Дарья Лаврова - 100 километров до любви

– Я люблю с ревенем.

– Ревень? Первый раз слышу. А что это?

– А это… – задумался мужской голос, но после собрался и ответил: – Так вот же он растет! Видишь, большие листья, как лопухи? Это он. Бабушка пироги с ним печет.

– А какой он на вкус?

– Кисло-сладкий. Слушай, а ты завтра или послезавтра сможешь пирогов напечь?

– Могу, я как раз собиралась.

– Давай тогда нарвем ревеня, и ты с собой его возьмешь.

– Давай, – согласился голос Марины, и стало тихо. Было только слышно, как мнется трава и ломаются стебли. Ко мне подошла Кристина:

– Мы собираемся в твистер играть, – сообщила она. – Пойдем?

– Да, сейчас пойдем.

– Маринку не нашла?

– Нашла, – хихикнула я, кивая на грядку с густыми лопухами.

– Марин? – осторожно позвала Кристина. Голова Марины тут же появилась над лопухом. В следующий миг появилась голова Антона.

– Привет, – улыбался он.

– Мы тебя искали, – сказала Кристина. – Ты что там делаешь?

– А мы тут… ревень собираем, – серьезно ответил Антон, поднимая вверх руку с букетом огромных листьев.

– Да! – подтвердила Марина, показывая свой букет.

– Зачем тебе эти лопухи? – не поняла Кристина.

– Маришка мне пирогов завтра напечет! – ответил за нее Антон. – С ревенем. Да, Марин?

– Напеку, – согласилась Марина. – Мне несложно!

– Ну-ну… – задумалась Кристина. – Ладно, пойдем, им тут и без нас хорошо.

Мы возвращались домой в два часа ночи. Маринка еле плелась сзади, в левой руке пакет с красно-зелеными листьями ревеня, в правой – смартфон. Она решила не терять времени даром и уже искала в сети рецепты с участием не известного ей растения.

Когда мы ввалились в калитку, Черный поднял было вой на всю улицу, но, узнав своих, быстро успокоился.

– Завтра нужно встать пораньше, – рассуждала Марина, пока я возилась с дверным замком. – Я встану в семь, замешу тесто, поставлю в теплое место и сделаю начинку, потом еще немного посплю, и в девять начну печь пироги.

– Ты все это серьезно? – вздохнула Кристина. – Охота тебе возиться с этими пирогами?

– Серьезно, – улыбнулась она. – Вряд ли он, конечно, придет, но все равно. Не хочу, чтобы ревень пропал. Тут пишут, что вещь полезная.

Утром я помогла Марине с пирогами, так что мы управились намного раньше, чем она рассчитывала. В одиннадцать утра заняться было нечем, и я решила прогуляться до Светкиного дома. Она сказала приходить в любое время. Казалось, это время как раз пришло.

Калитка в огород была приоткрыта. Я просунула голову и посмотрела по сторонам. Светка ходила вдоль забора и собирала черную смородину в большую металлическую кружку.

– Заходи! – крикнула она, заметив меня.

– Привет, – поздоровалась я. – Тебе помочь?

– Да тут собирать-то нечего, – сказала Света. – Все собрали. Мальчишки уехали в Москву, к школе готовятся, а мне скучно теперь. Думала, ты уже не придешь.

Я и сама не думала, что приду. Но этого я не сказала вслух.

– Мне тоже скучно, – улыбнулась я. – Ноги сами сюда пришли.

– Это хорошо.

Светка отнесла черную смородину в сарай.

– На велике умеешь кататься? – спросила она, выкатывая из сарая велосипед. – Не могу сама седло отрегулировать. Слишком высокое для меня. А папа только в пятницу приедет. Брата просить не хочется, ему всегда некогда. Да и домой он приходит только поесть да поспать под утро.

– Похоже, ты не очень-то любишь брата, – сказала я, придерживая велосипед за руль.

– Ну так… – неохотно говорила она. – Он старше меня на двенадцать лет, мы мало общались, слишком разные. Мне десять, ему двадцать один. О чем нам с ним разговаривать?

– Это ты сейчас так думаешь, просто сейчас ты для него ребенок, но лет через пять-шесть вы сможете общаться на равных.

– Пять лет это долго! – рассмеялась Светка. Мы отвезли велик за ворота. – Да и не верится как-то. Мне кажется, если мы сейчас не общаемся, живя в одной квартире, то через пять лет вообще забудем имена друг друга. Утром он сказал мне самую длинную фразу за этот год.

– Да? – удивилась я. – И какую же?

– Что за брюнетка с длинными волосами вчера махала тебе рукой? Ты с ней знакома? Сколько ей лет? Ты должна нас познакомить.

– Это вы обо мне? – рассмеялась я.

– Конечно, – ответила она. – Если хочешь, могу вас познакомить.

– Кажется, я тоже видела его. Он симпатичный. У него нет девушки?

