Джоанн Роулинг - Гарри Поттер и Орден Феникса

Перевернул обратной стороной. Там рукой Сириуса было нацарапано:

«Это двустороннее зеркальце, второе — у меня. Если захочешь со мной поговорить, погляди в него и назови моё имя; ты появишься в моём зеркале, а я — в твоём. Мы с Джеймсом всегда переговаривались так, когда отбывали разные наказания».

Сердце зачастило, чуть не выпрыгивая из груди. Он вспомнил, что четыре года назад видел в Зеркале своих родителей. Значит, он сможет опять говорить с Сириусом, и прямо сейчас!…

Гарри огляделся, чтобы убедиться, что никого нет. Потом посмотрел на зеркало. Дрожащими руками поднёс к лицу и громко, чётко сказал: «Сириус».

От дыхания гладкая поверхность затуманилась. Гарри поднёс зеркальце ближе и, очень отчётливо выговаривая каждую букву, так что слова звонким эхом разносились по комнате, позвал:

— Сириус Блэк!

Ничего. Из зеркала смотрела разочарованная физиономия, определённо, его собственная…

У Сириуса не было с собой этого зеркальца, когда он ушёл в арку, сказал тихий голосок в голове. Поэтому ничего не получается…

Гарри пару секунд сидел неподвижно, потом бросил зеркальце в сундук. Оно разбилось. На протяжении долгой, счастливой, сияющей минуты он был уверен, что сейчас увидит Сириуса, поговорит с ним…

Разочарование жгло горло; Гарри встал и принялся как попало бросать свои вещи в сундук, поверх зеркальца…

И тут ему в голову пришла одна мысль… Гораздо лучше зеркала… много, много лучше… как же он раньше не додумался… почему раньше не спросил?

Он выскочил из спальни и понёсся вниз по винтовой лестнице, стукаясь на бегу о стены и не замечая этого; пролетел по общей гостиной, быстро пролез в отверстие и помчался по коридору, не обращая внимания на несущиеся вслед крики Толстой Тёти:

— Пир вот-вот начнётся, можешь не успеть!

Но Гарри не собирался на пир…

Почему, когда совсем не нужно, везде полно привидений, а сейчас…

Он бежал по лестницам, по коридорам и не видел никого, ни мёртвых, ни живых. Очевидно, все в Большом зале. Перед кабинетом заклинаний Гарри выдохся, резко остановился и безутешно подумал, что придётся ждать до конца пира…

Но именно тогда, когда он потерял последнюю надежду, в конце коридора проплыла прозрачная фигура.

— Эй! Эй, Ник! НИК!

Сэр Николас де Мимси-Порпиньон обернулся, просунув сквозь стену ненадёжно сидящую на шее голову в экстравагантной шляпе с пером.

— Добрый вечер, — призрак вытянул из стены всё тело и улыбнулся Гарри. — Значит, я не один опаздываю?

— Ник, можно тебя кое о чём спросить?

Почти Безголовый Ник сунул палец под тугой воротник и, в задумчивости, принялся его оттягивать. Это занятие он прекратил только тогда, когда чуть не перерезал себе шею окончательно.

— Э-м… сейчас, Гарри? — в явном замешательстве спросил Ник. — А подождать нельзя? Может быть, после пира?

— Нет… Ник… пожалуйста, — взмолился Гарри. — Мне очень нужно. Пойдём сюда.

Гарри открыл дверь в ближайший кабинет.

— Ну хорошо, — вздохнул Почти Безголовый Ник, смиряясь со своей участью. — Не могу сказать, что я этого не ждал.

Гарри вежливо открыл перед ним дверь, но призрак проскользнул сквозь стену.

— Ждал чего? — спросил Гарри, закрывая дверь.

— Что ты придёшь ко мне, — Ник подплыл к окну и посмотрел на тёмный двор. — Это случается время от времени… когда кто-то переживает… потерю.

— Значит, — сказал Гарри, не давая увести разговор в сторону, — ты был прав. Я пришёл.

Ник промолчал.

— Это потому, — начал Гарри, внезапно обнаружив, что разговор предстоит неловкий, — потому… что ты мёртвый. Но ты ведь здесь, правда?

Ник вздохнул, продолжая глядеть в окно.

— Так ведь? — настаивал Гарри. — Ты умер, но я с тобой разговариваю… ты можешь ходить по «Хогварцу» и всё такое, правда?

— Да, — еле слышно подтвердил Почти Безголовый Ник. — Могу ходить и говорить, да.

— Значит, ты вернулся оттуда, да? — напористо продолжал Гарри. — Люди могут оттуда возвращаться, верно? В виде привидений. Полностью исчезать необязательно. Да? — нетерпеливо прибавил он, поскольку Ник молчал.

Призрак поколебался, затем промолвил:

— Не все могут возвращаться в виде привидений.

— Что ты хочешь этим сказать? — тут же спросил Гарри.

— Только… колдуны.

