Успенский Эдуард - Тётя дяди Фёдора, или Побег из Простоквашино

— Ну и что дальше там было с собачками? — спросил папа.

— Вот что. Через два месяца одна собачка, самая шустрая, четырёх щенят родила. А кто её просил? Ей склад охранять надо, а она со щенятами. Мы и решили щенят у неё отнять и под окотившуюся козу подложить. У козы молока много — выкормит.

— А нельзя разве было щенят раздать населению? — спросил папа.

— Конечно, нельзя, — ответил оглы, — это же государственное имущество. Так можно и танки раздать.

— И что коза, выкормила? — спросил Матроскин.

— Ещё как! Такие собачки получились — загляденье. Крепкие, активные! Пришла пора их на службу ставить.

— В армию призывать, — сказал папа.

— Не надо их призывать, — объяснил Иванов-оглы. — Они и так в армии. Мы с товарищем полковником вызвали инструктора-дрессировщика. Приехал специалист с помощником, стал их к сторожевой службе готовить. День готовит, два готовит, потом приходит весь в слезах. «Уберите от меня этих собак! — говорит. — Это служебный брак». Мы спрашиваем: «Почему брак». Он говорит: «Смотрите».

Иванов-оглы рванул стакан воды от волненья и продолжил:

— Вывел он собак на площадку и говорит: «Сидеть!» Они сели. Он говорит: «Голос». Они все как заблеют: «Ме-е-е-е-е!» Он им показал: «Гав! Гав! Гав!» Они ему: «Ме-ме-ме!» Он им опять намекает: «Гав! Гав!» Они ему опять: «Me! Me!» Он вывел им помощника и велит: «Взять!» Они как бросятся на помощника и давай его бодать. Он аж зелёный от злости стал. «Всё, — говорит, — списывайте их к чёртовой матери! Это не собаки, это козлы глупые! Вы бы их ещё в курятник поместили, чтобы они у вас кукарекали по утрам!» Плюнул он на землю и уехал. А что дальше было, я вам потом расскажу.

— А там и дальше было? — теперь уже удивилась мама. — Какая-то тысяча и одна ночь.

— Было-было, — ответил оглы. — Это долгая история. Мы с товарищем полковником не привыкли отступать в хозяйственных вопросах. Мы этих собачек к делу приспособили, и ещё как!

Он ушёл на почту ночевать, и все заснули.

Утром Шарик чуть не проспал. Хорошо, что дядя Фёдор будильник завёл на четыре утра.

Вокруг дома ещё темень была, но какая-то светлая. Всё — и деревья и сараи — хорошо было видно. Потому что снег был чистый, чистый, чистый.

Шарик сразу схватил фонарь в лапы и к кабаньему оврагу отправился.

Бежит он и себе под нос бормочет:

— Этот танк лохматый два раза меня на столб загонял, а я его спасать должен.

Бормотал он так, бормотал и вдруг на что-то твёрдое налетел. Это и был «танк лохматый».

Шарик ему говорит:

— Слушай, кореш! Тебе бежать надо. На тебя охотиться идут. Понял?

Кабан встал на передние ноги и сделался огромный, как самосвал. Но никуда не побежал. Шарик ему растолковывает:

— Кабаша, тебе уходить надо. В леса. Там охотники приехали с ружьями. Хотят тебя добыть. Их пятеро. Понял, кореш?

Кореш, конечно, всё понял. Он медленно так стал разворачиваться. Только совсем не в ту сторону, чтобы от охотников бежать. А совсем в другую сторону, в сторону Шарика.

Шарик ему кричит:

— Эй, эй! Ты куда поворачиваешься! Ты что, Кабаша!!!

А Кабаша ничего и слышать не желает. Он так медленно на Шарика развернулся и побежал. Сначала медленно, а потом всё быстрее и быстрее. Шарик кричит:

— Эй, ты, свинина, что ты делаешь? Ты что — совсем?

Только что со свинины возьмёшь? Кабан себе паровозом за Шариком летит. А клыки у него острые, и каждый размером в хороший кавказский кинжал. Видит Шарик — погибель его приближается. Кабаша ему уже в хвост дышит. Сейчас его на клыки поднимут!

Шарик как прыгнет на ближайшую берёзу. И не успел понять, как на самых её верхних ветках оказался.

Шарик кабану сверху кричит:

— Эй, ты, окорок полоумный! Вот сейчас охотники придут, из тебя шашлык сделают, а потом чучело. Спасибо тебе третьей степени!

Только свинина знать ничего не хочет. Потопталась-потопталась внизу под Шариком и ушла куда-то за горизонт.

Тем временем Матроскин собрал все ботинки, кеды и тапочки и стал Мурку и Гаврюшу из сарая выводить. Дядя Фёдор ему помогал.

— А что это Шарика нет? — спрашивает дядя Фёдор.

