Елена Усачева - Механизм чуда

— Если бы мы смогли перенестись в прошлое, смогли бы увидеть, как живут люди, узнать много нового, спасти библиотеку Ивана Грозного, предотвратить пожар в Александрии…

— А я бы в будущее смотался, — перекричал взметнувшийся гул голосов Волков.

— Да по барабану, куда мы отправимся — вперед или назад, — грубо отозвался Петр Павлович. — Результат один — мы ничего не поймем.

— Почему это? — Голоса смолкли, и возмущенный вопрос Ксю прозвучал в тишине.

— У каждого времени есть своя логика происходящего. И если мы полезем со своими знаниями и пониманиями в другую эпоху, то все испортим.

— А если, наоборот, исправим? — Командарм Че сидела вполоборота, выставив ноги в проход.

Петр Павлович усмехнулся:

— Нечего нам исправлять. Все идет, как идет. Скажем так, любой опыт поступает в копилку. Плохой, хороший — неважно. Человек без опыта — рыба, не умеющая плавать.

— А с опытом — рыба, не способная всплыть из-за проблем? — фыркнула Че.

— А с опытом — это суперрыба! — не стал вступать в спор Петр Павлович. — Смотрите! — Он ткнул пальцем в вазу, коричневую, с темными прорисованными фигурами. — У всех этих людей был свой опыт. Он помогал им в их жизни. Но что он нам дает? Ничего! Только удовольствие от искусства. Их опыт к нам неприменим. Так же и наш опыт им не поможет.

Прибежавший с сильным опозданием второй практикант оказался среднего роста худеньким восточного вида парнем по имени Ираклий Васильевич. У него была узенькая бородка, бегущая от края губ по подбородку и еле заметная линия усов. Весь урок он просидел за учительским столом, жмурясь и чему-то довольно улыбаясь. К концу занятия Петр Павлович разошелся. После слайдов пошли карточки, викторина. Он порхал по рядам, складывая свое длинное тело над партами, требовал ответов, выжимал их из молчащих учеников, спорил. Ева боролась с зудящим дежавю. Она знала этого длинного человека, где-то видела, когда-то слышала.

— Ну что, все понятно? — перевел дух Петр Павлович. И тут же за этим вопросом грянул звонок.

— Мне непонятно, — подняла руку Че.

Ираклий Васильевич расплылся в довольной ухмылке.

— Мне непонятно, почему спецкурс читается только во время уроков? Почему его нет после занятий?

— Чего ты хочешь после занятий? — опрометчиво спросил Петр Павлович.

Волков прыснул первым. За ним захихикали девчонки.

— Встреч и разговоров, — томно протянула Че.

— Встречайся со своими сверстниками, — отрезал практикант.

Он взял со стола так и не понадобившуюся ему папку, но выйти не успел. Ева, всегда тихая, осторожная Ева, помчалась к выходу.

— Танк, что ли? — бросил Петр Павлович, когда она чуть не сшибла его на повороте. Упала сумка, бряцнула мелочь в кошельке, грохнул пенал. И все вдруг соединилось. Вечер, дурацкие цепочки на куртке и ботинках, навязчивый звон лезет в уши. Темнота улицы. Компания. Окрик: «Танк, что ли?» И странность — высветленная челка.

— Там что-то разбилось? — равнодушно спросил Петр Павлович. — Чего ты на меня так смотришь?

На мгновение Еве показалось, что прыжок в машине времени состоялся. Что опять вечер. Что впереди встреча с Ежиком. И что все будет хорошо.

— Эй! Тебе больно? — позвал Ираклий Васильевич. Он был сама доброта и внимание: склонился, протянул руку к сумке.

— Нет, Мармышкина просто влюбилась, — прокомментировала Че, проходя мимо. Ираклий Васильевич тут же выпрямился и недовольно засопел.

— Ну, приятного аппетита.

Петр Павлович пошел к двери, унося с собой очарования вчерашнего дня.

— Не смешно! — обиженно отозвался Ираклий Васильевич, тут же перестав быть галантным. Он сунул Еве в руки поднятое и отправился следом за другом.

— Сама ты влюбилась, — буркнула Ева, собирая сумку.

— Не влюбилась, чего тогда стоишь? — Че толкнула Еву в плечо. — Искусство на тебя так подействовало?

— Я его знаю, — прошептала Ева, неловкими пальцами подхватывая ремень.

— Ха! Его теперь весь наш класс знает.

Но она его знала немного дольше, чем все остальные.

— А почему он тебя не узнал? — встряла в разговор Ксю.

Че внимательно смотрела на Еву. От этого взгляда она почувствовала себя неловко. Как тогда, когда сбила на дороге парней, не заметив их в темноте. Где ты, опыт? И когда ты уже начнешь чему-то учить?

К трем Ева не успела.

