Хельо Мянд - Тоомас Линнупоэг

Тоомас Линнупоэг был далеко не суеверным, но оказалось, у такого пожелания все же была тайная сила. Правда, на следующий день Майя к нему не пришла, только позвонила по телефону, но это почти одно и то же. Они долго разговаривали, они и еще поговорили бы, но кому-то понадобилось вызвать по автомату «скорую помощь», и Майе пришлось прервать разговор.

Когда Тоомас Линнупоэг пришел в школу, третий урок еще не закончился, и он, как дисциплинированный школьник, не хотел мешать занятиям, остался за дверью ждать звонка на переменку. Его терпение было вознаграждено: одноклассники встретили Тоомаса Линнупоэга бурными овациями.

— Старик, у тебя бравый вид! Может, это вовсе не ты целых три дня был в клещах медиков? — воскликнул Тойво Кяреда вместо приветствия.

— Да здравствует Тоомас Линнупоэг? — закричал друг-самозванец Тоомаса Линнупоэга Киузалаас.

Вийви пожала Тоомасу Линнупоэгу левую руку.

— Я рада всем сердцем, что ты поправился. Я бы тебя навестила, да помешать боялась. Тебе понравились яблоки, которые я послала тебе с Вайке Коткас?

Все кричали, перебивая друг друга, каждый чего-нибудь желал Тоомасу Линнупоэгу. Тоомас Линнупоэг не был ни гордецом, ни тем более любителем славы, однако от такого необычного внимания к своей особе он стал расти, как на дрожжах. Он почувствовал себя чуть ли не богатырем, чуть ли не великаном, его голова уже касалась потолка — того и гляди, набьешь на лбу шишку. Но Тоомас Линнупоэг не успел набить себе шишку, прошло несколько минут, и напор воодушевления, уже достигший было ста атмосфер, понизился почти до нормального — вновь вступили в свои права другие интересы, и Тоомас Линнупоэг опять обрел свой естественный рост. К чести Тоомаса Линнупоэга надо сказать, что это нимало его не огорчило, он и в роли обыкновенного мальчика чувствовал себя преотлично.

Следующим был урок классного руководителя. Когда учительница Кивимаа вошла в класс, выражение ее лица было полутаинственное-полуторжественное.

— У меня есть для вас приятная новость, — сказала она.

— Знаем — что Тоомас Линнупоэг здоров. Он уже в классе! — крикнул Тойво Кяреда.

— Я очень рада, что Тоомас Линнупоэг поправился, — произнесла учительница Кивимаа с улыбкой, — и это прекрасно, что вас радует выздоровление вашего товарища. Но я имела в виду другую новость. И вот какую: через несколько дней нашей школе исполняется пятьдесят лет. Дирекция решила отметить это событие торжественным собранием и праздничным вечером. В связи с этим каждый класс получает какое-нибудь задание: одни приведут в порядок территорию школы, другие — помещения, третьи — декорируют зал и так далее. Вашему классу поручено разнести приглашения бывшим преподавателям и бывшим выпускникам школы.

— Кто же в состоянии разнести такую уйму приглашений! Мне это задание не нравится! — крикнул Киузалаас. — Выпускников ведь тьма-тьмущая!

— Я вижу, Киузалаас, вы не патриот школы, — заметила учительница Кивимаа и добавила: — Тут я должна еще кое-что уточнить. Общее собрание бывших выпускников состоится в воскресенье, а на субботний вечер, где вы сможете немного и потанцевать, мы из выпускников пригласим лишь человек двадцать. Но бывших учителей пригласим всех. Однако вы, Киузалаас, можете не волноваться, их отнюдь не тьма-тьмущая. К тому же несколько приглашений я отнесу сама — заслуженным учителям Хильде Мятлик и Беньямину Посту.

— Дяде Беньямину?! — невольно и несколько громче, чем приличествовало на уроке, воскликнул Тоомас Линнупоэг, но упоминание о Беньямине Посте для него, действительно, было неожиданностью.

— Тоомас Линнупоэг, мальчику вашего возраста не пристало с такой фамильярностью говорить о пожилом человеке, тем более вам незнакомом.

— Как это незнакомом?! Он — друг моего детства!

— Что-о?

— Я знаком с дядей Беньямином с самого детства. То есть, когда он был ребенком, я его, конечно, не знал, но когда ребенком был я, то уже знал, — объяснил Тоомас Линнупоэг несколько запутанно, — он живет в соседнем с нами доме. Я знаком даже с его собакой.

— В таком случае, Тоомас Линнупоэг, я считаю возможным приглашение Беньямину Посту отослать с вами, но собаку мы, разумеется, приглашать не станем.

Тоомас Линнупоэг по тону учительницы понял, что она простила ему и эмоциональный мини-взрыв и последовавшее за ним макси-объяснение, и Тоомас Линнупоэг спросил с видом полного безразличия:

— А сами мы тоже можем кого-нибудь пригласить?

