Владислав Крапивин - Лерка

Инна Семеновна тихо остолбенела, постояла и, придя в себя, нерешительно распорядилась:

– А вы… все-таки с ним побеседуйте о дисциплине… когда придет.

– Будьте спокойны…

Лена не жалела, что Лерка остался. Только думала, что он не придет. Но, когда затихли голоса и стрекот моторов, Лерка постучал в фанерную дверь, услышал Ленино «да» и возник на пороге.

Был он в голубой рубашке с подвернутыми рукавами и черных отутюженных брюках. Наверно, первый раз достал их из чемодана, собираясь на остров.

«Сразу и не узнаешь, – подумала Лена. – Какой кавалер!»

Лерка молчал и темными глазами спрашивал: «Ну вот, пришел. Что надо?»

– Иди, садись.

Лерка сел на табуретку и стал смотреть, как на окне качается марлевая занавеска.

Нужно было говорить о дисциплине. О том, что драться нельзя. О том, что правильно его не взяли на остров.

Лена вздохнула и закрыла книгу.

– Зря дуешься, – сказала она. – Думаешь, это я наябедничала про драку? Ничего подобного…

Кажется, Лерка растерялся. Немножко. Он заморгал, удивленно взглянул на вожатую, но тут же снова отвернулся к окну.

– Нет… Ничего я не думаю. Это, наверно, Рыбина всем раззвонила…

– Ну вот. А я ни при чем. А в общем-то сам ты виноват…

Лерка смотрел спокойно и серьезно.

– Я и не хотел ехать. Я уже два раза там был.

«А оделся», – подумала Лена.

Лерка сказал без улыбки:

– Они думают, что они там робинзоны… Это мы здесь робинзоны. Одни остались.

Смотри-ка ты! Лене понравилась такая ловкая мысль. Она отложила книгу и села.

– А ты читал книгу про Робинзона?

– Три раза, – сказал он, снова глядя на занавеску. Лена здоровой ногой зацепила табуретку и подтянула ее вместе с Леркой к раскладушке.

Лерка не пошевелился.

– Ну, Робинзон… А не скучно будет одному?

Лена думала, что услышит равнодушное «нет», но Лерка завозился на табуретке и сказал:

– Один-то день проживу как-нибудь.

– Говорят, на острове ягод много, – осторожно заметила Лена. Не хотелось ей дразнить Лерку, но и разговор кончать не хотелось.

– Много, – ответил Лерка без всякого огорчения. Потом помолчал, словно думал, стоит ли разговаривать. И все-таки добавил:

– Там такие поляны есть, просто не зеленые, а красные от земляники.

– Ну уж, красные… – сказала Лена.

– Нет, правда, красные, – настойчиво повторил он. – Я там в прошлом году ползал, ползал по одной полянке, а потом как поднимусь, а все как перепугаются. Думали, что я локти и колени ободрал до крови. А это ягоды были раздавленные.

Лена засмеялась. Она думала, что и Лерка засмеется тоже. Но он, наверно, не считал, что эта история такая уж веселая. Он вывернул острый свой локоть и разглядывал, будто хотел узнать, не остались ли на нем земляничные следы. Следов не было, темнела только старая коричневая ссадина, и краснели две новые. Но они не стоили внимания. Лерка повернулся к Лене и объяснил:

– Там и черника есть. Тоже много. Только земляники больше… Ты какие ягоды сильнее любишь? – вдруг спросил он, и Лена даже растерялась. Впервые Лерка проявил какой-то интерес к ее особе.

– Не… знаю… Какие сильнее? Наверно, одинаково. Нет, наверно, землянику… А ты?

– Я одинаково, – сказал Лерка. – А еще рябину люблю, только осенью, когда она уже не горькая. У нас во дворе растет рябина.

Он сдвинул брови и замолчал. Наверно, вспомнил рябину во дворе, и дом, и еще что-то. Заскучал, наверно.

– А я думала, ты вообще ягоды не ешь, – торопливо сказала Лена.

– Почему не ем?

– Конечно. Все поехали на остров, а ты даже ни чуточки не горюешь…

У Лерки оттопырилась губа.

– Горевать еще… Привезут же. Сколько хочешь привезут этих ягод.

– Ты так думаешь? – неуверенно сказала Лена. – Привезут… тебе?

Лерка не так ее понял. Кажется, ему стало немного неловко.

– Ну… может быть, тебе тоже привезут, – ответил он. Однако в его голосе не было уверенности.

– Может быть, – рассеянно и не очень весело усмехнулась Лена. – А тебе-то уж точно…

Лерка вдруг отвернулся и сказал тихо и серьезно:

– Ты не бойся. Если тебе ягод не достанется, я дам. Сколько хочешь.

Вот это да! Пожалел он ее, что ли?

– Спасибо… – сказала Лена. – Лерка… Послушай, ну почему ты подрался с Лодькой?

