Григорий Остер - Остров Эскадо

Как только Брюк закончил приписывать нолики, в магазин пришли покупатели. Маляр Ваня Гогов и хозяин чайной Чань Дзынь. Они договорились, что Ваня за двадцать эскадо покрасит чайную новой краской, а то старая совсем облупилась, и решили это дело обмыть: выпить на двоих маленькую бутылочку свекольного сока. На острове Эскадо был такой обычай: кто с кем о чем-то договорился — пьют вместе свекольный сок.

— Здравствуй, — сказали покупатели, пожимая Брюку руку. — Какой у тебя замечательный магазин, полным-полно Очень Нужных Вещей. Сейчас мы у тебя купим бутылочку свекольного сока.

— И правильно сделаете! — обрадовался Брюк. — Только подождите, я еще нолик припишу. Вот! Пожалуйста. Эта бутылочка сока стоит триста эскадо.

— Как триста? — оторопели покупатели. — Еще вчера вечером она стоила три.

— Ничего не поделаешь, цены растут, — сказал Брюк и хихикнул. — Как грибы.

— Тогда мы лучше не будем покупать такой дорогой сок, — переглянулись покупатели и выскочили из магазина как угорелые.

— Жадины! Говядины! — крикнул им вслед Брюк. — Ну и не надо. Другие купят. Еще спасибо скажут!

В душе у Брюка щекотало все сильней. Там вовсю кипела, бурлила жадность.

«Нет, ноликов маловато», — прикинул Брюк и стал приписывать к ценам новые нолики. Один за другим. Теперь чайная ложечка в его магазине стоила сто тысяч эскадо. А телевизор — двадцать миллионов.

Покупатели, заглянувшие в магазин, выскакивали оттуда как ошпаренные. Держась за карманы, мчались по улицам кто куда.

Заразившийся жадностью Брюк напрасно думал, что его вещи стоят так дорого. На самом деле они не стоили ничего — никто не собирался их за такие деньги покупать. Брюк чувствовал, что ужасно богат, а был уже почти нищий.

У маляра Вани и Чань Дзыня не было в карманах золотых жадностей, но они пожали Брюку руку, ту самую, которой он клал зубную монету в карман, поэтому Ваня и Чань Дзынь тоже немножко заразились.

— Ванечка, — сладко улыбаясь, сказал Чань Дзынь, — за покраску чайной я заплачу тебе не двадцать эскадо, а в два раза меньше. Десять. Так будет лучше.

— Лучше будет наоборот, — широко улыбнулся Ваня Гогов. — Ты заплатишь не двадцать, а сорок. В два раза больше. А то не покрашу.

— И не крась. Пусть стоит облупленная.

Прибежав в свою облупленную чайную, Чань Дзынь стал брать с посетителей за чашку чая не три с половиной серебряных эскадушки, как раньше, а целых семь.

Эпидемия жадности на острове росла, как надувной шар. Пираты крались по улицам, подбрасывали жителям новые ужасные монеты-таблетки.

Монеты попадали в карманы деловых людей и предпринимателей, толкали их на стыдные дела. Деловые люди садились в лужу, с ног до головы пачкали репутацию и пятнали свое имя.

В карман предпринимателя по имени Ротик попали сразу две золотые жадности.

На самом деле Ротика звали Ротешуцбанлигузмайертик. Но когда его мама впервые услышала имя своего ребеночка, она испугалась, сказала: «Я буду называть его Ротик, а вы как хотите».

С тех пор все называли Ротешуцбанлигузмайертика просто Ротик, но он сам мысленно всегда называл себя полным именем Ротешуцбанлигузмайертик. И гордился внутри себя.

Две золотые жадности толкнули Ротика на чрезвычайно позорное дело. Если б не жадность, предприниматель, гордящийся своим именем, никогда б не решился такое предпринять. Ротик задумал построить кошмарное предприятие — завод по производству ремней. Для пап.

Надо сказать, что никаких ремней у пап на острове Эскадо совсем не было. Папы с самого начала, еще собираясь ца остров, твердо решили:

— Ремни с собой не берем, детей пороть не будем. Будем так воспитывать. Словами.

Но, конечно, со временем многие папы о таком решении пожалели. Стали с тихой грустью вспоминать свои старые ремни. И заразившийся жадностью Ротик решил этим попользоваться.

— Каждый папа, — шептал расчетливый Ротик, — купит у меня по два ремня. Чтоб не терять время на вытаскивание. Один в брюках, другим — лупи. На здоровье. А кто-нибудь купит три. Чтоб пороть двумя сразу. А третий — в брюках. Запасной.

