Лев Никольский - «Ракета» выходит на орбиту

Мама у меня учительница. Это не так плохо, как думают некоторые ребята. Тем более что она преподаёт английский язык не в нашей, а совсем в другой школе. И если уж она что обещает, так будьте уверены — точка-тире! Я взял с мамы слово, что она разбудит меня утром вместе с папой — он к восьми утра должен быть на заводе. Спал я плохо. Мне снилось, что Кока и Васенька стоят в воротах нашего дома и, размахивая своими громадными кулачищами, не пускают меня в школу. Кажется, это называется предчувствием.

Как вы понимаете, в семь утра мы с папой уже сидели за столом, и я пил своё толокно.

— Ну, мужчины, отправляйтесь, а мне сегодня к третьему уроку, — сказала мама.

И мы с папой пошли. Под воротами нас, конечно, никто не подстерегал. Если не считать дворничиху тётю Настасью с метлой. Она сказала:

— Смотрите-ка, Серёгины сегодня вместе на работу идут!

Никого из ребят на улице ещё не было. Зато взрослых… Я никогда не думал, что все так рано встают. На углу папа протянул мне руку: «Желаю удачи. У вашей «Ракеты» сегодня день рождения!» Ого, оказывается, и папа интересуется «Ракетой». И я тоже пожелал ему удачи.

Ровно в восемь я подходил к школе. Проверил это дважды. Первый раз — по большим часам на углу, второй — когда в дверях налетел на директора, который, всем известно, секунда в секунду приходит в это время. Он не рассердился, только спросил: «Торопишься, Серёгин? Даже здороваться не успеваешь?» Но я не позабыл, а просто испугался. Так что мне ничего не оставалось сказать, как: «Извините, здравствуйте!»

Оказалось, что в актовом зале около радиорубки уже почти все наши. Не было только техников — ни Коки, ни Васеньки. Они оба явились в половине девятого, забрались в рубку, и Слава разослал всех по этажам проверять репродукторы.

У микрофона, установленного в зале на эстраде, недалеко от рубки, остались мы со Светой и стали считать с разного расстояния: «Раз… два… три…» и так до десяти.

Пока проверяли, стало уже без четверти девять. Без десяти девять, по всей школьной радиосети полились волшебные звуки:

— Внимание! (Это я!) Внимание! (Это Света!) Говорит «Ракета»! Говорит «Ракета»! (Это снова я!) Сегодня вторник. (Света!) Слушайте первый номер ежедневной школьной радиогазеты! (Я!)

Затем по нашему плану следовал «Школьный вальс». Васенька и Кока должны были приоткрыть дверь рубки и махнуть рукой, когда снова вступать дикторам. Нам нужно было, пока крутится пластинка, сидеть не шелохнувшись.

Тишина! Вы заметили, что иногда время тянется-тянется, а в другой раз мчится со второй космической скоростью? По нашим расчётам, «Школьный вальс» уже давно должен был кончиться, а дверь из рубки не открывалась и никто не махал рукой.

Мы видели, что Слава очень беспокоится, но ничего не может сделать. Дверь в рубку закрыта. Стучаться нельзя. Ломать нельзя. Над дверью надпись: «Тише!!! Идёт передача!»

Главное, что мы-то вальса не слышим. Ужасное положение. Слава не выдержал, прикрыл рукой микрофон и прошипел: «Начинайте!» Мы и начали. Сначала прочли статью комсомольского секретаря Димы Андреева «Все 45 минут урока на занятия», потом очерк про нашу лучшую спортсменку Наташу Щагину. А в заключение — о том, что на переменах старшие, которые дежурят, другой раз поколачивают младших. Хороший материал. С фамилиями, из какого, класса. Читаем и думаем: «Ну, теперь большим кулакам плохо придётся».

Но, оказывается, плохо пришлось нам. В актовый зал вбежала пионервожатая Дагмара и стала размахивать руками. Говорить она боится, потому что надпись: «Тише!!! Идёт передача!»

Слава что-то объясняет ей знаками. Оба машут руками и, конечно, ни о чём не могут договориться. Не знаю, что было бы, но мы со Светой уже перестали читать в микрофон. Текст окончился. Осталось только сказать: «Ваши отзывы и пожелания передавайте в радиокомитет для «Ракеты». Потом в актовом зале появились ещё два человека: завуч Глафира Алексеевна и вслед за ней Прохор Степанович.

В этот самый момент дверь из рубки распахнулась, и в зал вывалились Кока и Васенька. В каком виде! У Васеньки раскровавлен нос, а Кока прихрамывал сильнее обычного.

— Вы куда? — закричала не выдержав Дагмара.

— Как куда? — отвечали ей наши радиотехники. — На уроки! Заниматься!

