Михаил Аникович - Повседневная жизнь охотников на мамонтов

Их поединок решит все! Кто бы ни были напавшие, — а бой решают вожди!

Враг опытен, умел, но и Арго — не промах... Отбито! Не прошло! ..А теперь...

Вождь детей Мамонта сосредоточился... (Враг мог подумать: ослаб! ...Пусть думает!).

Копье, направленное прямо в лицо, отведено краем щита, а сам он, нырнув, уже был готов нанести удар в сердце...

ПРОКЛЯТАЯ ГЛИНА!

Поскользнувшись, Арго промахнулся, и хотя сбил врага с ног... пролетел вперед, в землю носом, вместе с копьем и щитом, и враг вырвался, увернулся, вскочил первым, и спасения нет, даже щитом не закрыться, и...

— Ой-яха-ха-ха-ааа!

Дрого замешкался: запутался во втором одеяле! Вырвавшись, — с копьем, с дротиками! — увидел: ОТЕЦ ПОГИБ! Бело-красное чудовище, издав победный клич, уже изготовилось для смертельного удара...

НЕДОМЕТАЛКИ!

Дрого метнул дротик с руки, из самой неудобной позиции...

Он не верил своим глазам: бивневое оружие по самое кольцо вонзилось в предплечье врага! Победный клич перешел в крик боли (ДА! И мужчина не выдержал!) —- и враг, выронив копье, упал на, колени, а затем...

— Хай-я-я-я-я! — Дрого метнулся с копьем наперевес, чтобы добить, и отец уже на ногах, и их копья сейчас враз...

— НЕТ! ХВАТИТ КРОВИ!

Его мать, Айя, метнувшись вперед, заслонила собой поверженного врага от копий сына и мужа.

Война — мужское дело. Не срами свой Род, не проси пощады, коли побежден. Но лучше — сам убей врага, съешь его сердце и печень, чтобы сила твоя усилилась, — во славу Рода. Война есть война, и горе побежденному! Нет и не может быть ему пощады... за единственным исключением: если жена или дочь победителя закроет своим телом поверженного врага! Но если такое случается, — это конец вооруженной распре! Победители, побежденные опускают оружие и не смеют обратить его друг против друга... По крайней мере, в этот день!

После крика Айи опустились копье Вуула и дубинка Гора; Морт, уже готовый всадить костяной кинжал в горло своего противника, отпустил хватку и даже похлопал его по спине, помогая прокашляться... Арго с ужасом посмотрел на жену (в самый последний момент задержал удар!) — а затем улыбнулся, отвел копье и подал руку поверженному.

Приняв предложенную помощь, тот сел и сморщившись от боли, коснулся дротика.

— Чей удар, Арго? Небось, твоего сына? Вот теперь понимаю — каково пришлось тому... Неуязвимому на Большой охоте.

— Айон?!

Арго не мог сдержать удивленное восклицание. Перед ним был Айон, сын Гарта. На них напали сыновья Серой Совы, проделавшие для этого немалый путь!

— Айон, Айон, кто же еще? — Невесело усмехнулся обессиленный охотник. — За своей дурой пришел, да вижу: хорошо защищаете!... Дрого! — Он встретился взглядом с победителем. — Если уж добивать не будешь, то помоги!

Дрого молча приблизился к бывалому охотнику. Резко, как учили, выдернул из раны свой дротик. Кровь хлынула ручьем; далее в неверных отблесках костра было заметно, как побледнел Айон.

— Хороший удар!.. Небось, кость перешиб? — он старался говорить спокойно, как положено мужчине.

Дрого разорвал куртку и осмотрел рану.

— Кость цела. Если храбрый Айон позволит, я уйму кровь и наложу жгут и листья.

Айон кивнул в знак согласия и прикрыл глаза. Подошедший Колдун молча наблюдал за работой Дрого, одобрительно покачивая головой.

— Не зря учил...

Мужчины успокаивались: бой кончен не в пользу напавших, но новых жертв не будет. Предстояло лишь разобраться с пострадавшими. Совсем недавние враги, еще не отдышавшись от смертельной схватки, теперь безо всякой злобы, даже перешучиваясь, осматривали другу друга раны и увечья. В основном — ничего страшного: две-три колотые раны, четыре выбитых зуба, сломанное ребро (дубинка Гора поработала!). Но три тела лежали неподвижно: молодой сын Мамонта и двое сыновей Серой Совы. Айму, любителю страшных историй, не повезло: дротик, пущенный чьей-то меткой рукой, насквозь пробил его горло. Один из сыновей Серой Совы, тот самый, которому, помимо удара копья, досталось по затылку метательной дубинкой Арго, был еще жив, хотя и очень плох. А третий... Йом, сваливший его ударом в сердце, перевернул мертвое тело и горестно воскликнул:

— Эбон!

