Семён Ласкин - Саня Дырочкин — человек семейный

Все двинулись в переулок, потом на узкую улицу, потом на широкую, а там оказался большой магазин, и Решетилов издалека закричал высокой и худой продавщице, что он ведёт к ней замечательного покупателя, бывшего подполковника Дырочкина, талантливого человека.

Потом Решетилов носился по магазину, прицеливался в продавщицу, которую, оказывается, звали Валечкой, давал иногда поглядеть в глазок киноаппарата папе и маме.

Но больше всего в магазине досталось Мотьке. Её сажали то на прилавок, то на колени к Валечке, свистели, чтобы она ставила уши, как овчарка, ждали, когда она начнёт удивляться, перекатывать голову с уха на ухо.

Валечка почёсывала Мотьке подбородок, а Решетилов заходил с разных сторон, падал на колено и словно расстреливал их мелкими очередями из киноаппарата.

Из магазина все вышли увешанные покупками.

Хотя справедливее было бы вначале всё рассказать про маму, но я попробую немного про Мотю.

Порода у Мотьки глубоко аристократическая. В Англии в далёкие времена ни один порядочный лорд не выходил на улицу без такой собаки. Говорят, это их, лордов, украшало и подчёркивало лордское происхождение.

На английском языке скай означает голубой или небесный. И если в пасмурные дни Мотька кажется чёрно-бурой — седина сочетается у неё с чёрной шерстью, — то на солнце Мотька вся переливается и искрится, кажется голубой.

А для слова небесный у нас есть другое объяснение.

Вот уже много лет мой папа дружит с польскими лётчиками, и особенно с полковником польской авиации паном Адамом Грачевским, человеком большой души. Понял я это сразу, как только увидел пана Адама в нашей квартире. Был он такой огромный, что в какую бы сторону я ни смотрел, всюду видел пана полковника с его широкой улыбкой. А когда пан Адам обнял моего папу, то я чуточку испугался, потому что папа исчез в его объятиях.

И тут все быстро заговорили по-польски и по-русски, и по лицу пана полковника стало ясно, что он очень счастлив видеть всех нас. Потом они смеялись, похлопывали друг друга по плечам, снова что-то рассказывали и были этим разговором чрезвычайно довольны.

А через несколько месяцев папа слетал в Польшу к пану Адаму. Пан Грачевский не отходил от папы и всё время сожалел, что мама осталась дома, не прилетела погостить. И вот, когда папа собрался на Родину и с ним стали прощаться польские лётчики, то вдруг на аэродроме появился пан Адам Грачевский, который не бежал, а скорее летел в папину сторону. В руках у пана полковника была корзина.

— Пан Дырочкин! — запыхавшись, говорил пан Грачевский. — Мы с женой Марьей долго думали, какой подарок можно сделать вашей жене пани Ольге и вашему сыну Санечке…

И пан полковник стал раскачивать корзину, и там что-то запищало и завякало.

— Дело в том, — продолжал пан Грачевский, — что недавно моя любимая собака Люсьенка принесла нам девять замечательных щеняток-скайчиков. Все они неописуемого ума и удивительной красоты и прекрасного происхождения.

Папа побледнел. Но полковник попросил папу не падать в обморок, а поглядеть в корзину.

— Конечно, — поторопился объяснить пан полковник, — с собой у меня всего один скай, но, поверьте, из самых замечательных. А к щенку я прикладываю собачий паспорт, куда уже записана ваша фамилия, а поэтому считайте, пан подполковник Дырочкин, его равноправным членом вашей семьи.

И польские лётчики рассмеялись, так им понравилась шутка пана полковника Адама Грачевского.

— А как же его назвать? — поинтересовался папа.

— Как хотите, — сказал пан полковник, — но только на букву «ж». Всё дело в том, что предыдущие дети нашей Люсьенки были на букву «е», значит, новые должны называться следующей буквой алфавита.

Домой папа явился с корзиной, чем чрезвычайно удивил маму. Он молча поставил корзину на стол, и корзина тут же заплакала и заурчала.

— Что это, Боря? — с ужасом спросила мама.

Папа сунул в корзину руку и достал оттуда маленький чёрный комочек.

— У нас же маленький сын! Как ты мог привезти такую животину?

— Но, говорят, без собаки ребёнок может вырасти эгоистом, — сказал папа. — В Польше все так считают.

Спорить было поздно, поэтому мама достала блюдце, налила молока и поставила рядом с блюдцем щенка.

— Надо бы ему придумать имя, — сказал папа и тут же объяснил, на какую букву им думать.

— Жучка! — воскликнула мама.

— Фу! — Папа был возмущён. — Собака лордской породы, а имя, как у дворняжки.

