Тамара Михеева - Дети дельфинов

— А тут мор, — вкрадчиво продолжал Tax. — Будто сами Боги говорят нам, что Лойко предназначено идти к ним.

— То есть что он ведун? — насмешливо уточнил Дот. Tax промолчал, и Лойко показалось, что он пожал плечами: думайте что хотите, я сказал, как есть.

— Но Лойко не проявляет себя как ведун, — возразил Ино, самый старший из Совета, отец семейства Лойко. — Ведунов видно сразу, они не похожи на остальных.

— Лойко тоже не похож!

— Чем? Тем, что кожа у него была белее нашей, когда он родился? Не забывайте, что его отец был из чужой земли и белокож. Солнце же приняло мальчика в свою семью, сейчас его не отличишь от других анулейцев.

— У Лойко очень громкий голос, Ино, громче всех.

— Мы не знаем, какими голосами обладают люди из племени его отца. Может, голос тоже достался ему по наследству?

— Кажется, старый Ино жалеет сына своей семьи и не хочет спасти других, — заметил Онго.

Онго можно понять: в его семье больше всего голодных смертей. Онго огромного роста. Молодые деревья он с корнем вырывает из земли, хотя лет ему уже немало. Но его силу никто не принимает за дар ведуна.

— Конечно, — спокойно согласился Ино. — Разве отец не должен жалеть своих детей? Если мы выберем Лойко, а его дед скоро умрет от горя и старости, одной семьей в нашем роду будет меньше. Мы потеряем искусных гончаров. Не забывайте еще, что Хвосты сильно виноваты перед гончаром Хотой: они убили его единственную дочь.

— Она сама лезла под стрелы, будто разум оставил ее! — вспылил Фед, чей сын был одним из тех Хвостов.

— Зое хотела спасти отца своего ребенка, мы не можем ее осуждать, — возразил ему Вождь. — Зое убила случайная стрела, никто не хотел ее смерти. Но мы виноваты перед Хотой. Хотя и он, и его дочь Зое тоже виноваты перед нами: не надо было пускать чужеземца в свой дом.

— Разве бы ты или любой из нас оставил умирать в лесу раненного зверем человека? — спросил Ино. — Нет, за Хотой и Зое нет вины.

— Не время разбирать дела давних лет, — перебил всех Онго. — Каждая минута приближает смерть к нашему порогу. Надо решить, кто пойдет к Богам.

— Надо отправить Лойко.

— Нельзя его отправлять.

— Если он ведун, это его обязанность, его предназначение!

— А если кедон… тем лучше для народа, если он уйдет. Может, мор и разразился из-за того, что он кедон.

— Хота не переживет.

— Лойко будет оплакивать один Хота. У него нет матери, нет жены, нет детей. Лучше пусть горюет один Хота.

— Ты говоришь жестокие слова, Tax.

— Если Лойко оставить, мы всегда будем мучиться вопросом, не кедон ли он.

— Пусть уходит сейчас. Так будет лучше для всех.

— Жизнь ребенка священна!

— Он же не умрет, Дот, он отправится к Богам!

— И он спасет свой народ.

— Все будут думать, что он ведун.

— Скорее всего, он и есть ведун.

— Это большая честь — в столь юном возрасте отправиться в Небесный Дом, чтобы спасти свой народ.

— Пока мор не унес сотни детских жизней, которые священны…

— Хорошо, — сказал Вождь, — пусть будет так. Tax и Онго, вы пойдете к Хоте и сообщите ему и мальчику. Ино, приготовьте Лойко одежду и рысь. Дот, Веш и Фед, сообщите народу. Да не оставит нас милость Дождя и Солнца…

Я вздрогнул — это Роська сильно сжала мне руку. Я тряхнул головой, отгоняя наваждение.

— Что с тобой? — прошептала Роська. — У тебя такое лицо…

— А дальше? — спросил Максим, сердито глянув на нас.

Лойко тихо улыбнулся:

— Меня подготовили. Надели золотую одежду, дали рысь. А я… плохо сделал, совсем плохо, но я не хотел к Богам. Ведь оттуда не возвращаются, а я не хотел без деда. Он и так ночами стонал и плакал, когда думал, что я сплю. Меня поставили в золотой круг, позвали огонь. А потом… я почти не помню. Больно было. — Он прижал руки к голой груди, к тому месту, где торчали вымазанные гуталином ребра. — И пятки жгло. Я подумал: это Солнце. Может, уже попросить его и вернуться к деду? А потом я провалился.

— Куда?

