Владислав Крапивин - Лерка

– Я скоро, – сказал он.

И правда, очень скоро он прыгнул на песок.

Упал на четвереньки, вскочил и, подняв острый подбородок, нетерпеливо глянул на свою работу.

Озерный Царь был корявый, большой и добродушный. Настоящий. Словно и не было никогда громадной коряги и дырявого ведра, а всегда жил на свете этот неуклюжий великан с немного лягушачьим, но симпатичным лицом. Наверно, ему очень нравилось торчать на берегу и с хитроватой улыбкой осматривать свои владения. Рассеянный свет воды мелкими блестками отражался в его стеклянных зрачках.

– Самая подходящая голова, – сказала Лена. – Никакой другой головы и не придумаешь.

Лерка не ответил. Наверно, ему тоже нравилась голова Озерного Царя, но он молчал из скромности.

Они еще немного посмотрели, и Лена сказала, что надо зажечь свечки. Будет просто замечательно, когда в зеленых глазах великана загорятся живые огоньки.

Лерка сбегал в пионерскую комнату, отыскал там спички и две свечи. Потом опять забрался Лене на плечи. Он возился довольно долго. Швырял на песок сломанные спички. И на этот раз не спрыгнул, а попросил опустить его.

– Устал? – спросила Лена.

– Смотри, горят, – сказал он.

Глаза Озерного Царя горели совсем не ярко, чуть блестели зеленоватыми искрами.

– Издалека они ярче светятся. Так всегда бывает, – объяснил Лерка.

Они еще немного постояли перед Озерным Царем. Но сделанный ими великан жил теперь сам по себе. Лерка и Лена ему были не нужны.

– Пойдем, – вздохнула Лена. – Делать больше нечего.

– Нечего, – печально откликнулся Лерка.

– Поужинаем и спать, да?

Лерка не ответил.

– Ну, пойдем, – повторила Лена. – Посидим еще с первым отрядом…

Первый отряд снова пел свою «Песню отплытия» – самую любимую:

Были дни – мы не раз

Уходили сквозь штормы в походы

И огни

Среди волн

Зажигали в холодных морях…

Так пускай в этот раз

Провожает нас солнечный свет.

Как награда за то,

Что не ждали у моря погоды.

– Надо умыться, – сказала Лена. – Смотри, ты весь в глине.

Лерка молча кивнул и зашагал к причальному плотику.

– Поздно уже, – сказала ему в спину Лена. – Хочешь спать?

Сама она спать не хотела. Во всем теле ровно гудела усталость, болела нога, правда, не так сильно. А про сон и думать не хотелось.

– Не хочется спать, – откликнулся Лерка.

Он ступил на плотик. Доски прогнулись, и фонтанчики с плеском запрыгали из щелей. Лена сняла тапочки. Доски были очень теплые.

Лерка аккуратно поставил на край плотика сандалии, сел на корточки и начал смывать с локтя глину.

– Убрал бы сандалии от воды подальше, – посоветовала Лена.

– Зачем? – спросил он. Повернулся и не удержался на краю.

Лена увидела, как он светлым комочком ушел на глубину, а у самого дна стремительно распрямился, выбросив вперед руки. Она тихонько ахнула и боком плюхнулась в воду.

Глубина была небольшая – по плечи. Лерка медленно и красиво всплывал. Он плавно обходил свою спасительницу, как акула обходит коралловый риф. Лена бросилась к нему, ухватила за рубашку и выволокла на край плотика. Потом, тяжело дыша и постанывая от боли в ноге, забралась сама. Лерка торопливо вскочил на пружинистых досках.

– Ты чего? – спросил он. – Ты испугалась, да?

Лена, мокрая и растерянная, молча смотрела на Лерку. Ей хотелось не говорить, а фыркать и встряхиваться, как упавшему в воду щенку.

– «Испугалась»… – наконец сказала она. – Всыпать бы тебе за такие фокусы! Ныряльщик. Прыгай еще за ним тут…

И тогда Лерка засмеялся. Она никогда не видела, чтобы он так смеялся.

– Я же умею плавать! – говорил он сквозь смех. – Я знаешь, как плаваю? Хоть через все озеро. Я же плавучий!