Тем временем щенок лёг в молоко и, не сходя с места, работал языком.

— Плохо, что собака сидит в молоке, — заволновалась мама. — Негигиенично.

И мама стала вынимать псинку из миски, но псинка стала цепляться когтями, молоко расплескалось.

— Жмота! — сказала мама. — Жуткая жадина!

— Идея! — воскликнул папа. — Жмотика, вот как мы её назовём!

— Жмотика?! — удивилась мама. — А как же короче?

— Мотя, — сразу же предложил папа. — Редкое, сочное имя. — И он тут же позвал псинку: — Мотенька! Мотенька! Мотя!..

Так все завершилось. Мотька стала расти со мной вместе, и если покупали молоко мне, то обязательно отливали Моте. Нас не разделяли. Мама не хотела, чтобы я рос эгоистом.

Правда, сложности были. Как только у Мотьки начали прорезаться зубы и зачесались дёсны, она принялась подгрызать углы полированного шкафа. А однажды случилось такое, что папа чуть из-за Мотьки не опоздал на боевое задание.

Утром папа поднялся, когда все спали, пожикал по щекам бритвой, поел и пошёл надевать ботинки. И ужас! Левый ботинок укоротился настолько, что папа решил — что полуботинок.

— Она съела военную обувь! — закричал папа, забыв, что мы ещё не проснулись.

— Господи! — вскочила мама. — Совсем распустили собаку! Скоро она подожжёт квартиру!

Папа был вне себя. Он бросился к Мотьке, чтобы сурово наказать псинку, но мама неожиданно закрыла её своей грудью.

— Не тронь ребёнка! У неё чешутся зубы!

— А у меня руки! — зарычал папа.

Но мама была непреклонна. Детей она не могла давать в обиду. Какой же иначе она была бы детский доктор?!

«У каждого человека должен быть свой участок», — так говорит мама. Другими словами, то место, где бы человек чувствовал себя хозяином, где бы другим без него не обойтись».

Я пока такого участка не имею, разве что Мотькин пустырь, куда она без меня выходить не может.

А вот кто свой участок имеет, так это моя мама, она даже называется участковый врач. Если моя мама на работу не выйдет, то многим на её участке будет нехорошо. А папа, хотя он и боевой сокол, считает, что мама героическая женщина, если она согласилась взять участок в своём же доме.

— У тебя не будет ни дня, ни ночи, — предупреждал её папа. — К тебе люди в любое время за помощью пойдут…

Но мама была непреклонна.

— Я этого не хочу, Боря. Именно — я! И никто другой. Как в военном городке. Зато подумай: каждую семью, каждого ребёнка я буду знать. И когда в ясли пойдёт, и когда в садик, и когда в школу.

И папа ничего не ответил, — по всему было видно, что мама права. Поднимается мама чуть свет, квартиру приберёт, завтрак приготовит, позвонит в регистратуру и обязательно поинтересуется: нет ли на её участке высокой температуры? Если есть — мама вначале к тяжёлому больному забежит, а уж тогда идёт в поликлинику и там принимает лёгких. Вечером мы собираемся все вместе. Я — на диване с книжкой, папа — у телевизора, Мотька — на ковре, мама — за столом с «историями болезни».

Сидим, занимаемся своими делами. Иногда мама сбегает на кухню — что-то у неё варится — и тут же назад. А Мотька даже головы не поднимет, разве поведёт ухом, покажет, что она мамино движение заметила. И вдруг… Сколько этих «вдруг» бывало в нашей жизни! — звонок в дверь. Папа повернётся в мамину сторону, — какая печаль в его глазах! Но поздно… Мама отодвинет стул, пойдёт в коридор как-то подчёркнуто спокойно. И начинается шёпот.

— Вы уж извините, Ольга Алексеевна, заболел Миша… Температура. Горит прямо, не могли бы вы взглянуть на мальчика…

— Конечно, конечно, — скажет мама.

— Я на работе разнервничался, в такую рань прибежал!

Папа буркнет:

— Ничего себе — «рань», половина двенадцатого! Люди спать ложатся…

А дело в том, что Мишкин дедушка администратор театра. Мама говорит, что дедушка Фешин человек хороший, но уже давно день перепутал с ночью — такая у него работа. Мишка говорит, что он дедушку почти не видит, им как-то не встретиться. Когда Мишка в школу идёт — дедушка спит. Мишка из школы — дедушка не проснулся. Мишка ложится спать, дедушка в театре. А дедушка Фешин пока в коридоре ждёт маму, с Мотькой общается.

— Извини, — говорит, — псинка, я конфетку забыл.

Мотька слово «конфетка» хорошо знает.