Лойко торжественно сказал:

— Меня спас Посланник. Не помню как. Я уже здесь проснулся. Он меня поил какой-то травой, как ведун. Радовался, что я ожил. Он сказал: «Теперь твое имя будет Ньюлибон. На другом языке это „заново рожденный“. Ты должен был умереть, но не умер. Я спас тебя. Так велели Боги». И он меня просил. Говорил: «Твой народ столько плутает в лесах и не может выйти к морю, а я знаю дорогу. Я помогу. Только мне никто не поверит, надо, чтобы ты помог». Он прогнал мои волосы. Велел красить руки, ноги, живот — всё! Чтобы всегда было черное. И одежду дал. А одежду сам сделал. Как наши женщины. Я вернулся к деду, но как будто не Лойко, а другой мальчик. Посланник Богов пришел со мной в город. Он сказал всем, что Боги взяли Лойко, плохого и злого, сына народа крыс, а взамен дали меня — Ньюлибона, ведуна и проводника для него, Посланника Богов. И что я такой черный, потому что взял на себя всю копоть и грязь сердца Лойко, когда тот горел в огне. Все поверили. Никто не узнал Лойко. А я все про всех знал. Я все делал, как велел Посланник. Я подходил к каждому дому, клал руку на знак рода над входом и говорил, кто в доме живет, кто ссорится, кто нет, потому что нельзя ссориться, живя под одной крышей. И говорил, у кого какое ремесло и сколько детей. Все поняли, что я ведун, которого послали Боги. И мор прекратился, охотники стали приносить еду. Я сказал, что сам выберу дом. Я поселился у деда. Посланник Богов сказал, что будет жить среди нас и посмотрит, достойны ли анулейцы вернуться к морю. Теперь говорит всем, что, как только сойдет с меня копоть Лойко, сына народа крыс, так он и поведет нас к морю. А сам велит мне красить себя чернотой. Зачем? Посланники Богов такие странные. Может, он не понял еще, что мы достойны найти свое море? Он со мной о разном говорит. Говорит, что надо многое изменить, чтобы к морю вернуться. Говорит, что Отцы ссорятся между собой и поэтому толку от них нет. Пусть правит один Отец. И ведун тоже не нужен. Он сам, Посланник, будет говорить с Богами и лечить людей. Но люди не хотят, чтобы не было Отцов и ведуна. Посланник говорит: «Надо что-то придумать, Лойко, чтобы уговорить их…» Но я не знаю, как мы будем без Отцов и ведуна. Может, он что-то напутал?

— И давно вы так живете? — спросил Максим резко.

Лойко задумался, подсчитывая или вспоминая:

— Природа сделала свой круг. Потом еще пришла сестра Весна, а потом отдала нас брату.

Мы переглянулись.

— А-а, — понял я. — Весна ушла, пришло лето, а природа сделала свой круг… Это, наверное, все времена года прошли, то есть год.

— Да, скорее всего.

— Год и еще весна — лето… Полтора года, — задумчиво проговорил Максим. — Ты что же, Лойко, все это время красишь себя этой гадостью?

— Надо. Посланник прогоняет Лойко волосы, и Лойко никто не узнаёт. Даже дед, — грустно закончил он.

— Лойко, — распахнула глаза Роська. — Он что же, живет с тобой под одной крышей и не знает, что это ты? Что ты не погиб?

Лойко отчаянно замотал головой:

— Никто не погибал! Если бы не Посланник, Лойко ушел бы на небо к Солнцу и Дождю! В меня ведь не попала стрела, я не наступал на подлую змею, меня не растерзал зверь — я бы не умер! — Лойко помолчал. — Но с дедом мы никогда бы уже не встретились, ведь те, кто уходит к Богам, не возвращаются…

— Ты бы умер, — жестко сказал Максим. — Ты бы умер, как твоя мама.

— Нет, — твердо сказал Лойко. — Я бы не умер. — Потом он сник и заговорил как-то глухо. — Деда очень жалко. Он любил Лойко, жалел. У него никого нет, только чужой черный мальчик. Он теперь его тоже любит. Говорит «сынок», как Лойко говорил. И разговаривает со мной. Мне больно. Я слышу, как он скучает по Лойко. — Лойко опустил голову. — Но я не могу сказать ему, что я Лойко. Я должен помочь Посланнику. Народ ждет, когда он поведет нас к морю. Все этого хотят. В море живет энко анулейцев.

Вдруг что-то пискнуло у Лойко в кармане. Будто электронный будильник. Лойко ойкнул и вскочил.

— Посланник зовет меня. Надо уходить. Приходите еще сюда. Я знаю: вы из племени того, кого любила моя мать.

— Твоего отца? — в упор спросила Роська.

Лойко опустил пушистые ресницы и неловко сказал:

— Да, моего отца. Скажите ему, что я его жду. Вместо мамы.

Через секунду он уже выскочил из дома. Когда мы выбежали следом, над всей поляной стояла тишина, будто и не было никакого мальчика Лойко. Даже в лесу не было слышно его шагов. Наверное, он умеет ходить бесшумно.

— Боже мой! Ну какая ерунда! Этот Посланник просто издевается над Лойко! И обманывает весь народ!

— Ну почему же обманывает, Роса? — усмехнулся Максим. — Может, он в самом деле поведет их к морю…

Мы сидели в ангаре. После того как Лойко убежал, мы походили еще немного по брошенному городу, пожалели, что не спросили, почему люди отсюда ушли, а потом спохватились: время обеда давно прошло, пора возвращаться. В самолете не поговоришь, но только мы приземлились, как Роська с Максимом начали спорить. И сейчас, когда уже спрятали «Ласточку» и пришли в ангар, всё не могли успокоиться. Хотя о чем тут спорить? Максим просто дразнил Роську. Я давно заметил, что он, когда говорит ей наперекор, быстрее додумывается до правильного. Наверное, папа прав: «В споре рождается истина».