Борис Никольский - Весёлые солдатские истории

Иван Иваныч нелепо взмахнул тряпичными руками, перевернулся и плашмя упал на землю.

А Коркин ткнул его сапогом.

И тут вдруг Башмаков оттолкнул Коркина, бросился к Иван Иванычу, поднял его.

— Ты что? — поразился Коркин. — С ума сошёл?

— Не трогай его! — крикнул Башмаков. — Уйди!

Так и тащил Иван Иваныча один. Весь согнулся, а тащил. Восемьдесят килограммов всё-таки — шутка ли!

Коркин только плечами пожимал. «Не знал, — говорит, — что вы с ним родственники: одними опилками набиты».

Зато солдаты потом часто просили Башмакова: «Расскажи, Башмаков, как ты Иван Иваныча защищал!»

Очень уж нравилась им эта история.

Однажды вызвал к себе Башмакова лейтенант Петухов и говорит:

— Мы вам, Башмаков, поручаем ответственное дело. Дело, можно сказать, государственной важности. Поедете в город вместе с начальником финансовой части, капитаном Беленьким. Охранять его будете. За деньгами поедете. Ясно?

— Так точно, — говорит Башмаков. — Ясно.

Взял он из пирамиды автомат, получил у старшины под расписку тринадцать патронов и пошёл в штаб. И из штаба, уже вместе с капитаном Беленьким, — на станцию. Видит — в руках у капитана Беленького чемоданчик, самый обыкновенный коричневый чемоданчик, даже потрёпанный слегка. Значит, за этим чемоданчиком и надо смотреть в оба.

На станции сели они в поезд и поехали в город.

А в городе пошли в банк. Все встречные люди с уважением смотрели на вооружённого Башмакова.

В банке капитан Беленький получил деньги, сложил их в чемоданчик, и они пошли назад, на вокзал.

Капитан идёт чуть впереди, Башмаков с автоматом — чуть сзади.

Пришли на вокзал, сели в поезд и поехали обратно.

А чемоданчик капитан Беленький положил себе на колени. Вернулись на свою станцию и пошагали в часть. Дошли до штаба, тут капитан пожал Башмакову руку и говорит:

— Ну, вот и всё. Спасибо.

— Пожалуйста, — говорит Башмаков.

Пришёл Башмаков в казарму, сдал старшине патроны, поставил автомат в пирамиду.

— Всё? — спрашивает старшина.

— Всё, — говорит Башмаков.

Так ничего и не случилось с Башмаковым в этот раз.

И это, пожалуй, было самое удивительное.

Это случилось во время летних учений, когда «северные» вели наступление на «южных». Ночью группу лейтенанта Петухова забросили в тыл «противника».

Всю ночь бежали десантники по распадкам между сопок, пробирались по пологим лесистым склонам, а утром наконец вышли к цели.

Притаились в кустах на склоне и видят: перед ними лежит небольшой посёлок, три дороги сплетаются здесь и уходят дальше — кружить среди сопок.

По посёлку беззаботно расхаживают «южные» — видно, чувствуют себя тут совершенно спокойно.

А ещё приближаются к посёлку зелёные бронетранспортёры.

— Эх, — говорит лейтенант Петухов, — хорошо бы задержать их немного, пока мы войдём в связь со штабом… Да и пробраться к ним в расположение тоже хорошо бы…

— Хорошо бы… — соглашаются солдаты.

Только Башмаков молчит. В бинокль смотрит. Вроде бы даже и не слышал он слов лейтенанта.

Проследил лейтенант Петухов за его взглядом — что так заинтересовало Башмакова?

А Башмаков, оказывается, на солдата-регулировщика смотрит. Как увидел в центре посёлка этого регулировщика, так и оторваться не может.

А надо сказать, одно время Башмаков сам был регулировщиком. Это что значит? Это значит: как тревогу объявят — хватай сигнальные флажки, красный и жёлтый, надевай на рукав повязку с буквой «Р» и беги на отведённый тебе перекрёсток — движение регулировать. Чтобы заторов, заминок и всяких недоразумений не получалось.

Очень нравилась Башмакову эта его специальность. Он даже не расставался никогда со своими флажками и повязкой. Как тревога — так обязательно по привычке их прихватит.

Посмотрел лейтенант Петухов пристально на Башмакова и говорит:

— А что, если попробовать?..

Будто вслух думает.

— Можно попробовать, — отвечает Башмаков, не отрываясь от бинокля.

Короче говоря, надел он повязку с буквой «Р», взял флажки и пошёл в посёлок. Сначала тайком, огородами, дворами, а потом, как выбрался на улицу, пошёл спокойно, как и положено солдату-регулировщику.

