Жозефина Яновская - Кулибин

Сила течения воды, нажимая на лопасти водяных колес, начинала их вращать. Вместе с водяными колесами вращался вал, на который они были насажены, и от него — вал с муфтами. На муфты, как на катушки, наматывались канаты. Судно постепенно двигалось к якорю, пока не выбиралась полностью вся длина канатов. Тогда снова канаты лодкой завозили на некоторое расстояние вперед — и все начиналось сначала. Для использования попутного ветра на судне устанавливался парус.

Испытания водоходного судна Кулибина.

Официальные испытания самоходного судна Кулибина были назначены на восьмое ноября 1782 года.

День выдался скверный. Порывистый ветер вздымал высокие волны и с силой гнал их к заливу.

Судно нагрузили песком в четыре тысячи пудов — груз немалый.

Народу собралось видимо-невидимо. Здесь были простые ремесленники в чуйках, степенные купцы, военные в напудренных париках и треугольных шляпах, шикарно разодетые дамы, лакеи в белых и красных ливреях. Все удивлялись. Кулибин обещал повести судно против течения, причем не требовал для этого ни гребцов, ни бурлаков. Он утверждал, что судно будет двигаться против течения силой самого течения. Никто этому, конечно, не верил. Чепуха какая-то!

На судне поместилась специально назначенная комиссия из адмиралов и генералов. Управлять судном должен был сам Кулибин.

Концы канатов заранее привязали к якорю и на лодке завезли вперед.

Председатель комиссии подал знак.

Заработали водяные колеса. Начал вращаться соединенный с ними вал. Канаты натянулись и стали наматываться на муфты. Судно тронулось с места…

Наступила тишина. Все ждали, что будет дальше.

Судно начало набирать скорость. Когда же оно пошло настолько быстро, что рядом идущий пустой двухвесельный ялик стал отставать, громкое «ура!» пронеслось над Невой. В воздух полетели шапки.

— Хорошо судно! — кричал народ.

Комиссия одобрила самоходное судно Кулибина. Казалось, можно было ожидать, что эти суда начнут строить.

Но этого не сделали. Пускай лучше по старинке-матушке, с дубинкой. Благо недорого стоит бурлацкий труд.

Так поговорили о судне Кулибина и скоро забыли.

Жизнь текла легко и весело у петербургских вельмож. Дня не проходило без вечеров и балов. На вечера тратились огромные деньги. Каждый придворный старался перещеголять другого богатством и пышностью своих балов и тем обратить на себя внимание императрицы. Празднества устраивались с иллюминацией, музыкой, всякими затейливыми декоративными украшениями и необыкновенными сюрпризами.

Для устройства таких празднеств петербургской знати был необходим Кулибин.

Однажды Потемкин задал в честь императрицы роскошный пир. Залы Таврического дворца и весь Таврический сад были залиты светом кулибинских фонарей. Блеск их отражался в бесчисленных зеркалах.

Один из залов был превращен в сад. Среди зеленых холмов росли лавровые и миртовые деревья, вились песчаные дорожки. В прозрачных водоемах плескались золотые рыбки. В воздухе стоял аромат цветов и слышалось пение птиц. В саду был устроен грот с мраморной купальней, золоченая пирамида, гирлянды из цветов, кристальные шары, сверкающие звезды.

Почти всё это было создано Кулибиным.

В другом зале стоял огромный слон-автомат, украшенный драгоценными каменьями. На нем сидел богато одетый персиянин, тоже автомат. Слон покачивал хоботом, а персиянин ударял в колокол.

Это тоже было сделано руками Кулибина.

И так всякий раз, когда Потемкин устраивал празднества, он неизменно посылал за Кулибиным. Даже когда Потемкин уехал в Молдавию, ему и там понадобился Кулибин. Он срочно вызвал его из Петербурга.

Услугами Кулибина пользовался не только Потемкин, но и многие другие.

Как-то известный кутила Нарышкин давал бал в честь царицы на своей загородной даче. На вечере он хотел поразить Екатерину замечательным автоматом.

Автомат этот был старик в греческой одежде, сидящий за столом. Старик мог перебирать карты, переставлять шашки, считать деньги. Но автомат был испорчен. Нарышкин пригласил известного в то время мастера-итальянца Бригонция.

Бригонций разобрал автомат, но понять его устройства никак не мог. Бился с ним несколько дней и наконец заявил, что автомат починить невозможно. Он дает голову на отсечение, что никто его исправить не сможет, разве только сам изобретатель.

