Александр Папченко - Давно не пахло земляникой

«Вот он, ребенок», — догадался Волька, с высоты своего положения разглядывая незнакомую девчонку.

— А меня зовут Анастасия Ивановна, — представилась женщина, дождавшись, когда Волька наконец перестанет сучить ногами и руками, застегивая под простыней пуговицы.

— А меня — Волька, — шмыгнул носом Волька. — Шаляпин.

Инна почему-то хмыкнула.

Волька тяжело вздохнул и полез со второй полки вниз.

— И не спорь… — вернулась Анастасия Ивановна к прерванному разговору с Инной. Было заметно, что препирательство с Инной доставляло Анастасии Ивановне удовольствие. Во всяком случае припиралась она азартно.

— Ну, если вы так настаиваете… — Инна плюхнулась на сиденье. — А вот он — кто? В таком случае? А? — указывая на Вольку, спросила Инна. — Ага-а! Не знаете! А я вот уверенна, что он — крыса! Вон какие у него уши! Правда, мальчик, ты ведь крыса?

— Я? — очень удивился Волька. Странная была манера шутить у его новых попутчиков.

— Уши, уши! — возмутилась Анастасия Ивановна. — Подумаешь, уши! Уши у него, между прочим, вполне заурядные. И кстати, именно его уши говорят о его крысиной сущности. Как у моего Василия.

— Ой-ой-ой. Можно подумать, — схватилась за голову Инна. — А то я не знаю Василия Семеновича. Во-первых, он, — Инна опять указала на Вольку, он столько не пьет, как Василий Семенович. Мальчик, ты водку пьешь?

— Нет… — нахмурился Волька, — не пью, девочка.

Но Инна не заметила ехидного Волькиного тона. Или не захотела заметить.

— Будешь, — сказала Инна. — Если ты крыса — будешь. Если ты, как Василий Семенович, — много будешь.

— Прошу не полоскать нетрезвое имя моего бывшего мужа! Оно и так… — Анастасия Ивановна мотнула головой, словно отгоняя нехорошие мысли, и постучала себя по лбу пальцами. — Просто ужасно болит голова. Ужасно просто. Наверно, сегодня магнитные бури.

Всю неделю перед отъездом Вольки в далекий Крым, когда уже были куплены билеты и стало ясно, что Волька поедете обязательно, бабуля объясняла внуку, какие бывают нехорошие люди на свете. И особенно в поездах. Как они выглядят, эти нехорошие люди, какие разговоры ведут и как грабят и режут довечивых маленьких детей, путешествующих без сопровождения взрослых. И хотя Волька понимал беспокойство бабули за судьбу внука, но большинство ценных советов и рекомендаций пропустил тогда мимо ушей. Теперь же, наблюдая странное поведение попутчиц, Волька задним числом пришел к выводу, что в словах бабули была ценная информация. Уже одно то, что его постоянно сравнивали с животными, раздражало Вольку и неприятно коробило. Такую чепуху или наподобие обычно городил в состоянии крайнего подпития живущий по соседству с Волькой дядя Прохор. По и то у дяди Прохора получалось складнее и интересней. Поразмыслив таким образом, Волька решил не расслабляться. Мало ли что можно ждать от этих психов.

— Сегодня пятое, — между тем заметила Инна, — а не седьмое. Значит, не магнитные бури.

— Да? — Анастасия Ивановна как-то подозрительно посмотрела на Вольку. Волька поежился.

— Он мог бы позвонить в конце концов, — невпопад заметила Инна и скорбно поглядела на Вольку.

«Вишу я над пропастью и ни о чем не жалею. А веревка сейчас треснет пополам», — вспомнил Волька строчку из прочитанных когда-то записок уцелевшего путешественника. И облизнул пересохшие губы.

— И туфли жмут… — пошевелила ногами Анастасия Ивановна. — И вообще… Какой скудный выбор в ресторане. Нет чтобы устриц с белым вином предложить.

— Вот еще! — поморщилась Инна. — Устрицы! Ты ее ножом, а она пищит жалобно. Бр-р!

При слове «нож» Волька снова насторожился. Самое правильное было бы встать и под благовидным предлогом покинуть купе. Навсегда.

— Инна, закрой дверь. Сквозит невыносимо, — попросила Анастасия Ивановна, словно читала Волькины мысли.

Инна встала и закрыла.

«Они, наверное, меня за беззащитного принимают. За доверчивого идиота. За человека, над которым можно издеваться. За хлюпика. Уши мои не нравятся. Мало ли что мне у вас тоже не нравится! Зачем же сразу за нож хвататься?!» — разозлился Волька и после некоторой паузы сипло произнес:

— Я этот… каратист!

Но вопреки ожиданиям попутчицы не отреагировали на Волькино заявление должным образом. Как будто пропустили его мимо ушей. Анастасия Ивановна скользнула по Вольке взглядом и заметила:

— Нет, все-таки сегодня, наверное, бури.

