Бьянка Питцорно - Когда мы были маленькими

А между тем от утюга было нестерпимо жарко, все-таки на дворе стоял июль. В такие дни бабушка Лукреция всегда прикрывала все ставни: люди думают, что в полутьме прохладнее. Дедушка Анастазио читал газету в саду под сенью лавра у пруда с золотыми рыбками, где дул легкий ветерок.

В доме няни Изолины единственное укрытие — спальня. Няня там уже прибрала. Ставни прикрыты. В полутьме возвышается гигантская кровать хозяйки дома, застеленная строгим покрывалом из белого пике без единой складочки, которое ниспадает до самого пола. Элиза встала на четвереньки и заползла под кровать. Когда ее глаза привыкли к темноте, она с удивлением обнаружила, что там не хуже, чем в шалаше: можно сидеть выпрямившись и есть место для мебели.

Элиза притащила матрас, на котором спала ночью, и положила его в углу у стены. Еще туда поместился чемодан из-под игрушек вместо стола. Подушка вместо стула. Настольная лампа с бабушкиного комода. Довольная Элиза взяла бумагу и пастель, улеглась на пол и прорисовала все утро.

Она нарисовала Приску, которая катается на ослике в Каповенто, и Прискиного брата Габриеле, который погоняет стадо овец. Она осталась не очень довольна рисунком, потому что ослик вышел больше похожим на овцу, а овцы смахивали на кроликов.

Около полудня к ней зашла бабушка.

— Тебя к телефону синьора Лукреция. Куда ты запропастилась?

— Теперь я живу здесь, — объявила Элиза, выползая из-под пикейного покрывала.

В час пришли с работы дяди.

В комнату заглянула бабушка:

— Обед готов. Няня приготовила клецки с шалфеем. Иди скорее, а то остынут!

Элиза высунула голову из-под покрывала.

— Я буду есть тут.

Через пару минут полная тарелка дымящихся клецек вместе с приборами, стаканом и салфеткой проскользнула под покрывало. Элиза накрыла на чемодане и поела, очень довольная собой.

— А теперь сладкое! — объявила бабушка и просунула под кровать кусок шоколадного пудинга.

(Естественно, на блюдце. Бабушки никогда не кладут еду на пол.)

Только Элиза убрала со стола, как в щели между краем покрывала и полом показалась пара мужских ботинок.

Затем послышалось покашливание.

— В этом доме нет звонка, — с досадой произнес голос дяди Казимиро. — Элиза, мы пришли к тебе в гости. Можно войти? — прокричал голос дяди Леопольдо, и за бахромой покрывала показалась вторая пара ботинок.

— Проходите! — пригласила их Элиза и отвернула край стены. Дяди встали на четвереньки и заглянули под кровать.

Очевидно, они не влезут туда все втроем. Места мало, и дяди там просто застрянут. Но быть несправедливой и оставлять кого-то одного ждать снаружи Элизе тоже не хотелось.

Поэтому она выползла из-под кровати, притащила бабушкин прикроватный коврик и постелила его снаружи, перед своим новым домом:

— Это моя веранда. Гостей я принимаю здесь.

Гости уселись бок о бок на веранде. Леопольдо торжественно протянул Элизе набитый монетами кошелек.

— Тебе же придется платить аренду няне Изолине. Прими этот скромный вклад.

Элиза очень обрадовалась и поблагодарила его за деньги и за блестящую идею. Платить аренду — она никогда бы не додумалась до этого сама.

Потом вызвался Бальдассарре:

— Помочь тебе с отделочными работами?

Он нашел картонку, вывел на ней «ДОМ ЭЛИЗЫ» и приколол булавками к покрывалу там, где Элиза его отворачивала, чтоб входить и выходить.

— Вот дверь, а вот табличка.

— Не хватает звонка, — напомнил Казимиро.

— Сейчас сделаем! — ответил Бальдассарре.

Он сходил за серебряной ложечкой из няниного парадного сервиза и привязал к ней шнурок, а шнурок пропустил через завиток в изголовье кровати. Если потянуть за шнурок, ложечка раскачивалась и звякала о ножку кровати. «Дзинь-дзинь-дзинь!»

— Потрясающе! — выдохнула счастливая Элиза.

Но Леопольдо хлопнул себя по лбу.

— Что же ты будешь делать ночью, когда няня Изолина ляжет спать и снимет покрывало? Твой дом останется без стен, открытый всем ветрам и дождям.

Элиза остолбенела. Она даже не подумала, что может стрястись такая беда. Но дядя Бальдассарре не растерялся.

— А мы постелим покрывало под матрас, прямо на решетку. Тогда няне не придется снимать его, чтобы забраться под простыню.

— В таком случае его следовало бы называть «подстилка», а не «покрывало», — предложил дядя Леопольдо.

— Ну нет! — возразил дядя Казимиро. — «Подстилка» — это совсем не то.

