Бьянка Питцорно - Когда мы были маленькими

То, что Элиза не выросла дикарем, полностью заслуга ее дядей, особенно дяди Леопольдо, брата-близнеца Элизиного отца, который стал ее официальным опекуном, когда она осиротела.

И вот когда Элизе было пять лет, мэр города распорядился, чтобы семья Маффеи освободила квартиру на полгода. Дело в том, что городской совет постановил отремонтировать пострадавшие от бомбардировок дома, и жильцам предстояло на время работ найти себе другое пристанище. Друзья наперебой принялись предлагать семье Маффеи приютить их, и сначала, конечно, они собирались пожить в доме адвоката Пунтони, ведь он не просто отец Приски, лучшей подруги Элизы, но и сам лучший друг дяди Леопольдо, еще со школьной скамьи.

Но тут Пунтони тоже получили приказ освободить квартиру, и им пришлось уехать в загородный домик в Каповенто, где могла поместиться только одна семья. Теперь Элизе предстояло два месяца прожить не только вдали от дома, но и вдали от лучшей подруги.

Тогда бабушка Лукреция, дом которой совсем не пострадал от бомбардировок, известила семью Маффеи, что ее гостевые комнаты в их полном распоряжении.

Все три дяди Элизы заявили, что им все равно, где жить, пусть решает бабушка Мариучча. Бабушка Мариучча без колебаний выбрала дом своей старой няни Изолины.

— Мы с ней как родные, — объясняла бабушка Элизе. — Представь только, сколько раз она мыла мне попу и меняла пеленки, когда я была маленькой!

Приска очень удивлялась, что у такой старушки, как бабушка Мариучча, есть еще и няня. Но так оно и было: Элизиной бабушке тогда было шестьдесят пять, а няне — восемьдесят два. Она начала работать няней в шестнадцать лет и вслед за бабушкой Мариуччей воспитала всех ее четырех сыновей (папу Элизы и трех ее дядей). Двадцать лет назад няне Изолине пришлось, к своему великому огорчению, покинуть дом Маффеи и уйти на пенсию. Дом ее стоял прямо напротив виллы бабушки Лукреции, сначала няня жила там с больной родственницей. Теперь родственница умерла, и в квартире оставалась одна свободная спальня.

— Туда мы положим мальчиков, — распорядилась няня и одолжила у соседей три раскладушки. Элизе было смешно, что эти три огромных дядьки с бородой и усами будут спать в рядок, как семь гномов.

Самой ей вместе с бабушкой предстояло спать в комнате с няней.

— Как в казарме! — воскликнула бабушка Лукреция, когда узнала об этом. Ей было обидно, что сватья не приняла ее приглашение. Ведь на вилле столько свободных комнат! Что люди подумают?

— Хотя бы ты, Элиза, непременно должна переехать к нам.

Но Элиза не хотела.

— У тебя здесь много всего интересного, — объясняла она, — но ты не разрешаешь ни к чему прикасаться. Ты ничего мне не разрешаешь. Это опасно, то не гигиенично, не шуми, не трогай, разобьешь. Воспитанные девочки не свистят… Ты на все говоришь «нет».

— А что делать? — ответила бабушка Лукреция. — Кто-то же должен тебя воспитывать. Вот увидишь, эта размазня Мариучча тоже когда-нибудь скажет тебе «нет».

— Что ты! Она никогда мне так не скажет.

— Спорим?

Они поспорили на то, что если Элиза проиграет, то хотя бы три месяца проживет на вилле. Но Элиза была уверена, что выиграет.

Итак, она сложила в чемодан свою одежду и игрушки и переехала вместе с бабушкой и дядями к няне.

Не думайте только, что няня Изолина была какой-то ветхой старушкой, хотя ей и перевалило за восемьдесят. Наоборот. Это была невероятно высокая крупная женщина. Она говорила низким голосом и тайком выщипывала усы пинцетом для бровей, как вскоре обнаружила Элиза. Конечно, Элиза знала ее с рождения. Девочка не раз бывала у нее в гостях, они вместе гуляли, и няня часто приходила к ним на ужин. Но одно дело просто дружить, а другое — жить под одной крышей.

К тому же Изолина, хоть и давно ушла на пенсию, в душе все равно оставалась няней, а значит, считала себя в ответе за здоровье и воспитание каждого ребенка, который находился поблизости. Поэтому когда за ужином дядя Казимиро дал Элизе глотнуть белого вина, она очень возмутилась:

— Ты с ума сошел! Скажи спасибо, что сидишь на другом конце стола, не то схлопотал бы по шее!

— Я просто хотел выпить за твое гостеприимство, — оправдывался дядя Казимиро.

— А ты, Мариучча, почему разрешаешь ему это безобразие? — не сдавалась няня. — Ты что, не знаешь, что детям нельзя алкоголь? Даже нюхать нельзя!

