Валерий Воскобойников - Все будет в порядке

– Анатолий! – закричал Володя через всю улицу.

Только тогда они и остановились.

– Тебе что? – спросил Анатолий, как будто чужой.

А Зинка его уже нетерпеливо за рукав дёргает и в лицо заглядывает.

– Анатолий, пойдём со мной. Ты мне про князя Рюрика ещё расскажешь… – заговорил Володя. Он уже предчувствовал, что не с ним пойдёт Анатолий, но не хотел поверить в это.

– Мальчик, отойди, пожалуйста, нам некогда, – оборвала его Зинка. – Толик, пойдём.

Она произнесла последние слова командирским голосом, и Анатолий послушно пошёл, только сказал виновато:

– Про Рюрика я тебе потом обязательно расскажу.

Анатолий не догадывался, что с того дня начнутся его мучения. Потому что Зинка то сама ждала его теперь после уроков, то, дёрнув плечами, уходила от него посреди улицы. То шла, вслушиваясь в каждое его умное слово, заглядывая в лицо, словно собачка, а то не приходила в назначенное время к театру, а когда Анатолий звонил ей домой, отвечала изменённым голосом, что дома её нет. А потом вдруг, назло Анатолию, начинала прохаживаться мимо его окон с какими-нибудь старшеклассниками.

Однажды Володя застал Анатолия плачущим у чердачной двери. Володя туда поднялся с первоклассником из чужого класса, чтобы подраться по-настоящему, но, увидев Анатолия, и драться расхотел. Да и первоклассник сразу превратился из врага в друга.

Анатолий стоял, уперевшись лбом в металлическую дверь, и негромко стонал. Володя, конечно, понял, отчего, точнее, из-за кого он стонет.

– Это он из-за Зинки Крупиной! – шепнул Володя недавнему врагу, и тот понятливо кивнул.

– Не могу я без неё жить, не могу! – простонал Анатолий.

Уже две недели оскорблённый Володя не подходил к Анатолию. Две недели, проходя мимо, насильно отворачивал голову, чтобы смотреть мимо. А потом понял, кто во всём виноват. И возненавидел её – Зинаиду Крупину.

– Володя, – проговорил Анатолий, не поворачивая головы от металлической двери. – Передай ей, пожалуйста, записку. И пусть обязательно напишет ответ. Я больше так не могу.

Записку они с первоклассником сразу прочитали. Как только спустились в коридор. Ничего такого там не было. Всего одно предложение.

«Зина, прошу тебя, приди, пожалуйста, к нашему месту, очень прошу».

– Давай припишем, чтоб знала, как Анатолия мучить, – сказал Володя чужому первокласснику и шариковой ручкой дописал:

«А будешь Анатолия ещё мучить, ноги повыдёргиваем».

Эту записку они отнесли Зине, найдя в расписании её класс.

– Сказал, чтоб ответ обязательно дала, – хмуро, с угрозой в голосе, проговорил Володя. А сзади него стоял такой же хмурый другой первоклассник.

Зина прочитала записку, зло рассмеялась и, проговорив: «Ах, ответ!» коротко что-то написала на их записке.

Ясно, что при ней читать ответ они не стали, прочли только, когда вышли на лестницу.

«Идиот!» – было написано наискосок.

Володя, уже один, поднялся к чердаку. Анатолий стоял там по-прежнему.

– Идиотка она какая-то. Взяла записку и съела. Я говорю: ответ пиши. А она: не на чем – и глотает записку.

Странно, но это враньё Анатолия вдохновило.

– Съела? – переспросил он почти восторженно.

– Ага, целиком. Как в книжке «Пакет». Знаешь?

Они спустились в коридор вместе. И было Володе радостно, потому что возобновилась их дружба.

– У тебя сегодня сколько уроков? Давай, я тебя после школы встречу. Ты мне ещё про Рюрика недорассказал.

– Встретишь сегодня, и я расскажу, – пообещал Анатолий.

Но когда Володя, сделав дома письмо, снова вернулся к школе, то увидел, как Зинка опять уводит Анатолия в другую сторону.

Давно это было, будто в другой жизни. Володя тогда учился в первом классе. А сейчас…

Уж сколько раз набирал Володя номер Анатолия в этот вечер, но не было его дома! Зато звонили другие люди.

– Володя, ты только не пугайся, мальчик! Ничего такого страшного нет, просто мама твоя немножко в милиции. – Это была мамина знакомая, Полина. – Ты отвечай, слышишь! Или испугался?

– Нет, не испугался. Немножко – это как?

– Просто мама твоя поживёт в милиции и вернётся. Сейчас надолго не задерживают. Она обязательно вернётся. А если не вернётся, мы тебе помогать будем, станем суп варить. Так что ты не пугайся.

Ничего себе «не пугайся».