— Ты прав, — согласился дядя Бальдассарре. — Значит, назовем его «подпокрывало». Согласна, Элиза?

Тем временем пробило три. Дядям пора было возвращаться на работу.

— Пока, малышка, не скучай! — сказал Леопольдо.

— Увидимся вечером! — добавил Казимиро.

— Осмотрись пока, не надо ли еще что-нибудь наладить в твоем новом доме, — посоветовал Бальдассарре.

Элиза была очень довольна. Довольна новым домом. Довольна, что осталась с бабушкой Мариуччей и дядями.

В доме бабушки Лукреции нет никого настолько милого и изобретательного. К тому же она была уверена, что там бы ей не разрешили снять матрас и постелить покрывало снизу, ведь на то оно и покрывало, чтоб покрывать.

Элиза прибрала на веранде, заметила, что ей не хватает шкафа, и поставила вместо него коробку из-под обуви, потом легла на матрас и задремала.

В пять она выбралась из своего нового дома и подошла к бабушке:

— Пора ехать на кладбище?

Каждый день зимой и летом бабушка Мариучча отправлялась на кладбище навещать могилы своих близких. Элизины родители, конечно, среди них занимали самое почетное место. Время от времени она брала с собой внучку.

Так и на этот раз: они вышли, сели на мотоцикл с коляской, припаркованный на углу, и покатили — кладбище было за городом, в живописной местности, среди садов и огородов. Бабушка Мариучча, которую всегда везде укачивало, по дороге туда и обратно то и дело останавливалась, и ее тошнило.

Вернулись они уже к ужину.

— Купаться, ужинать и спать! — скомандовала няня Изолина, встречая их у дверей. Но тут же вспомнила свое обещание и прикусила язык.

— Это я тебе, Мариучча, — поправилась она. — Я прекрасно понимаю, что девочка сама знает, что делать, и не должна меня слушаться.

В тот вечер Элизе не хотелось сидеть одной, и она поужинала за столом со всеми. Пользуясь тем, что дяди Леопольдо не было дома, она смолотила жареную картошку, маринованный лук, печеный перец, острую колбасу и шоколадную пасту. В доме бабушки Лукреции ей бы никогда в жизни не позволили такого меню. Да и няня Изолина никогда бы не разрешила «своим детям» есть такую вредную пищу, но она ничего не сказала, потому что, как мы знаем, зареклась вмешиваться в воспитание Элизы.

Но когда пришло время ложиться спать, няня не сдержалась.

— Где сегодня будет спать эта девочка? — обратилась она к бабушке Мариучче, которая ничего не сказала, а только вопросительно посмотрела на Элизу.

— В своем доме, — ответила Элиза.

— То есть под моей кроватью! — фыркнула няня. — Простите, я обещала не вмешиваться, но это непосредственно меня касается. Я не намерена ее там терпеть. Это моя кровать.

— Я знаю, знаю. Я всего лишь жилец. Вот плата за аренду, — поспешила задобрить ее Элиза и протянула кошелек.

— Не в этом дело. Я просто не могу спать спокойно, когда кто-то лежит под кроватью. Вдруг она рухнет и раздавит его.

— Рухнет, как же! Зря я, что ли, укреплял ее стальными прутьями и самыми прочными болтами, — обиделся дядя Бальдассарре. — Она никогда не сломается.

Тут только бабушка немного забеспокоилась.

— Может, ты переселишься под мою кровать? Я все-таки полегче.

— Ни за что, — сказала Элиза. — Я только устроилась на новом месте.

Бабушка вздохнула.

— Как хочешь, солнышко.

— Только потом не говорите, что я вас не предупреждала! — угрожающе проворчала няня Изолина, вставая из-за стола и направляясь в ванную.

Элиза и бабушка Мариучча не стали дальше спорить. Они пожелали друг другу спокойной ночи, легли и тут же заснули.

Было так жарко, что Элиза отвернула две боковые «стены» дома. Когда пришла няня Изолина и вскарабкалась на свою кровать, весь Элизин дом закачался и заскрипел, но девочка даже не заметила. Она уже видела сон, где они с Приской забрались в ванну и летали на ней над крышами города, одетые как привидения. А няня, наоборот, никак не могла заснуть от беспокойства.

«Бедная сирота! — думала она. — Если я раздавлю ее, никогда себе этого не прощу».

Напрасно она убеждала себя, что все эти годы кровать ни разу не ломалась, что прутья, которые поставил дядя Бальдассарре, вечны… Все равно она не могла пошевелиться от страха и даже боялась заснуть, ведь в такую жару она наверняка будет ворочаться во сне. Наконец она решилась — это было героическое решение, учитывая то, как сильно она любила свою кровать. Она встала, на цыпочках подошла к бабушке Мариучче, которая крепко спала, с легкостью взяла ее на руки (не даром же она была ее няней!) и уложила на свою кровать, так что бабушка даже не проснулась.