Да, это был тот самый охотник, вместе с которым преследовали они Лишенного имени, тот самый, что перебрался вместе с Мортом через Большую воду... Одинокий, неухоженный, но храбрый охотник, настоящий следопыт!..

— Как же так?! От моей руки...

— Перестань, Йом! — возвысил голос Айон. — Мы еще легко отделались. Если бы не Айя, валяться бы и мне сейчас рядом с Эбоном... И не мне одному.

— Отец, что все это значит?! Как ты мог?

Айон обернулся на голос. Вот она, — донельзя возмущенная дочь, а за ней... За ней прячется непутевый муженек. С копьем; — надо же!..

— Отец! — продолжала возмущаться Туйя, — я — взрослая; я не отвергла Начальный дар, я ушла к своему жениху по своей воле! Как же ты мог... Люди погибли; а и захватил бы — что, своей второй женой сделал бы меня?!

— Замолчи! — рявкнул Айон. — Замолчи! Ты и впрямь — дура! Для чего мужа взяла? Под своим подолом держать?! Изо всех — нашла кого? Кто тебя защитил? Муж? Как бы не так, «муж:»! ...Он хоть копье-то держать умеет?..

И пошло, и поехало! Бой проигран, но худший позор — не на сыновьях Серой Совы... Виновен Каймо, нет ли, — но он не сражался. За жену свою не сражался; другие отстояли! А уж такое... Худше позора и не выдумать!.. И никто не вправе защищать такого от насмешек, — даже если смеются побежденные! Никто, — даже вождь победителей!

Один за другим, наперебой насмешничали сыновья Серой Совы над злосчастным Каймо.

— Эй, а жена твоя копьем владеет?

— Эй, а спите-то как? Кто сверху?

— Эй, а рожать-то ты умеешь? А грудью кормить?..

Каймо молчал, уставившись в землю. Защитить его не мог никто из сородичей, никто, кроме него самого. Все, что нужно было для этого сделать — выйти вперед, ударить копьем оземь, и сказать:

«Ну, храбрецы! Языки у вас остры, а вот как копья? Кто — первый?»

Этого и ждали. И Серые Совы, и сородичи, и, быть может, больше всех — его Туйя... Но Каймо молчал! А когда молодая жена осторожно опустила ладонь на его руку, — выдернул со злобой.

Наконец Айон прервал издевательства.

— Довольно! Вижу, моему другу (он показал на Дрого) это неприятно. ...Ты, Туйя, не того выбрала! Был бы Дрого твоим мужем, — я бы только порадовался.

В другом случае в основе конфликта лежит то, что, при попытке похитить девушек соседнего племени, один из охотников был убит, а другой уцелел лишь чудом. По понятиям самих охотников, такая месть была несправедливой и «неадекватной» своему поводу. За похищение женщин по закону можно было требовать выкупа, можно было, в свою очередь, отплатить соседям их же монетой, но уж никак не подвергать безоружных пыткам, не убивать...

...Хайюрр долго ждал этот миг. Он так поспешно рванулся вперед, в центр круга, что стоящий рядом Аймик почувствовал сильный толчок и покачнулся.

— Смотрите все! — закричал Хайюрр, одним движением головы сбросив меховой капюшон и откидывая прядь черных волос с правого виска. — Смотрите! Они посчитали Хайюрра мертвым, но отрезанное ухо зовет своего хозяина: «Приди! Покарай врага и возьми свое!» И Хайюрр пойдет, Хайюрр отомстит за своего брата и вернет свое! Оленерогим не поможет вся их чародейская сила, — кто устоит против Одноухого, вернувшегося живым?!

— Хайрра-а-а! Никто!

— Оленерогие трусы! Смотрите!

Малица и замшевая рубаха полетели на снег. Обнаженный по пояс, Хайюрр показывал следы пыток, шрамы на месте вырванных сосков.

— Хайюрр и Сингор попали в засаду. Трусы-Оленерогие не ответили на вызов и не вступили в бой. Они отняли у братьев оружие, связали и притащили в свое вонючее обиталище. Пожиратели падали, они рвали наши тела, надеясь услышать наги стон. Хайрра-а-а! Жрущие собственный кал этого не дождались!

— Хайрра-а-а! Слава бесстрашным сыновьям Сизой Горлицы!

— Хайюрр и Сингор выбрались из ямы, куда их бросили до рассвета, и убежали. Пятеро лучших охотников из помета Оленерогих погнались за обессиленными, безоружными братьями. И настигли на Плохой Земле, откуда духи гонят людей. И безоружные приняли бой. И мы бы выстояли в честном бою, но трусы не сражаются, как подобает мужчинам. Они бьют в спину! Смотрите!