Потом позвонила другая мамина знакомая:

– Вовик, привет! Мы вместе с твоей мамой были. Только что из милиции. Нас двоих отпустили, потому что мы в первый раз попались, а мама твоя – она нечаянно майора уронила. – Мамина знакомая говорила быстро, прямо захлёбывалась от радости. Ей-то хорошо, она на свободе, а мама где? – Мама твоя майору стала доказывать, что он не прав, он попятился, оступился и голову разбил. Мама его прямо в машине перевязала, пока нас везли в отделение. Так что её задержали, запиши адрес на всякий случай!

Володя записал адрес. Хотя что с этим адресом делать – он не знал.

Собрался Володя поужинать в одиночестве, и тут новый звонок. Он сразу узнал этот строгий, слегка недовольный голос занятого человека, которого отрывают по пустякам. Мамин главврач.

– Здравствуйте, Фомин говорит. Мне, пожалуйста, Людмилу Алексеевну.

– Её нет дома, что ей передать? – ответил Володя так же, как отвечал всем, спрашивающим маму. Мама ещё когда научила его так говорить по телефону.

О том, что мама арестована, говорить не стоило, вдруг главврач не знает, а маму утром отпустят.

– Я, простите, говорю – с её сыном? с Владимиром?

– Да, здравствуйте.

– Это вашу маму я сейчас видел по телевизору? Я не ошибся?

Всё пропало. Теперь уже скрывать глупо.

– Да, мою маму.

– Дичь какая! У неё завтра с утра десятки больных, а она в милиции даёт интервью! Вы не знаете их номер телефона?

Номер Володя не знал, но адресом поделился.

И тут наконец позвонил Анатолий. Сам.

– Давай, одевайся, приходи ужинать! Мама твоя скоро станет городской знаменитостью. Адрес-то её хоть узнал?

– Узнал, – отозвался Володя. – А ужинать я как раз дома буду, спасибо. Потому что надо у телефона сидеть, вдруг она ещё позвонит.

– Тоже правильно. Тогда быстро перечисли, что у тебя в холодильнике. Масло, колбаса, яйца есть? Хлеб есть?

– Есть. Всё есть, мне ничего не надо.

– Да я сейчас не о тебе говорю. Сделаешь рано утром бутерброды, кофе в термосе и отвезёшь маме. Или, давай, я утром приду, помогу. Помочь?

– Не надо, я сам.

– Сумеешь передать, как думаешь?

– Конечно, сумею, – храбро подтвердил Володя, хотя не особенно был уверен, что всё получится хорошо.

Будильник он завёл на семь утра. Интересное дело, когда надо проснуться рано, в нём словно и внутренний будильник работал. Он проснулся за пять минут до звонка и сразу вскочил.

Здорово было бы испечь пирожки. Мама вынимает их в милиции, а они ещё теплые. «Вот это сын!» – с удивлением сказали бы все.

Он однажды пёк под маминым руководством. Но на это ушёл вечер. Сейчас времени бы не хватило.

Володя поджарил яичницу; когда сковородка остыла, положил её между двумя кусками булки. Налил кофе в маленький термос.

Что ещё берут для заключённых? Где-то Володя читал, что зубную щётку и тёплые носки. Ещё он взял полотенце и тёплые домашние тапки – не в сапогах же всё время сидеть в камере.

Это слово – «камера» – его и напугало, и рассмешило. Ему до сих пор казалось, что не с ними это случилось, что не по-настоящему.

Бутербродов он сделал несколько. Наверняка с мамой вместе ещё кто-нибудь голодный. Жуткое это дело, когда у тебя еда, а у соседа – нет.

До милиции он доехал в троллейбусе. На плече у него была школьная сумка, в полиэтиленовом мешке – передача.

У нужного дома стояла машина с красными крестами. Неужели главврач приехал отвоёвывать маму?

И точно: его голос Володя услышал, едва только дверь в милицию открыл.

– Это невероятно, это невозможно представить! Вы думаете, вы наказываете её? Нет, вы наказываете десятки больных детей! – возмущался главврач.

И его слушал смущённый майор с забинтованной головой, который сидел около таблички «дежурный». Рядом была дверь, такая же железная, как в школе наверху, на лестнице, но у милицейской двери было ещё и окошечко с железной решёткой.

«Там, наверно, мама», – подумал Володя.

– Кто им сделает перевязки, уколы! Вы? Вы им сделаете сегодня уколы? Я их всех направлю в ваше отделение, вместе с родителями! – продолжал возмущённо говорить главврач.

– Доктор! Не волнуйтесь вы зря, доктор! – пробовал успокоить его майор с забинтованной головой. – Я же сказал, мы ваше ходатайство учтём. Поступим по закону, но ходатайство учтём. Петровская будет отпущена, но штраф ей заплатить придётся. Сейчас её приведут.