Нарышкин расстроился. Мог получиться большой скандал — ведь все уже знали о предстоящем празднестве.

Тогда Нарышкин вспомнил о Кулибине. Спешно велел заложить карету и сам за ним поехал. Кулибину пришлось оставить все дела и ехать к Нарышкину.

Через несколько часов автомат был исправлен.

Обрадованный Нарышкин решил подшутить над Бригонцием. Он снова позвал его и стал умолять починить автомат.

— Никто его починить не может, — высокомерно ответил итальянец. — Можете мне отрубить голову, если это не так.

— Руби ему голову! — закричал вдруг автомат, рукой указывая на Бригонция (сзади автомата стоял Кулибин и управлял им).

Бригонций побледнел и бросился бежать, забыв даже свою шляпу.

Над этим случаем потом долго потешались в салонах и гостиных петербургской знати.

В другой раз Потемкину понадобилось починить очень сложные часы.

Часы эти Потемкин купил за границей и хотел подарить их Екатерине. Но они были испорчены.

Потемкин пригласил самых лучших петербургских часовщиков. Но никто не мог понять устройства часов. Где скрыт механизм? Как они разбираются? Один немецкий мастер говорил, что он попробует их починить, но просил за это пять тысяч рублей.

Тогда Потемкин послал за Кулибиным.

Кулибин залюбовался часами. Ему самому захотелось починить их — настолько они были красивы.

На возвышении рос дуб. Верхушка дуба была срезана и на срезе стоял павлин. На ветке дуба висела клетка с множеством колокольчиков. В клетке сидела сова. По другую сторону дерева на пеньке стоял петух. Под дубом рос большой гриб. Часть шляпки гриба была срезана, и в прорези виднелись римские и арабские цифры. Часы были сделаны из золоченой бронзы различных оттенков. Подножие выложено красивыми розовыми каменьями. По величине часы были больше человеческого роста.

Три недели разгадывал Кулибин сложный механизм часов. Но всё же он его разгадал.

И вот часы разобраны. В них два механизма. Один — часовой и второй, приводящий в движение павлина, петуха и сову.

Кулибин разложил механизмы на отдельных столах. Он обнаружил, что в них недостает многих частей. Нужно было их делать заново. Это была сложная работа. Надо было догадаться, какие это части, как они выглядят, суметь их изготовить.

Всё это Кулибин постепенно сделал. Затем вычистил часы и собрал. Механизм часов помещался в возвышении под дубом, циферблат — в шляпке гриба. Циферблат состоял из двух расположенных один над другим вращающихся дисков с римскими и арабскими цифрами — часового и минутного.

Кулибин завел часы и пустил их в ход. Часы пошли. Через прорезь в грибе видны были перемещающиеся римские и арабские цифры. Они показывали часы и минуты. А прыгающий над грибом кузнечик отсчитывал секунды.

Но вот начала вращаться клетка совы. Мелодично зазвенели висящие на ней колокольчики. Сова ожила, захлопала глазами, застучала лапой, петух важно поднял голову и запел «ку-ка-реку!», а павлин медленно распустил свой замечательный хвост и начал поворачиваться вокруг своей оси. Это представление можно было повторить по желанию в любое время.

Кулибин сдал часы в полной исправности. За починку их он ничего не получил. Много лет часы стояли в Таврическом дворце, а теперь находятся в Эрмитаже.

С тех пор, как Кулибина наградили медалью, он пользовался правом присутствовать на придворных приемах. Но он не любил бывать на них.

Дамы, шикарно одетые, в длинных платьях с кринолинами и со шлейфами. Мужчины в костюмах иностранного покроя, в обсыпанных пудрой завитых париках. Военные в блестящих мундирах. Всюду шелк, бархат, драгоценности.

Кулибин неизменно одевался в простой русский костюм. Шелковый лиловый полукафтан. Сверху распашной коричневый кафтан, опушенный соболем. Черные бархатные шаровары, заправленные в сапоги. Правда, ему не раз предлагали сбрить бороду и надеть немецкое платье. Но Кулибин не соглашался.

— Пора тебе, Иван Петрович, сбрить бороду и снять кафтан. А заместо этого надеть парик и немецкое платье, — сказал как-то Кулибину граф Орлов. — Тогда к тебе и почести пойдут, и чины, и показать тебя гостям не будет стыдно.

— Я человек простой, русский, — ответил Кулибин. — Русским родился, русским и помру. А за чинами и почестями я не гонюсь.