Владимир Степаненко - Компасу надо верить

Ирина Капитоновна попросила ее записать в разведгруппу. Будет одиннадцать разведчиков!

Разведчик Федя Зайцев нашел у вдовы солдата Иванова письмо с фронта от ее мужа.

«Дорогая жена Таня и сынок Вова! Шлю вам свой сердечный привет. Пишу вам из роты выздоравливающих. Меня немножко ранило осколком в левую руку, пониже локтя. Рана у меня легкая, кость не задета. Через месяц опять в бой. Вы не беспокойтесь. Самочувствие отличное. Настроение тоже.

Ну и погнали мы проклятых гадов! За один день заняли шесть пунктов. Мне удалось в этом бою убить десять фрицев. Больше не успел. Был ранен! Ну ничего, мы еще повоюем!

Крепко целую. Иван Силантьевич».

Разведчик Ваня Касьянов записал частушки, которые пели во время Отечественной войны танкисты.

Потрясающая новость! В карьере прошли синоман-альбу — скоро руда. Не зря появился в поселке большой плакат. КМА имеет 25 миллиардов тонн богатых железных руд. Для всей металлургической промышленности СССР этих запасов хватит на 200 лет. Ура! На 200 лет!

Узнал под страшным секретом: Алешка Звездин подговорил своих комсомольцев. Первую железную руду повезут в Москву. Хотят, чтобы она была в Музее Ленина!

А мне об этом ни слова. И это называется друг.

Два дня подряд шел снег. Всюду намело сугробы. Они громоздились один выше другого и своими острыми шапками подпирали крыши домов.

Я то и дело выбегал в сад. Вооружившись деревянной лопатой, расчищал дорожки. Но их тут же заносило.

Иногда я отрывался от работы и слушал надсадное гудение трактора. Он утюжил дорогу и таскал за собой тяжелый треугольник из огромных дубовых кряжей. Но чаще всего мое внимание привлекали хриплые гудки ЯАЗов. Шоферы, скрытые от меня высокими валами снега, требовательно сигналили трактористу: «Пус-ти-и, пус-ти-и, пу-сти-и!»

Я с беспокойством думал об Алешке Звездине. Тяжелые «четвертаки» то и дело буксовали. А ведь Алешка грузился теперь на самом последнем горизонте — на девяностопятиметровой глубине. Разве сосчитаешь, сколько ему надо одолеть подъемов, крутых поворотов, пока выберется на прямую дорогу!

Но в то же время, смотря на падающий снег, я не мог удержаться от глупой радости. Пусть он идет еще сильней, пусть еще выше вырастут сугробы! Пусть вьюга заметет все дороги, и тогда Вяткиным не уехать! Страшно мне за Настю. Мне так и не удалось с ней ни разу поговорить. Напрасно я караулил ее около дома. Каждый день в школе на отдельных листочках записывал для нее домашние задания. Десять листочков. Уже десять дней Настя не была в школе.

Стоило мне обернуться назад, и я видел за партой пустое место. Маша Шустикова встречала мой взгляд, удивленно вскидывала брови, улыбалась.

Я узнал, что Ирина Капитоновна с Колобком ходили к Вяткиным. Но чем закончился их поход, не сказали. Наверное, неудачно. Андрей Петрович ходит хмурый и злой.

Я придумывал разные способы, чтобы встретиться с Настей, но тут же их отвергал. Надо узнать, что предпринял Алешка. Я ему все давно рассказал! Неужели Настя уедет от нас? И в их семье останется все, как было? Сергей Данилович будет напиваться и бить Валентину Васильевну, Настю? Этого нельзя допустить! Они должны остаться и начать жить по-новому. Сергей Данилович сам себя разжаловал из рядовых партии! Так сказал дядя Макарий. Нельзя, чтобы Настя подчинялась ему!

Эти мысли совсем лишили меня покоя.

— Юрка! — из снежной завесы вырвался Федя Зайцев. — Беги скорей! Настя в магазин пошла! Плетеная сумка в руках!

Мы с Федей проваливались в глубоком снегу. А когда удалось наконец выбраться на тропинку, припустились бегом.

— Юра, стой! Я варежку потерял!

— Растяпа!

В продовольственном магазине Насти не было. Мы выбежали на улицу. Неслись во всю прыть. В конце переулка с горбатыми кучами снега почти нагнали девочку. Настя шла сгорбившись, испуганно оглядываясь по сторонам.