— А, — всего и сказал Гарри. Он чуть не засмеялся от облегчения. — Тогда всё в порядке! Тот, о ком я говорю, колдун. Значит, он может вернуться, да?

Ник отвернулся от окна и трагически посмотрел на Гарри.

— Он не вернётся.

— Кто?

— Сириус Блэк, — ответил Ник.

— Но ты же вернулся! — гневно закричал Гарри. — Ты вернулся!… Ты умер… но не исчез…

— Колдуны могут оставить на земле свой отпечаток, который бледной тенью станет бродить там, где когда-то бывали их живые тела, — горестно проговорил Ник. — Однако редкие колдуны выбирают этот путь.

— Почему? — спросил Гарри. — В любом случае… неважно… Пусть это не принято, Сириус вернётся, я знаю, что вернётся.

И так сильна была его вера, что он повернулся к двери, чтобы встретить Сириуса, перламутрово-белого, прозрачного, но улыбающегося, спешащего навстречу.

— Он не вернётся, — повторил Ник. — Очевидно, что он… пошёл дальше.

— Что значит «дальше»? — выпалил Гарри. — Куда «дальше»? Слушай… вообще, что бывает, когда умираешь? Куда надо идти? Почему не все возвращаются? Почему здесь не так уж много привидений? Почему…?

— Я не знаю ответов на эти вопросы, — отозвался Ник.

— Но ты же мёртвый, — устало сказал Гарри. — Кто может знать лучше тебя?

— Я боялся смерти, — пробормотал Ник. — И решил остаться. Иногда я думаю, что мне, наверное, следовало бы… понимаешь, это ведь не тут и не там… точнее, я не тут и не там… — Он издал тихий, печальный смешок. — Я ничего не знаю о таинстве смерти, Гарри, поскольку вместо неё выбрал жалкое подобие жизни. Насколько мне известно, учёные колдуны в департаменте тайн исследуют эти вопросы…

— Не говори мне о департаменте тайн! — свирепо крикнул Гарри.

— Извини, что не помог, — мягко произнёс Ник. — Ну… надеюсь, ты меня извинишь… понимаешь, пир…

И вышел из комнаты, оставив Гарри в одиночестве. Гарри стоял и невидящим взглядом смотрел на стену, за которой исчез призрак.

Лишившись надежды увидеть Сириуса или поговорить с ним, он словно бы во второй раз потерял своего крёстного отца. Гарри грустно побрёл по пустынному замку. Наверно, он уже никогда не будет весёлым…

Свернув в коридор, где висел портрет Толстой Тёти, он увидел, что кто-то вешает на доску объявлений какую-то бумажку, и, присмотревшись повнимательнее, понял, что это Луна. Спрятаться было некуда, она, скорее всего, слышала шаги, и вообще, у Гарри не было сил прятаться.

— Привет, — неопределённым тоном сказала Луна, оглядываясь и отходя от доски.

— Почему ты не на пиру? — спросил Гарри.

— Понимаешь, я осталась без вещей, — преспокойно объяснила Луна. — У меня всё время что-нибудь крадут и прячут. А сегодня последний вечер, надо всё собрать, вот я и развешиваю объявления.

И она показала на доску, на список пропавших у неё вещей и книг, завершающийся слёзной просьбой их вернуть.

В груди Гарри зашевелилось какое-то непонятное чувство, но не злость и не горе, которые переполняли его после смерти Сириуса. Прошло несколько секунд, прежде чем он осознал, что это жалость.

— Почему они прячут твои вещи? — спросил он, хмуря лоб.

— О… ну… — она пожала плечами. — Наверно, потому, что считают меня странной. Меня ведь даже называют «Психуной» Лавгуд.

Гарри посмотрел на неё и ещё сильнее почувствовал жалость — до боли в груди.

— Это ещё не повод прятать твои вещи, — объявил он. — Хочешь, помогу их искать?

— Нет, спасибо, — улыбнулась Луна. — Сами вернутся, так всегда бывает. Просто я надеялась уложить их сегодня вечером. Но… ты-то почему не на пиру?

Гарри пожал плечами.

— Не хочется.

— Понимаю, — Луна странно посмотрела на него туманными, выпуклыми глазами. — Я так и подумала. Тот человек, которого убили Упивающиеся Смертью, был твоим крёстным, да? Мне Джинни сказала.

Гарри коротко кивнул. Удивительно, но его не раздражает, что Луна говорит о Сириусе. Тут он вспомнил, что она, как и он, тоже видит тестралей.

— А у тебя, — начал он. — Я хочу сказать… у тебя умер кто-то из близких?

— Да, — просто ответила Луна. — Мама. Знаешь, она была необыкновенная ведьма, но только любила экспериментировать, и однажды её заклятие сработало совсем не так как надо. Мне было девять.

— Мне жаль, — промямлил Гарри.

— Да, это было очень тяжело, — лёгким тоном сказала Луна. — И мне до сих пор бывает очень грустно. Но у меня есть папа. И вообще, я ведь её ещё увижу.

— Точно? — неуверенно спросил Гарри.