Ротик был человек богатый. Схватил все свои деньги, быстро вложил их в строительство завода ремней. Известно: чем больше денег вкладываешь в строительство, тем быстрей оно идет. Ротик вложил столько денег, что завод ремней построился буквально за один час. От жадности Ротик не жалел денег на строительство. Надеялся заработать на ремнях в сто раз больше. Жадность щекотала его изнутри.

Завод построился. Быстро начал выпускать ремни. Ремни немедленно поступили в продажу. Стали продаваться на каждом углу. Продавцы ремней стыдились предлагать свой товар открыто, но они уже болели жадностью, не краснея, показывали ремни из-под полы, тайком шептали:

— Купите! Не пожалеете! Очень улучшает поведение мальчиков. И девочки сразу как шелковые становятся. Незаменимая в хозяйстве вещь.

И представьте себе, папы покупали. Почти все. А дети острова Эскадо спокойно возвращались из школы, йесли домой дневники, ни о чем таком не догадывались.

Президент Синдирелла тоже не догадывалась. Ни про ремни, ни про жадность, которая уже щекотала очень многих. Сама крупная девочка тоже чувствовала иногда щекотку. Но, к счастью, это была пока не жадность, это Наташка шла про нее сообщать.

Наташка спешила без отдыхов и передышек. Карабкалась, не жалея сил. Преодолев ужасно крутой побьем, она вышла наконец на плечо Президента. Тут уже было недалеко и до ушей.

— Надо перевести дух, — сказала себе букашка. — Один отдых и одна передышка. Без них я не обойдусь. А потом дальше полезу.

Наташка присела на широком плече крупной девочки, вытянула свои маленькие, усталые ножки.

— Приляг на минуточку, — разрешила она себе. — Только не спи.

И задремала.

А Плинтус и Шприц не дремали. Бодро бегали по острову, подсовывали монеты разным жителям. Рассовали уже почти все.

Штук пять запихали в карманы одной честной компании, которая собралась посидеть на скамеечке, обсудить свои дела.

Это была акционерная компания. Под названием ЖеЖеЖе. Компания ЖеЖеЖе играла со всеми желающими в интересную игру. Предлагала людям акции. Такие обещания на бумажках. На них написано: «Купите нашу акцию, а мы за это скоро часто будем давать вам по кучке денег. Честное слово!»

Многие жители острова верили таким обещаниям, охотно брали акции, и честной компании весело жилось. Она часто собиралась вместе, думала: «Надо побольше бумажек с обещаниями написать. А потом каждое обещание выполнить».

И вот как раз когда вся компания сидела на скамеечке и собиралась выполнять свои обещания, пираты подкрались, напихали ей в карманы своих ужасных монет.

Честная компания тут же тяжело заболела жадностью, решила своих обещаний не выполнять.

— Давайте никому ничего не давать, — стала договариваться между собой компания.

— Правильно. Зачем отдавать? Лучше себе все кучки денег оставим.

— Шикарная мысль! Так и сделаем!

— Скажем: «Чур, мы с вами больше не играем». И под скамейку спрячемся.

Заболевшая жадностью компания ЖеЖеЖе забралась под скамейку, никому ни одной кучки денег не дала. Жители острова очень обиделись.

— Эта ЖеЖеЖе, — кричали они, — все уши нам своими обещаниями прожужжала, а теперь мы с носом остались! И жаловаться некому! Скажут: зачем сами с плохой компанией в нечестные игры играли? Все! В одиночестве гулять будем! Ни к каким компаниям близко не подойдем.

Капитан Плинтус и адмирал Шприц были уже далеко. На другом конце острова. Искали, куда бы последнюю монету пристроить.

— Сейчас тринадцатую подсунем, — гундосил Шприц, — и можно спокойно с острова удирать.

— Хорошо пометили, — соглашался Плинтус.

Оба пирата были довольны, чувствовали, что месть удалась.

А букашка Наташка тихо посапывала на плече Президента. И визжала во сне. Ей снова снился сон. Тот самый. Про саблю и соплю. Но теперь Наташка знала, про какую тайну ей сон снится. От страха она даже не заметила, что сабля у здоровенного пирата игрушечная. Зато хорошо разглядела его искусственную ногу. Нога была добротно сложена из крепких красных кирпичей. Если такой пихнут — закачаешься.

«Не ходи к ушам. Не встревай в чужие дела! Не выдавай тайну! Ох, пожалеешь! Мы тебя так отделаем! Будешь иметь бледный вид и худые ноги!» — хором грозились пираты.

Наташка проснулась вся в холодном поту.

«Не пойду! — решила испуганная букашка. — Не буду в чужие уши встревать. Ничего никому не скажу. У меня и так ноги худые!»