Лерка не сдвинулся с места. Даже не шевельнулся. Но в тот же миг он сделался колючим. Даже каждый волосок его коротенькой прически стал похож на негнущуюся проволочку: тронь – и уколешься до крови. И опять словно выросли вокруг него стеклянные шипы.

– Конечно, если это тайна, то не говори, – поспешно сказала Лена. – Мне, в конце концов, все равно…

Шипы растаяли. Лерка опустил плечи и как-то обмяк.

– Да не тайна… Все уж знают. Мы из-за термитника с ним деремся. Уже четыре раза дрались из-за термитника.

Ну ведь надо же! Из-за чего только не дерутся люди! Из-за того, что не поделили бумагу для маскарадных колпаков; из-за всяких глупых прозвищ; из-за того, что ночью один бросил в другого подушкой и попал в банку с рыбьими мальками; из-за девчонок, в конце концов, дерутся. И вот еще – из-за термитника…

– Постой. Термитник – это что? Это ведь такая башня, в которой термиты живут?

– Ну да. – Лерка встал и досадливо повел плечом.

– Смешно, – сказала Лена и выжидательно посмотрела на Лерку. – Смешно. Как это вы термитник не поделили. Их же здесь нет. Они в Африке бывают, по-моему.

Лерка сел. Он натянуто молчал. «Конечно, если это тайна…» – уже хотела начать Лена, однако вовремя вспомнила, что Лерка терпеть не может лишних слов и повторений.

Тогда она все-таки подвинулась ближе, положила руку на острое Леркино плечо и заглянула в лицо. Почти шепотом она сказала:

– Лерка, я же никому не буду рассказывать. Ты не бойся.

Лерка немного удивился. Он пошевелил плечом с Лениной ладонью, подумал и ответил:

– Да говори хоть кому… Все равно все говорят: «Не получится, не получится». Ты тоже скажешь, что не получится.

– А может, получится. Я же не знаю.

– Термитник хочу построить, – хмуро сказал Лерка. – А Лодька не верит. Вот и деремся.

Конечно, Лене полагалось сказать, что надо не дракой, а делом доказывать свою правоту. И что драться – это не по-пионерски. Хотя Лерка ведь еще не пионер. Но все равно…

– Ой, Лерка, – сказала она. – А зачем? А из чего их строят?

– Из глины. Глины много.

– А зачем?

Лерка несколько секунд молчал. Может быть, все еще думал: стоит ли говорить? И сказал:

– Для муравьев. Термиты ведь тоже муравьи, только большие. Африканские. Значит, у них привычки одинаковые, только наши муравьи не умеют строить термитники. А если им кто-нибудь построит, им же не хуже будет. Наоборот, как дворец. В один термитник хоть целый миллион муравьев влезет. Хоть два. Сколько хочешь.

– Не привыкли они к таким дворцам, – заметила Лена.

– Привыкнут, – сказал он. – Им же только лучше от этого. Ну, сперва их мало будет, а потом разведутся. Туда же сто муравейников влезет. А муравьи полезные, они лес от вредителей берегут. Значит, и термитник полезный.

– Лерка, Лерка… – медленно сказала Лена. – Сам ты это придумал?

Он помотал головой:

– Я про муравьев по радио слушал. А про термитов Лодька рассказал. Сам рассказал, а теперь не верит… Да я бы уж построил, только не знаю, как купол делать. Он, наверно, провалится. Глина хрупкая, когда высохнет. В Африке, наверно, не такая глина. Ты не знаешь?

– Не знаю… Большой ты его собираешься строить?

Лерка вспрыгнул на табуретку, поднялся на цыпочки к вытянул к потолку руку.

– Вот такой. Не очень…

– Ой-ёй, – сказала Лена. – Ничего себе.

Он вытянулся вверх изо всех сил. Новые сандалии заскрипели.

– Настоящие-то еще больше.

– Попробовал бы сначала маленький сделать.

Лерка прыгнул на пол, но не сел. Он стоял теперь перед Леной, обняв себя за плечи и по-птичьи склонив набок голову. Потом сказал:

– Я люблю большое строить.

– Например, слона, – вспомнила Лена. – Да?

– Ну и слона… А что?

– Да ничего. Так…

– Все говорят «ничего, ничего». А потом смеются, – хмуро сказал он.

– Ты не думай, что я смеюсь. Мне интересно. Только непонятно. Про термитник понятно, а про слона нет. В него ведь муравьев не посадишь.

– Зато играть можно.

– Ого! Вот это игрушка!

– Думаешь, если большой, значит, плохо?

– Я… не знаю, – откровенно сказала Лена.

Лерка смотрел упрямо, почти сердито.

– Надо, чтобы игрушки были похожи на настоящие. Как на самом деле. Чтобы им лапы не отрывали.

– Какие лапы? – удивилась Лена.

– Плюшевые… В седьмом отряде три плюшевых медведя было. Теперь все – инвалиды. У одного даже голова на ниточке. Потому что их не жалко. Они на живых не похожи нисколько. А большой медвежонок, который из репейников, до сих пор целый.