— Наверное, он кабана в соседний район отгоняет, — отвечает Матроскин. — Да я и без него справлюсь. Мне от Шарика мало пользы бывает. Только раздражение одно.

— А от меня тебе не бывает раздражений? — спрашивает дядя Фёдор.

— Нет, — говорит кот, — от тебя мне, дядя Фёдор, одна радость идёт.

— Значит, вместе поедем.

Сели они вдвоём на Мурку, Гаврюшу на поводок взяли и поехали.

Сначала они за околицу пошли с другой стороны деревни. Потом кругами шли. Как только Никитич в сторону леса лосей выслеживать пойдёт, он обязательно на их следы «лосевые» наткнётся.

Так и вышло. Охота началась. Первым из почты Никитич вышел. Глаза в землю опустил и к лесу направился. За ним пятеро охотников с ружьями наперевес. Один другого заспанней.

— Вот, — говорит Никитич, — вижу следы. Лось с лосихой прошли. Лось молодой, лосиха в годах.

— Будем лося стрелять, — говорят охотники. — Пожилую лосиху не будем.

— Они в рощу направились, — говорит следопыт Никитич. — Там сейчас молодой берёзы полно. Они будут её жевать.

Матроскин и дядя Фёдор в это время молодые берёзы не жевали. Они ботинки и кеды к ногам Мурки и Гаврюши привязывали. Привязали и из рощи в поле верхами направились.

— Будем рощу стрелками обставлять, — говорит Никитич. И охотников вокруг рощи повёл.

— Вот, — говорит, — я вижу, из рощи следы выходят. Не знаю, как это понять. Это, наверное, отряд пионеров по следам боевой славы ходил. Следы очень детские.

Расставил он охотников по номерам вокруг рощи, а сам стал в рожок трубить, лосей из леса выгонять. Трубит он, трубит не хуже электрички, а из рощи никто не выбегает. Только Гаврюша на его горячий призыв откликнулся: как замычит в ответ: «Му-ууууууууууууууууууууууууууу!!!»

— Ушли, — сказал Никитич. — Ушли наши лоси. Видно, пионеры их испугали.

— Какие пионеры? — спрашивают охотники.

— Те, которые по местам боевой славы ходят. Помните, мы видели следы детские.

— Да, сейчас пионеров развелось больше, чем лосей, — сказал один охотник. — Шагу не шагнёшь в леса. Всюду пионеры боевую славу ищут или природу спасают в виде костров.

— Никитич, что делать-то будем? — спросил другой.

— На кабана пойдём, — говорит Никитич. — Там в овраге огромный кабанище скрывается. Я вчера следы видел.

Пошли они к оврагу. По сугробчикам идут, от них пар валит. Но ничего, они идут километр за километром. Охотники народ упрямый. Один охотничий поэт так сказал:

Видят они — вдалеке на берёзе что-то темнеется.

— Это рысь, — говорит Никитич.

А это Шарик темнелся. Увидел он охотников и от радости даже залаял. Один охотник удивился:

— В нашей боевой газете «Красная звезда» я однажды читал, что были собаки, которые блеяли на посту. Статья эта называлась «Козобаки или собакозы». Но чтобы рыси лаяли, я такого не знаю.

— Ой, — говорит старший охотник, — да это не рысь. Это Шарик тамаросемёновский. Эй, Шарик, что ты там делаешь?

— На кабана охочусь, — отвечает Шарик.

— Давай слезай к нам.

— Нет, — говорит Шарик. — Лучше вы ко мне залезайте.

— А что — так удобнее смотреть?

— Нет, безопаснее сидеть.

— Что кабан-то, большой? — спрашивают охотники.

— Очень большой, — отвечает Шарик.

— Килограмм сто будет?

— Я думаю, пятьсот, и ещё двадцать на клыки отведите.

— Что-то мне не очень хочется охотиться, — говорит старший охотник.

— Да и нам что-то не очень, — говорят другие. — Главное: мы погуляли, воздухом подышали, пейзажи хорошие увидели. В общем, наприродились по самые уши. Пошли на почту чай пить.

Тогда Шарик к ним слез и тоже на почту отправился чай пить. Очень ему такие охотники понравились. Один Никитич недоволен был. Но он у них не главный.

А Тамара Семёновна пир охотникам устроила из их продуктов: просто объеденье. Там и суп был, и чай, и торт со шпротами. Почтальон Печкин и Иванов-оглы ей помогали.

Потом они танцы устроили и народные песни пели до утра. Шарик в таких охотников просто влюбился. Он дяде Фёдору сказал:

— Такая охота мне очень нравится. А вот ружья всякие, и флажки, и капканы я бы запретил.

Вечером папа с мамой на народно-целебную прогулку пошли. Их тётя Тамара научила босиком по снегу ходить. Это жутко полезно для здоровья. Сама она не ходила. Она себе пятки отморозила. Но другим очень рекомендовала.