Любовь Воронкова - Девочка из города (сборник)

Аниске не хотелось идти в деревню. Она встала у пруда и прислонилась к ветле. Что-то случилось с ее сердцем, что-то как будто сломалось в нем. Светлана уехала – вот еще следы колес видны на дороге… За что было Аниске так любить ее? Но так уж устроен человек – любит и сам не знает за что. И даже когда поймет, что напрасно, то и тогда все еще любит, хотя и не ждет ничего.

Аниска стояла в пустом поле, у темного неподвижного пруда, и ей казалось, что она сейчас совсем одна на всей земле…

Что-то зашумело в небе, легким шелестом зашумело над головой.

Аниска посмотрела вверх – над нею летела стая диких гусей. Они летели вереницей и тихонько покрикивали. Если бы Аниска могла обернуться сейчас же птицей! Как бы весело, как бы радостно было лететь вместе с ними в этой дружной большой стае, вместе со всеми радоваться утреннему солнцу! Аниска была бы такая же, как все, – хорошая, добрая, веселая! И никто бы не называл ее Косулей!

И вдруг тоска, словно костер, охватила Аниску. Она выбежала на открытое поле, подняла руки к улетающей стае и закричала:

– Гуси-лебеди! Бросьте мне по перышку! Бросьте, бросьте мне по перышку!

Но гуси-лебеди, все так же медленно взмахивая крыльями, улетали все дальше и дальше… Все глуше и глуше становился в небе негромкий птичий разговор… Вот уж и пролетели над полем. А вот и совсем растаяли в холодной небесной синеве…

Тихо стало кругом. Только жесткая осока шуршала под ветром да сизая верба роняла узкие листья в неподвижную темную воду.

Аниска, понурив голову, брела по стерне.

Чей-то тонкий голос доносился к ней с дальнего края поля, кто-то кричал, звал, аукал… Кто кричит? Кого зовут? Аниска не прислушивалась – ее звать никто не станет.

– Анис-ка-а! Ау-у!

Аниска остановилась. По полю мелькало пестрое платье – это Катя бежит, это ее пестрое платье и пушистая, как одуванчик, голова…

– Куда она, – прошептала Аниска, – зачем?

Катя бежала к ней.

– Ну, чего ты! – накинулась на нее Катя, еле переводя дух. – Кричу, кричу! Глухая ты, что ли?

Аниска молча глядела на нее широкими затуманенными глазами.

Катя молча глядела на Аниску спокойными, ожидающими глазами. Солнце просвечивало сквозь ее белесые волосы, торчавшие над голубой ленточкой, и голова ее была похожа на пушистый одуванчик.

– Пойдем. Чего одна тут ходишь? Тебя ищут, а ты ходишь тут!

– Кто ищет?

– Анна Дмитриевна пришла. Велела всем завтра в школу. Будет беседу с нами проводить.

– Со мной-то беседу проводить не будет. Чего ей со мной-то?

– А вот и будет. Сама сказала. Всех пионеров соберем, говорит, и всех, кто еще не пионер. Принимать будем скоро, на Октябрьскую, говорит. Вот.

Аниска незаметно вздохнула:

– Меня-то принимать не будут…

Катя рассердилась:

– Не знаешь ничего. Бегаешь тут и не знаешь ничего. Танюшка только начала было: «А наша Аниска драчунья – как же ее принимать?» А Анна Дмитриевна: «Надо же разобраться – почему драчунья? А может, она дерется потому, что беззащитного защищает?» Так и сказала. Вот.

Аниска внимательно посмотрела на Катю. Правду говорит? Придумывает?

Но Катя не стала больше разговаривать. Она подала Аниске руку и повела за собой. И рука у Кати была крепкая и теплая, какою всегда бывает рука друга.