И ведь правда. У Элизы уже как будто закружилась голова. Наверное, это вино ударило ей в голову, раз она стала так вызывающе себя вести, словно нарочно испытывая терпение бабушки Мариуччи и чуть не проиграв свой спор.

Когда пришло время ложиться спать, дяди отправились в свою комнату. Няня Изолина с трудом поднялась из-за стола.

— Ну-ка, Элиза, в кровать! Уже поздно, — произнесла она тоном, не терпящим возражений.

— Пусть бабушка меня уложит! — захныкала Элиза. Обычно она вела себя по-другому, но из-за этого вина ей было как-то не по себе и язык заплетался.

Бабушка промолчала.

— Мариучча, давай сразу договоримся, — взорвалась няня. — Кого будет слушаться девочка? Тебя или меня?

— Элиза — такая умница, — ответила бабушка. — Ей не надо никого слушаться. Она сама знает, что ей делать.

— Хорошо. Тогда я не вмешиваюсь, — сухо сказала няня. — Даже обсуждать это не буду. Спокойной ночи!

И она направилась в ванную.

Бабушка взяла на руки Элизу, у которой уже слипались глаза, и отнесла в комнату. Там стояли две большие кровати: нянина и бабушкина, которую дяди перевезли на тележке из их старого дома. А для Элизы няня велела притащить из подвала бледно-зеленую детскую кроватку с решеткой. Кроватку для малышей. Увидев ее, Элиза смертельно обиделась — ведь в пять лет человеку не нужны бортики, он и так не сваливается с кровати, — и заявила с вызовом:

— Я не буду здесь спать.

— Хорошо, солнышко, — сказала бабушка. — Будешь спать в моей кровати? Или поспишь на диване в гостиной?

— Нет.

— Давай попросим кого-нибудь из дядей, пусть поспит на диване, а ты на его кровати в комнате мальчиков.

— Нет, я не хочу туда. Я буду спать здесь, на полу, — заявила Элиза.

Бабушка и глазом не моргнула.

— На матрасе или прямо на полу? — спросила она, как будто это самое обычное дело.

— Постели на полу, — велела Элиза.

Бабушка послушалась, и девочка улеглась. Тут в комнату вошла няня Изолина в своей огромной белой ночной рубашке. Она даже не удостоила их взглядом и, встав на табуретку, вскарабкалась на свою кровать, которая под ее весом закачалась, как корабль, и заскрипела, как ржавая калитка.

Элиза с полу очарованно наблюдала за ней. Это была необычная кровать, никогда в жизни девочка не видела такой высокой и широкой кровати. Черная с блестящим латунным орнаментом в виде ангелочков и гирлянд из цветов и фруктов. Няня Изолина заказала ее пятьдесят лет назад у лучшего кузнеца, угрохав все свои сбережения, и таскала с собой во всех переездах семьи Маффеи. Когда Изолина стала тучной и тяжелой, она попросила Бальдассарре — он был инженером и мастером на все руки — укрепить кровать стальными прутьями под решеткой. Когда няня ушла на пенсию, она, разумеется, забрала кровать с собой в новый дом. Она утверждала, что с удовольствием унесла бы ее в могилу, не будь кровать такой громоздкой. Двуспальная кровать бабушки Мариуччи рядом с ней казалась просто игрушечной. Забравшись в постель, няня Изолина накрылась с головой простыней, несмотря на жару, и тут же захрапела.

Бабушка спросила у Элизы:

— Ты уверена, что тебе удобно?

Но девочка уже спала.

Правда, посреди ночи она проснулась оттого, что все тело у нее затекло: пол оказался слишком твердым. Ложиться в кроватку она и не думала. Просто стащила на пол матрас и улеглась на него.

— Ну и правильно, — сказала бабушка Мариучча на следующее утро.

Няня Изолина ничего не сказала. Она с удивительной легкостью перебралась через Элизу и направилась в ванную умываться, пока не проснулись «мальчики».

— Что мы будем делать с зеленой кроваткой? — спросила бабушка.

— Скажи, чтоб ее унесли обратно в подвал. Я решила, что отныне всегда буду спать на полу.

— Мне кажется, это отличная идея. Так ты не упадешь с кровати, и в комнате будет больше места, — одобрила бабушка. — Что ты будешь есть на завтрак, солнышко?

Элиза умылась, оделась и огляделась по сторонам, размышляя, чем бы заняться. Квартирка и правда довольно тесная. Няня на кухне чистила картошку, бабушка гладила в гостиной под радио, из которого неслась во всю мочь оперная музыка. Бабушка увлеченно подпевала:

А между тем от утюга было нестерпимо жарко, все-таки на дворе стоял июль. В такие дни бабушка Лукреция всегда прикрывала все ставни: люди думают, что в полутьме прохладнее. Дедушка Анастазио читал газету в саду под сенью лавра у пруда с золотыми рыбками, где дул легкий ветерок.