Что было!.. Даже рассказать страшно. Оказывается, наша «Ракета» при первом своём появлении в школьном эфире сорвала уроки почти во всех классах.

После того как Слава и другие ребята проверили репродукторы и включили их на полную звучность, те ребята, которые пришли пораньше, стали слушать нас. Им было очень хорошо слышно, как мы со Светой считаем: «Раз… два…» — в общем, до десяти. Потом снова: «…пять… шесть… семь…»

Кто-то сказал, что это трансляция показательного урока арифметики для первого класса. Кто-то попробовал выключить радио. Но большинство ребят решило: наверное, ещё будет что-нибудь, кроме «раз-два-три». И они не ошиблись. Мы объявили о первом номере «Ракеты», а радиотехники запустили злосчастный «Школьный вальс». Пластинка была игранная-переигранная, в одном месте на трещинке она сбивалась, и всё начинало повторяться. Тут нужно было поправить пальцем. Но Кока и Васенька подрались, и пластинка продолжала крутиться на одном месте. В это время прозвенел первый звонок, потом второй. Через шум старой пластинки иногда прорывались и наши со Светой голоса о том, что надо экономить каждую минуту урока. Кое-где всё-таки выключили радио. А в восьмом классе была назначена контрольная по алгебре. Конечно, ребята не особенно огорчились поднявшемуся шуму и стали кричать: «Ура, «Ракета»!» Но нам от этого «ура» не поздоровилось. А восьмому классу пришлось писать работу после уроков.

Вот как прошёл день рождения «Ракеты».

Три точки, три тире, три точки (. —.), что означает на международной волне сигнал бедствия.

Честное слово, я попал в эту повесть случайно. Помимо своей воли. Вы же знаете о бурном заседании комсомольского бюро, когда решали, кого назначить редактором «Ракеты». Я-то шёл на бюро, чтобы меня освободили от стенной газеты. Хватит, три года каждую неделю выпускал вместе с Володей Антоновым, пока не заболел неожиданно на целый месяц. Операция. Аппендицит. А теперь надо зверски заниматься. И потом, пока папа на Дальнем Севере, я обязан заботиться о Свете.

И вот я посмотрел на часы — папин подарок (светящийся циферблат, противоударное устройство), было без двадцати минут четыре: «Принимая во внимание особые семейные обстоятельства, освободить Славу Рябинкина от обязанностей заместителя редактора стенной газеты «Вымпел».

А ровно в четыре меня назначили главным редактором «Ракеты». Правда, обещали отпустить после того, как я налажу дело. Вот я и налаживаю. Как налаживаю? Вы знаете. И сейчас ещё жутко вспоминать старт «Ракеты». Наташа Щагина, наш спортивный обозреватель, утверждает, что это был не старт, а фальшстарт. И считает, что ничего здесь страшного нет. Ну, это как кому! Меня, например, бросает в дрожь, когда я слышу мотив «Школьного вальса».

Да, это был горячий денёк. К сожалению, он войдёт в историю нашей школы. Подумать только: ни в одном классе уроки не начались со звонком. Вот тебе и «Ракета», — так сказать, организатор школьной жизни. За всё, что произошло, обещали влепить выговор. Может быть, и стоит…

Но разве только в этом дело. Я ведь взрослый, исполняющий обязанности главы семьи, как говорит папа, а вот Свету мне очень жалко. У неё каждая веснушечка дрожала. Она так расстроилась в тот день, что закапала всё сочинение слезами и размазала чернила. И получила двойку. Надо писать папе на Дальний Север, подходит суббота. Писать правду не хочется, неправду — потеряешь уважение навсегда.

Конечно, переживали все ребята. Но по-разному. Коку и Васеньку на три дня исключили из школы. Кока на вызов не явился, он, видите ли, не обязан: не комсомолец. А Васенька (терпеть не могу этого слизняка) прикинулся обиженным. «Кто ответственный за радиорубку? Кока Марев. Кому доверена аппаратура — Коке Мареву. А моя фамилия? Меньшов. Меня же избили — и я же виноват!»

В тот вечер я встретил на лестнице маму Валерика. Она остановила меня и долго расспрашивала. Почему Валерик вернулся из школы кислым? Не рассорился ли со Светой? Я молчал. Мама Валерика посмотрела и вздохнула: «Ты какой-то странный, Слава, сегодня». Я захлопнул за собой дверь. В общем, скверно.

Вечером со Светой, прежде чем писать на Дальний Север, решили погулять. На лестнице нас догнал Валерик.

— Возьмите и меня. Мама сказала: «Если со Славой, — можно. Пройдёшься — лучше поужинаешь. А то у тебя аппетит совсем пропал».

Вот у меня аппетит никогда не пропадает. Я был рад Валерику: пускай ребята поговорят, а я подумаю.