– Плавучий… – откликнулась Лена. – Дрожишь вот теперь…

– Это ты дрожишь, – заметил Лерка. Перестал смеяться, но не обиделся. Он стянул облепивший его ситцевый костюмчик и начал выкручивать, усевшись у самой воды. Потом коротко глянул на Лену из-за плеча.

– Думаешь, мне жалко было ту кошку? – неловко спросил он. – Я бы тебе отдал обязательно. Только ее нет… Я ее Лодьке отдал.

– Когда? Вы же подрались! Он же ушел!

– А я догнал потом. И отдал…

– Эх ты, колючая головушка… – тихо сказала Лена,

Она перестала вздрагивать. Было тепло. Только сарафан оставался тяжелым и липучим. Лена, согнувшись, принялась выжимать подол.

– Да ты сними и выжми как следует, – посоветовал Лерка. – Я отвернулся.

Она засмеялась:

– Дурень… Ну-ка, отойди от края, а то опять сковырнешься.

Лерка не отошел. Не оборачиваясь, он сказал:

– Если бы ты упала в воду, я бы тебя обязательно спас.

Лена опять вздрогнула.

– Спасибо. Только лучше уж я не буду падать.

Серьезно и с нажимом Лерка произнес:

– Конечно. Но если бы…

– Ну… Я знаю, – сказала она и повернулась к берегу. – Ох, смотри, Лерка!

Отсюда, с плотика, глаза Озерного Царя казались яркими, как два зеленых фонарика. И сам хозяин озера, склоненный вперед, темный, длиннорукий, был сейчас загадочным и словно незнакомым. Лесное и водяное чудо.

– С озера еще лучше видать, – полушепотом сказал Лерка. – Давай отъедем на лодке?

– Такие-то мокрые? – сказала Лена. – Ну… давай.

Они пошли к лодке, и песок был уже остывший, а вода очень теплая. Они столкнули лодку. Лерка торопливо захватил весла и опять неумело зашлепал ими. Лодка нехотя, боком, поползла от берега.

Лена смотрела сначала, как Лерка воюет с веслами, а потом оглянулась и увидела, что берег уже отошел метров на сто. Зеленые глаза великана сияли, хотя сам он уже не казался великаном.

Лерка продолжал ворочать веслами. Озерный Царь сделался совсем одиноким и маленьким на пустом берегу. Глаза его слились в одну зеленую точку.

«Куда же мы?» – подумала Лена.

На острове Робинзонов отозвалась улетевшая с этого берега песня:

…Есть в покое твоем

Ожиданье тревожной дороги.

А в дорогах твоих —

Чуткий отдых больших скоростей…

– Лерка, – нерешительно заговорила Лена. – Ну чего мы тут одни… А давай поедем к робинзонам!

– Давай! – тут же отозвался Лерка и плюхнул веслами.

– Не попадет нам?

Не попадет, – снисходительно сказал он. И добавил нетерпеливо: – Ну давай поедем. Да?

– Дадут нам там одеться, а?

– Все дадут!

– Только ты пусти меня на весла. Ты вон уже сколько греб! Думаешь, мне не хочется?

Он торопливо перебрался на корму. Лена взялась за гладкие рукоятки:

– Правильно я держу направление? Ты следи.

– Я слежу. Правильно.

Она стала грести, удерживая лодку так, чтобы зеленый огонек берега висел над Леркиным плечом. Лерка сидел съеженный, остроугольный. Почти черный на фоне потемневшего неба.

– Озяб?

– Санька обрадуется… – сказал он. Потом спохватился: – Нет, не озяб… Там у костров погреемся.

Ждали их жаркие костры, и смех, и песни. И сказки, которые рассказывают в палатках веселым полушепотом… Вечер будет еще долгим и хорошим.

А Озерный Царь смотрел им вслед горячими глазами. Он видел, как черная лодка на светлой воде машет узкими крыльями и делается все меньше.

От острова Робинзонов отскочил трескучий катерок и по широкой дуге помчался к лодке. Он поднял волну. Волна разбила отражение Венеры и, крадучись, поползла к причальному плотику.

Там, у самой воды, прижавшись друг к другу, стояли забытые Леркины сандалии.

1968 г.