— У нас ввели дополнительные занятия — история искусств, — оправдывалась она по телефону.

— И что?

Голос у Ежика был такой, словно его разбудили.

— Бегу к тебе!

— У меня уже, — с такой издевкой, с таким неприятным растягиванием гласных повторил Ежик, — времени нет.

— Ты куда-то уходишь?

Ежик молчал, как будто истратил все слова.

Ева запаниковала. Она настроилась идти в гости, настроилась провести вечер с Антоном. Что она будет без него делать? Уроки?

— У меня времени нет, — вдруг повторил Ежик.

— И что?

Она успела накраситься. Че помогла. Ксю крутилась рядом. На горизонте ржал Волков.

— Ничего.

Сердце — бах, раз, другой. На третий такт взлет:

— Приходи.

А может, лучше уроки?

Ева шла знакомыми переулками, мысленно рассуждая, чего ей в данный момент хочется. Провести вечер с Антоном — это замечательно. Он расскажет что-нибудь интересное. Она будет сидеть на его узкой кушетке, вдыхать знакомый, чуть терпкий запах. В изголовье кровати с торца книжного шкафа свисает халат. Когда Ева садится, то плечом всегда задевает его, и он шуршит, отдавая свой запах. А дома — нет, дома все не так. Дома не посидишь молча, глядя в темноту. Дома надо быть. Ходить, говорить, делать. Но помимо рассказов и запахов будут вопросы, будут кривые ухмылки. Может, правда, попробовать? Как говорила Че, вызвать ревность. А для этого и соврать немного не вредно.

— А у нас практиканты в школе. Историю искусств ведут. Один русский, другого зовут Ираклий. Симпатичный. Я его знаю.

— Ты знакома с армянином? — Ежик оторвался от компьютера, крутанувшись на кресле. Наушники выдернулись из гнезда, и из колонок донеслось тяжелое дыхание человека, выкурившего пачку сигарет, а потом взбежавшего на двадцатый этаж по ступенькам.

— Нет, с Петром Павловичем. У него еще челка такая…

— И что?

Ева подняла руки к голове, чтобы показать, какая челка, но застыла, потому что никому ее демонстрация была не нужна.

— Ничего. Он меня тоже узнал.

— И что?

— Прикольно. На меня теперь все так смотрят, как будто у нас с ним роман.

— А у вас с ним роман?

— Нет.

Стало нестерпимо страшно, что все откроется, что начнутся вопросы. Ответила слишком быстро. Глаза опустила… Сейчас обо всем догадается.

— Тогда иди сюда, смотри, что у меня есть.

Антон сунул ей наушник. В голове тяжело задышали. На экране компьютера были видны две руки. Одна держала арбалет, другая сжимала нечто, похожее на ружье. Картинка чуть покачивалась, от этого серо-зеленые стены домов то приближались, то удалялись. Тусклый свет лился по мокрым булыжникам улицы. Викторианский Лондон, не меньше. Каркают вороны. Вокруг фонарей клубится легкий туман.

— Это Дисоноред. Прикольная такая ролевочка. Ты играешь за Корво Аттано. Город называется Дануолл. Корво — лорд-защитник. Его обвинили в измене и бросили в тюрьму, но он оттуда сбежал и теперь должен убить всех врагов.

— Убить, — кивнула Ева.

— Можно не убивать. Если получится пройти незамеченным, все останутся целы.

— Лучше.

— Но это все ерунда.

Антон сел удобней, широко расставив ноги, отъехал от стола так, что пальцы стали едва касаться клавиатуры.

— Смотри, как он дерется!

В наушнике засопели, задышали и с натужным хыканьем побежали по улице.

— Этот, видишь? Он нас еще не замечает. Зато мы его прекрасно разглядели!

Герой мрачно выругался, и из арбалета полетел болт. Картинка вздрогнула. Враг успел прыгнуть к герою, но не дотянулся. Щелкнули клавиши. В руке героя появилась шпага, и враг был на нее насажен.

— Вот так с ними надо.

Ева на секунду оглохла от рева и грохота. Герой подбросил в руке арбалет и остановился.

— Сейчас народ набежит. Они тут хорошо на шум реагируют. Кидаются, главное, одновременно.

Враги слаженно появились из правого и левого переулков и дружно надвинулись на героя. Он принялся отстреливаться, арбалет менялся на пистолеты и гранаты. Экран постоянно окрашивался в красный цвет.

— Тут еще можно, — кричал Антон, сильно пригибаясь к клавиатуре, пальцы долбили по клавишам, — магией пользоваться.

Он резко отклонился, словно выстрел на экране мог его задеть, и стал перебирать клавиши в поисках нужной комбинации. Наушник выплевывал хрипы, крики, звуки выстрелов и предсмертного воя.

Герой что-то произнес, и картинка померкла, выбросив рамку с вопросом.