — бешеная изгородь.

Что только люди не делали, чтобы справиться с ней!

Изгородь жгли, ломали, корчевали, вырубали, а ей хоть бы что! Она продолжала занимать землю и перегораживать её так и этак, как ей вздумается. Она отгородила людей от всего мира!

И вот, когда казалось, что с изгородью справиться нельзя, — появилась храбрая букашка. Она созвала своих подруг, и букашки за одно лето сожрали на планете все бешеные изгороди.

Жители облегчённо вздохнули: кому приятно всю жизнь проторчать за забором и ничего не видеть дальше собственного носа?

И вот букашке ставят монумент. На камне высечены слова: «С глубокой признательностью букашкам за то, что они прогнали с наших полей бешеную изгородь».

Вот вам и букашки!

За это и памятника не жалко.

Помните сказку про золотую рыбку? Попалась рыбка к старику в невод и вдруг промолвила голосом человечьим:

«Отпусти ты, старче, меня в море! Дорогой за себя дам откуп».

Старик отпустил рыбку, и она подарила ему новое корыто и построила новую избушку.

А тут и взаправду поймали рыбку — царевну морскую.

Никто уже точно не помнит, кто поймал эту рыбку и обещала ли она служить людям. Только, сколько люди помнят, рыбка эта им служит. Правда, корыт рыбка не делает и домов новых не строит, но зато построенные дома от грозной беды сберегает.

В этой стране, где даже гора с горой сходится, людям не очень-то спокойно живётся. То и дело под землёй что-то гудит, ворочается, и от страха трясутся дома, деревья, дороги, столбы, заборы и рельсы. Всё дрожит — куда ни взгляни. А то и рушится!

Потому-то жители сооружают дома из бумаги: всё-таки приятнее, когда на голову свалится бумажный потолок, а не бревенчатый. Или строят дома на пружинках. Земля трясётся, а дома подскакивают, как кузнечики, но не разрушаются.

Землетрясение не остановишь, и справиться с ним нельзя. И никто не знает, когда оно начнётся. А белая рыбка знает. Белая рыбка всё знает. Она живёт в большом хрустальном дворце и бережёт покой людей.