Дед Макабка - Борис Александрович Емельянов

Маленький Юрка приехал из города в деревню к бабушке в гости.

Старая бабушка обрадовалась приезду внука и, конечно, стала его расспрашивать, как он ехал и как доехал, долго ли, хорошо ли.

Внук про дорогу рассказывал подробно: ехал долго, хорошо, мягко. За постель в вагоне мама заплатила десять рублей и за яблоко пять…

Бабушка ахнула:

— Пять рублей за яблоко! То-то, я вижу, ты вроде голодный. А ну, погоди!

Она мигом открыла подпол и на глазах у внука провалилась под землю. Юрка поглядел на чёрную дырку в полу с недоверием и опаской: в городе, где он жил с матерью на восьмом этаже большого серого дома, никаких таких фокусов нельзя было устраивать. Разве только если прорубить дыру из восьмого этажа в седьмой, в чужую квартиру, за что по головке не погладят.

Бабушка под полом задержалась. Юрка помрачнел и позвал сначала тихонько:

— Бабка! А, бабка! Иди домой!

Бабушка не отвечала. Она была глуховата, старая бабушка, да и видела не очень уж хорошо и сейчас вот никак не могла найти в тёмном подвале банку со сметаной и горшок с творогом.

Вместо бабки из подпола вылез толстый пёстрый кот чёрной, жёлтой и серой шерсти. Розовый кошачий нос был к тому же наполовину белым. Этот пятицветный котище намного раньше старой бабушки нашёл в подполе сметану. Неспроста он сейчас мурлыкал на весь дом и очень вкусно облизывался.

Юрка, глядя на пёстрого кота, повеселел и перестал бояться.

— Бабка! — позвал он громко. — Вылезай сейчас же! Что ты там в темноте делаешь?

Из подвала донеслось глухо:

— Сиди, милый! Сметанку ищу.

— Не буду я есть сметану! — заявил Юрка и забубнил потихоньку: — Бабка Макабка! Бабка Макабка!

Этот хитрый человек знал, что бабушка не может услышать такое тихое дразненье. Он только не знал, Юрка, что со двора в комнату в открытое окошко в это самое время глядела соседская девочка Маша и всё слышала. На широких подоконниках бабушкиного дома в горшках и кадках густо росли цветы. Солнце играло. Листья и травинки на окне шевелились, и среди такой зелени и цветов трудно было разглядеть Машу.

— Ай-яй-яй! — громко сказала она, просовывая в комнату голову. — Ай-яй-яй! Сидит мальчишка и дразнится. И кого дразнит? Бабушку!

— Уйди! — попросил Юрка, оглядываясь, и тут же схитрил: — Я вовсе не бабушку дразню, а тебя. Я тебя давно вижу, только молчу. Уходи отсюда, бабка Макабка!

— Это я-то бабка? — удивилась Маша. — Ну, уж это ты врёшь, дрянной мальчишка! Да я с тобой после этого и играть никогда не буду! Какая же я бабка? А ты сам кто? Старый дед?

Юрка подумал, подумал и неожиданно сказал с удовольствием:

— А что? Дед! Дед Макабка — это я и есть.

Маша фыркнула, цветы на окошке закачались, и девочка исчезла.

Бабушка вылезла из подпола со своими горшками и крынками. Юрка съел три блюдца творога со сметаной и отправился гулять. На улице перед домом вместе с Машей стояли разные мальчишки и девчонки. Все они, когда увидели Юрку, закричали громко и весело, и Маша громче и веселей всех:

— А, дед Макабка! Здравствуй!

— Это не я — дед, — сказал было Юрка, — это вот она — бабка!

Но его никто не слушал.

Всем очень понравилось, что в деревне появился такой маленький дед. Даже самый настоящий старый дед Семён обрадовался и говорил теперь с Юркой уважительно: «А ну давай, кум, садись, посидим, покурим. Нашего с тобой полку прибыло. А то уж в деревне вроде маловато стало нас, дедов!..»

Так и прозвали Юрку с тех пор дедом Макабкой. Так его долго звали. Ему уж давным-давно надоело быть дедом, а всё звали.

Вот что значит дразниться!

А ведь он был неплохой человек — Макабка!

Маша жила совсем рядом, в соседнем доме, и у неё был братишка Колька, немного постарше деда Макабки годами и повыше ростом. Этот Колька часто дразнил деда Макабку и даже один раз ни за что ни про что стукнул по шее. Так что любить этого Кольку деду Макабке было не за что.

И вот однажды утром Колька сорвался с крыши. Что ему там понадобилось, никто не знал. То ли он отправился гонять голубей, то ли разыскивать отцовские удочки.

Все видели, как он полетел с самого верха головой вниз, размахивая руками и болтая ногами, и с ужасом думали, что Колька вдребезги разобьётся во дворе о дрова или старую телегу. Колькина мать, Наталья Сергеевна, стоя у колодца, выронила ведро из рук и чуть сама не упала в колодец от страха. Шутка ли — единственный сын летит, а куда, неизвестно.

К счастью, всё обошлось благополучно. Колька нырнул в кадку с дождевой водой, что стояла возле крыльца, вылез оттуда мокрый, целый и невредимый и долго ошалело стоял у всех на виду и плевался головастиками и жуками, которых за лето расплодилось в этой кадке видимо-невидимо. И вот в тот самый момент, когда Колька выплюнул изо рта последнего головастика, он увидел, что мать стала нащупывать в заборе возле себя хворостину подлинней и покрепче. Сразу было заметно, что испуг её прошёл безвозвратно.

— Гули-гули! — сказала она страшным голосом. — Полез, голубчик, за голубями? А ну, снимай штаны!

Колька открыл рот пошире, собираясь зареветь во весь голос. Что ему ещё оставалось делать?

Дед Макабка, как лев, кинулся со своего крыльца на соседский двор. Только он один видел всё, как было с самого начала. Зря и не по своей вине попал в беду товарищ.

— Тётя, не тронь! — закричал он ещё на бегу. — Это вовсе даже и не Колька сначала полез на крышу. Это наш кот полез за птицами. Колька за ним, кот от него! Кот вверх, на дерево, Колька вниз, в кадку!

— Заступник! — сказала Наталья Сергеевна. — А ну, пошли со двора хоть вверх, хоть вниз, чтоб вашего здесь духу не было! Парашютисты!

Ну и, разумеется, два