– Ни разу не видела его с девушкой. Ну что, покатаешь меня?

Светка забралась на багажник, я нажала на педаль, и мы поехали.

Когда я вернулась от Светки, на крыльце стояли три дощечки с уже раскрашенными совами. Они были симпатичные, аккуратные и четкие. Правда, было странное ощущение, будто Марина боялась их рисовать. Что-то едва уловимое и нерешительное таилось в их пестрых перьях, выпученных желтых глазах и маленьких клювах.

Марина сидела рядом и задумчиво разглядывала свою работу. Кристина фотографировала Марину и совушек для инстраграма.

– Я поняла, в чем дело, – сказала наконец Марина. – У меня получились не совы, а какие-то попугаи. Так странно. Сидишь, рисуешь сову, а получается какой-то Кеша!

– Она знает, о чем говорит, – кивала Кристина. – У нее было три попугая.

В целом, совы были нормальные. Я поняла, в чем проблема.

– Глаза им побольше раза в два сделай, – сказала я. – Будет самое то.

– Ты думаешь?

– Да. Сделай им глаза побольше и… – тут я задумалась. – Ты слишком серьезно взялась за этих сов и слишком боишься сделать ошибку. Вырисовываешь по полчаса каждое перышко. Мне кажется, здесь важно, чтобы получилась цельная картинка, а перышки – это детали, а они не всегда важны.

– Я об этом не думала.

– Подумай, а я – спать. Если меня кто-нибудь спросит, то меня нет. Кстати, вечером Светка обещала меня познакомить со своим братом. Говорит, очень мной интересовался. Я даже видела его издалека, он помогал картошку поливать. Да и сегодня ночью он был в том доме.

– Симпатичный?

– Очень, – ответила я. Мой взгляд упал на тазик с пирогами. Вернее, на то, что от него осталось. Утром мы с Мариной налепили шестьдесят один пирожок. Двадцать пять были с ревенем, двадцать с черникой, а остальные с рисом и яйцами. Это был приличный тазик с горкой! Теперь же на дне его грустно лежало семь небольших пирожков.

– А где все пироги? – спросила я. – Вы что, вдвоем все съели?

– Ты что, это Антон приходил, – ответила Кристина. – Ваня заглядывал.

– Я вообще не ожидала, что Антон придет, – сказала Марина. – Он пришел в двенадцать и съел сразу десять штук. Я ему с собой дала пакет.

– И Ваньке тоже. Парни в восторге от пирогов. Как бы Антону плохо там не стало – сожрать десять пирогов за один присест – это тебе не шутки.

– Он сказал, что его бабушка печет точно такие же, и у меня ничуть не хуже.

– О, это серьезное заявление, – улыбнулась я, забирая из тазика два пирога. Они действительно были вкусные, хоть уже и остыли. – Он тебе нравится?

– Ну, он милый… – засмущалась Марина. – И кстати, он снова позвал нас к себе. Сегодня вечером. Сказал, что мы клевые.

Я лежала в комнате с телевизором.

Окна были открыты настежь, ветер лениво колыхал кружевные занавески, но мне все равно было душно. Задремать не получалось, я все думала о Ване и том, что он сказал про Сережу.

Хоть я и не хотела видеться с Ваней и старалась всячески избегать его, после разговора с ним мне стало спокойнее. Будто я два года несла на плечах огромный рюкзак мусора, время от времени подкидывая в него новые отбросы, а потом вмиг сбросила его, скинув грубые лямки, которые натирали плечи, от которых ныла спина, и пошла дальше. Стало как-то непривычно легко, и это немного пугало. Все это время я была уверена, что со мной что-то не так, считала себя неполноценной, какой-то неправильной… недоделанной, девушкой с дефектом, которая не может удержать нормального парня. А все из-за чего? Из-за того, что какой-то придурок наговорил мне гадостей два года назад, а я во все это поверила.

Сначала у меня были мысли найти Сережу и серьезно с ним поговорить – узнать его мужское мнение, по-дружески выяснить, что во мне не так, и больше не повторять прежних ошибок. Потом я хотела ему отомстить – влюбить его в себя и жестко отшить.

Теперь же, после разговора с Ваней, оба варианта казались мне глупыми, особенно первый. Что мог мне посоветовать распущенный хам, который клеит всех девчонок без разбора? Да он бы только унизил меня еще больше. Ваня сказал, что этот Сережа из тех парней, которые самоутверждаются за счет девушек. Ему было восемнадцать, а мне почти пятнадцать. Такие парни специально выбирают юных и неопытных, вроде меня. На таких легче произвести впечатление, легче запудрить мозги, легче внушить свои мысли. В четырнадцать лет еще не умеешь толком разбираться в людях, но в любом случае тебе безумно льстит, что на тебя обратил внимание такой взрослый и умный студент вроде Сережи.