По улице бронетранспортёры катят — никто на Башмакова особого внимания не обращает.

А Башмаков встал со своими флажками на перекрёстке у выезда из посёлка и движение регулирует. Кого вправо направит, кого — влево.

Один капитан заподозрил что-то неладное. Выскочил из бронетранспортёра и — к Башмакову.

— Это что, — спрашивает, — за художественная самодеятельность?

— Никак нет, — отвечает Башмаков. — Это не художественная самодеятельность, а приказ генерала…

— Аа-а… — говорит капитан. — Ну, тогда другое дело…

Так почти целый час стоял Башмаков, регулировал движение и всё вокруг замечал и запоминал.

Потом вдруг слышит: в центре посёлка какой-то шум, крики. Выглянул Башмаков из-за угла — а это, оказывается, те бронетранспортёры, которые отправил он влево, сделали круг и снова прибыли в посёлок.

Солдаты и офицеры «южных» окружили своего регулировщика, шумят, ругаются.

Понял Башмаков, что пора ему уходить.

Вернулся он к своим и доложил обо всём, что видел.

А «южные» ещё долго не могли понять, что же произошло. Почему их войска в разные стороны разъехались.

Потом, уже после учений, много споров было между «северными» и «южными» об этом происшествии. «Южные» возмущались, просто из себя выходили.

— Дурацкий случай, — говорили, — произошёл. Да неужели бы мы на настоящей бы войне своего бы солдата от чужого не отличили? Нечестно это. Просто даже очень некрасиво пользоваться нашим доверием к регулировщикам. Несправедливо.

— На войне, — отвечали «северные», — ещё и похлеще случаи бывали.

Впрочем, спорь не спорь, возмущайся не возмущайся, но сражение в тот день «южные» проиграли и победу посредники всё равно присудили «северным».

А Башмакова командир наградил ценным подарком.

Однажды Башмаков простудился и его отправили в санчасть. Полежал он два дня в постели, попринимал лекарства, на третий день смерил температуру — нормальная.

— Товарищ капитан, — говорит Башмаков доктору, — можно я встану, погуляю?

— Пожалуйста, — говорит капитан.

Надел Башмаков халат, вышел во двор. На улице тепло, солнце светит. Посмотрел Башмаков — калитка у входа в санчасть покосилась, висит на одном шпингалете. Непорядок.

— Товарищ капитан, — говорит Башмаков доктору, — можно я поработаю — калитку починю?

— Пожалуйста, — говорит капитан.

Отыскал Башмаков гвозди и молоток, приколотил калитку — самому посмотреть приятно. Огляделся — что бы ещё сделать?

Ступеньки у крыльца поправил. Скамейку укрепил. Дорожку битым кирпичом выложил. Забор покрасил.

Через день собрался доктор выписывать Башмакова. Посмотрел на Башмакова задумчиво и спрашивает:

— А что, Башмаков, может, вы и стёкла вставлять умеете?

— Умею, — говорит Башмаков.

— И печки класть умеете?

— Умею, — говорит Башмаков.

— Может, вы, — спрашивает доктор, — и крышу отремонтировать сможете?

— Смогу, — говорит Башмаков.

Потёр доктор затылок ладонью и говорит:

— Придётся вам, Башмаков, ещё денька три полежать в санчасти, ничего не поделаешь…

— Хорошо, — говорит Башмаков. — Вам виднее.

На другой день он стёкла, где нужно, вставил, дымоход у печки поправил, потом за крышу принялся.

Тут его ротный старшина как раз и увидел. Башмаков на крыше санчасти сидел, а старшина мимо шёл — в штаб.

Старшина остановился, задрал голову.

— Что это с вами, Башмаков? — спрашивает.

— Ничего, — говорит Башмаков.

— То есть как это ничего? — спрашивает старшина. — Вы разве не больны?

— Так точно, — говорит Башмаков. — Болен.

— Так почему же вы тогда на крыше сидите?

— Это лечение такое, — говорит Башмаков. — По-научному «трудотерапия» называется.

Старшина так удивился, что даже забыл, куда шёл. Пошёл обратно в казарму и всю дорогу рассуждал сам с собой.

— Это что же за лечение? — говорил он себе. — Да я такое лечение солдатам каждый день прописываю. Меня, выходит, уже профессором медицины считать можно…

А Башмакова через два дня опять вызвал доктор.

— Ну как, — говорит, — ваши дела? Всё в порядке?

— Так точно, — отвечает Башмаков. — Всё в порядке: крыша не течёт, стёкла вставил, забор покрасил.