Хотя, разумеется, Тоомас Линнупоэг был далеко не безразличен, что ему ответят.

— У нас не так-то много места, но если чьи-нибудь родители, или сестра, или брат очень захотят прийти, мы, естественно, не станем отсылать их назад, — ответила учительница Кивимаа, и Тоомас Линнупоэг так и остался в неведении, можно приглашать или нельзя.

— Майю-то, конечно, можно позвать, что ты об этом спрашиваешь, — прошептала Кюллики. — Кто же в такой толпе разберет, где свой, где чужой.

Тоомас Линнупоэг хотел было на подковырку ответить подковыркой, но, взглянув на Кюллики, понял, что она говорит вполне серьезно, и не нашелся, что сказать, лишь неопределенно усмехнулся. Кюллики и впрямь ни на кого не похожая девочка, никогда не поймешь ее до конца: она то остроумная, то проказливая, то становится грустной, чтобы тут же вновь расхохотаться, а теперь она так доверительно дает тебе совет, словно она — твой лучший друг. Тоомас Линнупоэг искренне пожалел, что Кюллики не парень — какой бы прекрасный товарищ из нее вышел! Куда лучше Пеэтера Мяги и Тойво Кяреда, вместе взятых!

После школы Тоомас Линнупоэг первым делом зашел к дяде Беньямину.

— Ну, мой юный друг, какая забота у тебя сегодня на сердце? — спросил дядя Беньямин.

— Погода что надо, какая же может быть забота, — ответил Тоомас Линнупоэг.

— Да, пожалуй, так оно и есть, неприятности любят больше старых людей. Мой Мурьян заболел, уже второй день почти не ест, и хорошая погода не помогает, и вообще ничего. Ну, да и болезнь у него не настоящая. Я купил Мурьяну шарик от пинг-понга, поиграть, а он, дурень, возьми да и проглоти его. Пошли мы с Мурьяном к ветеринару, ветеринар заглянул ему в рот, пожал плечами и говорит: «Я тут ничем помочь не могу. Если шарик пролез внутрь, так небось и наружу вылезет!» А шарик, видишь ли, никак не хочет выходить, и если уж специально обученный ветеринар не может помочь Мурьяну, то где же это сделать мне!

— Дядя Беньямин, я пришел пригласить вас на праздничный вечер. — Тоомас Линнупоэг перевел разговор на более приятную тему. — Скоро будет пятидесятилетняя годовщина нашей школы, вот вам пригласительный билет.

Дядя Беньямин разыскал свои очки. Разумеется, он нашел их не сразу, но все же довольно быстро — с помощью зорких глаз Тоомаса Линнупоэга.

— Мне ясно помнится время, когда эту школу еще только строили, я был мальчиком твоего возраста, ну, может быть, года на два постарше. Я целое лето работал на этой стройке. Мне в тот раз неплохо заплатили, и осенью я смог без особых забот продолжать учебу… Аа… тут еще и письмо, просят, чтобы я выступил от имени прежних учителей, чтобы я произнес целую речь. Ох-хо-хоо! Если надо, я могу хоть два часа выступать, что-что, а поговорить дядя Беньямин мастер.

Последняя фраза обеспокоила Тоомаса Линнупоэга. А вдруг дядя Беньямин и вправду станет говорить два часа — когда он увлечется, то забывает обо всем на свете.

— Дядя Беньямин, вы лучше так долго не говорите, — попросил Тоомас Линнупоэг, — мы ведь и потанцевать хотим.

— Сколько же ты мне отведешь времени? Час или только полчаса?

Тоомас Линнупоэг хотел бы сказать «десять минут», но не осмелился предложить дядя Беньямину такое малое время и ничего не ответил.

— Ну что ж, я не хочу мешать вашим танцам. Я знаю, для молодежи танцы — всегда самое важное. Как только вы решите, что мне пора кончать, просто-напросто подайте мне, старику, знак. Либо позвоните в колокольчик, либо ударьте в гонг, одним словом, пошумите.

— Это очень великодушно с вашей стороны, — обрадованно произнес Тоомас Линнупоэг. — Не бойтесь, мы непременно воспользуемся вашим любезным разрешением.

На праздничный вечер Тоомас Линнупоэг пришел загодя, хотя знал, что Майя появится попозже. Она почему-то не захотела, чтобы Тоомас Линнупоэг зашел за нею домой, и он охотно с этим согласился. У Тоомаса Линнупоэга, правда, не было оснований бояться Майиной матери, он ее и не знал вовсе, но жизненный опыт подсказывал ему, что в поле зрения мамаш лучше все же не попадать — в особенности, мамаш заботливых. Майя обещала прийти вместе с Вийви либо к самому началу вечера, либо чуть позже, так что на этот счет сердце Тоомаса Линнупоэга было спокойным, настолько спокойным, насколько вообще способно ждущее и тоскующее сердце.