— Нас-тя, подожди! Нас-тя! — закричал я.

Но Настя, завидев нас, побежала.

— Пос-той! Пос-той!

В валенках мне ее не догнать. Недолго раздумывая, я махнул ногой, и подшитый валенок отлетел. Еще рывок — и второй валенок зарылся в снегу. Шерстяные носки тут же промокли. Холодный снег обжег ноги, но я ничего не замечал.

Показался дом Матрены. Из-за сугробов едва выглядывала крыша, а снег не переставал падать и устилал землю большими мохнатыми снежинками.

Перед самой дверью я догнал ее.

— Пусти! — Настя оттолкнула. Удар пришелся мне в грудь.

— В школу не ходишь!.. — вылетели все приготовленные для нее слова. — Поговорить хочу…

— Тебе какое дело? Ирина Капитоновна приходила с директором… Знаю, отец пьяница!.. Зачем я вам? Тебе зачем я нужна?

Меня ошеломил поток слов.

— Я домашние задания для тебя переписал… За все дни есть!

— Мы уезжаем! Я не буду здесь учиться! Слышишь, пусти!

Хлопнула дверь. Я остался стоять на террасе.

— Поговорил? — Федя вырос передо мной. Под мышкой он держал мои валенки.

Я покачал головой. Снял мокрые носки и пошевелил красными пальцами. Надел валенки. Принялся топать, чтобы скорей согреть оледеневшие ноги.

— Ловко у тебя вышло! — Федя взмахнул ногой, но его валенок не слетел. — Что будем делать?

— Не знаю. Настя уезжает…

Раздались настойчивые гудки машины. Я без труда узнал темно-зеленый «четвертак» Алешки. Гигантская машина проминала в снегу широкие колеи, как окопы.

Алешка затормозил.

— Юрка, ты чего заскучал? — Алешка стал на ступеньку лестницы.

— Вяткина уезжает… бросает учиться…

— Дела! — Алешка сбил маленькую шапку на лоб и пятерней почесал затылок. — Дела! Садитесь, прокачу. Поговорим.

Мы с Федей удобно устроились на широкой подушке. Через большое стекло далеко просматривалась снежная дорога.

Я пододвинулся ближе к Алешке и положил руку на круглую баранку руля. Черная пластмасса еще хранила тепло Алешкиных рук. Руль легко повернулся.

— Нравится? — гордо спросил Алешка.

— Классная машина. Ребята скоро получат?

— Кто сдал экзамен, будет ездить, — Алешка выжал ногой конус сцепления и переключил скорость. — Юрка, трудно в людях разобраться. Возьми Вяткина… Лучшим экскаваторщиком считался… Настю жалко… Я с Макарием Ксенофонтовичем посоветуюсь. Надо Настю выручать!

— Надо! — как эхо, отозвался я.

В школе был вечер. Здорово мы повеселились. Даже Настя танцевала. Я поздравил ее с Новым годом!

Дома дядя Макарий открыл бутылку шампанского. Пробка выстрелила в потолок.

— С Новым годом! — дядя поздравил нас с мамой. Мы чокнулись. Я тоже выпил. Здорово в нос шибануло. — Игристое шампанское! Так и написано.

Здравствуй, Новый год! Год 1960-й!

Получил письмо из Корочи. Следопыты ездили на автобусе в Белгород. Побывали в Яковлеве, где были страшные бои. Там воевал гвардии капитан запаса Денисов. Наш начальник штаба! Следопыты посетили братские могилы. Воевавшие танки и орудия оставили навечно памятниками!

Витя списал для меня с главного памятника надпись: «Здесь, на Курской дуге, с 5 июля по 5 августа 1943 года Советская Армия нанесла сокрушительный удар немецко-фашистским захватчикам, стремившимся к порабощению нашей Родины».

Здорово написано! Слава всем героям войны!

(Письмо красных следопытов). Здравствуй, Юра! Привет разведчику из Корочи. Твои донесения получили. Нам уже прислали пять писем из военкоматов. Нашли адрес командира эскадрильи 88-го гвардейского истребительного полка. Гвардии подполковник Мишустин живет в Киеве. Разыскиваем родственников Героя Советского Союза гвардии лейтенанта Александра Горобца.

Я могу тебе точно сообщить. Разведчики установили: на Корочу наступала 4-я танковая армия фашистов летом 1943 года. Оборону держала 7-я гвардейская армия, которой командовал генерал-лейтенант Шумилов.