— Он мог бы проводить, — вздохнула печально Инна.

«Они не врубились», — догадался Волька и уже громче повторил:

— Каратист. Опасный.

Анастасия Ивановна повернулась всем своим улыбчивым лицом к Вольке и зачем-то поправила прическу.

— Что? — переспросила она.

— Мальчик — каратист, — ответила за Вольку Инна.

— Да! — почувствовав в голосе Инны издевательские нотки, треснул кулаком по столу Волька. — Мы вообще кирпичи ломаем!

Стаканы подпрыгнули, расплескивая чай. Анастасия Ивановна отшатнулась.

— Пяткой в ухо — и копыта кверху! — добавил Волька и вновь треснул кулаком по столу. Надо было, конечно, врезать ногой, — это гораздо сильнее впечатляет, — но он не сообразил вовремя.

— Вы лошадей бьете? — задала дурацкий вопрос Анастасия Ивановна. По ее лицу нельзя было понять, или она действительно испугалась или подначивает Вольку.

— Копыта кверху — это значит «отдать концы», «сыграть в ящик», «дать дуба», — перевела Инна как специалист по бандитскому жаргону. И тоже нельзя было понять, серьезно она принимает Волькино заявление или ехидничает.

— Издеваетесь?! — шмыгнул носом Волька. — Ну-ну! Доиздеваетесь, только поздно будет!

В купе стало тихо. Лишь колеса гремели на рельсовых стыках. Полоскалась на ветру занавеска. В распахнутое окно влетал теплый ветер, отчего на Волькиной макушке шевелились выгоревшие волосы.

Анастасия Ивановна и Инна с любопытством разглядывали Вольку. И опять же трудно было понять, с любопытством или с издевкой.

— Молчите? — спросил Волька. — Ну-ну! Домолчитесь, только поздно будет.

Тут Волька задумался, что бы еще такое сказать значительное, но так как в голову ничего не приходило, он еще раз на всякий случай треснул кулаком по столу.

— Что здесь происходит? — повернувшись к Инне, спросила Анастасия Ивановна. — Это… Это что такое?! — возмутилась Анастасия Ивановна, указывая на Вольку.

Инна забралась с ногами на сиденье и не ответила. Анастасия Ивановна растерянно огляделась. Как опоздавший в театре, и слабым голосом позвала:

— Проводник…

— Это мне проводника звать надо, — Волька подул на покрасневшую от ударов руку. — Какая я вам крыса? Подумаешь… Уши! У вас тоже, может, уши оттопыренные, так что, их тоже — ножом! Да?! Может, вы психи какие!

Тут наконец до Инны дошло, в чем дело. Она повалилась на сиденье и стала хохотать. Ее просто корчило от смеха. Она просто умирала.

— я вам, тетя, говорила, что вы… что вы с вашими гороскопами… с вашими методами определения дня рождения по ушам… тетя! — хохотала Инна и никак не могла остановиться.

У Вольки в голове тоже слегка прояснилось. Конечно, как это он сразу не догадался! Все эти свиньи, все эти крысы — это же все из гороскопов! Вот это дело! Как же теперь быть? Как же он, Волька, сразу не догадался? А теперь эти точно подумают, что он какой-нибудь отсталый. Какой-нибудь несовременный. А ведь и нужно-то было всего ничего — поддержать разговор. Порассуждать о животных и их повадках. Тьфу!

— Да-а! — протянула тетя. — Уму непостижимо, что где-то не придают значения гороскопам. Да-а! Город есть город, провинция есть провинция. И никогда им не встретиться… А может быть, это и к лучшему. — Говоря это, Анастасия Ивановна достала маникюрный набор и принялась за ногти.

Тем временем Инна перестала хохотать и тщетно пыталась придать лицу былое скорбное выражение.

«Ну, это ладно, — подумал Волька. — Это выяснилось. Это гороскопы. Но что пищит, когда они его едят?»

— А вы действительно каратист? — между тем спросила Инна.

— А-а это… — покосился Волька на свою ушибленную руку. — Это да. Каратист. Правда, еще не такой, как Янчик Пузаковский.

— Пузаковский? — заинтересовалась Инна.

— Мой друг. Он, правда, заикается, но это все равно не помешало ему. Потому что он творчески подходит. Я даже думаю, что он китайцев обогнал.

— Это как же?

— Как? Ну, вот как китайцы ломают кирпич?

— Ну, рукой… Об голову еще. Я по видакам видела, фильм с этим… Брюсом Ли.

— Вот именно, — обрадовался Волька, — об голову. А Янчик — головой! Когда я уезжал… За день до того, как я, значит, уехал, он приходит. Я ему: «Ты чего, приперся?» А он, молча так, устанавливает кирпич на палисаднике, на этой… поперечине. Разбегается пр-р — рофессионально… Делает так, — Волька хищно набычился, словно собирался боднуть Анастасию Ивановну в живот, — и ка-ак врежется головой в кирпич!