Эдуард Шим - Сказки, найденные в траве

Однажды пасётся стадо в лесу. Вроде бы все коровы на месте. Но Гармошка заливается в кустах, тявкает, голосит...

Отправился пастух узнать, в чём дело. Оказывается, стоит в ельнике лопоухая корова. С удивлением таращится на Гармошку.

А Гармошка даже охрипла, трясётся от злости. Напрыгивает, землю роет. Видно, никак сообразить не может, почему корова не слушается, почему в стадо не бежит.

— Как тебе не стыдно, Гармошка! — сказал пастух. — Разве это наша корова? Это же лесная корова. Это лосиха!

Поперхнулась Гармошка, умолкла. Наверное, застеснялась своей ошибки. А лосиха, лесная корова, спокойно ушла.

Во дворе наседка водит за собою цыплят.

Она теперь не просто курица. Она мамаша большого семейства. И очень изменилась, когда стала мамашей.

Была щупленькая и гладкая, а теперь растопорщилась, распушилась. Вдвое себя толще.

Выла робкая и тихая, а теперь стала отчаянной. На кошку бросается. Собаку от цыплят отгоняет.

Приблизился было к цыплятам петух, главный куриный начальник. У него хвост фонтаном, у него борода, у него красные серьги. Изогнутые шпоры на лапах.

Этот петух никогда и людей-то не боялся. Орёл!

А тут приблизился к цыплятам. И моргнуть не успел, как налетела наседка да клювом его — тюк, тюк, тюк!

Присел петух на свои шпоры, квакнул совсем по-лягушачьи:

«Куа-а-ак!..»

И стремглав под забор.

Можно зайцев ловить руками. Ничего особенного!

Вот начался в нашей деревне сенокос. Стрекочут на косилки, валят цветущую, всю перепутанную траву.

Будто густые волосы стригут под нулёвку.

Двигается косилка, мотает головой лошадь. И вдруг из под самых лошадиных копыт выпрыгивают зайчата. Две штуки!

Я бросился их тюбетейкой накрывать. И поймал, бегают-то неловко...

Вот вам пожалуйста: двух зайцев руками изловил!

Приятель Санька говорит, что это не редкость. Самое обычное дело — поймать в сенокос зайчонка. Пока зайцы не подросли, они прячутся в траве. Тут зайчиный детский сад: и корма вволю, и никто не заметит.

Ведь не знают зайчата, что наступит сенокос...

Лежат два зайчонка в тюбетейке, замерли.

Ждут.

«Что с нами будет?»

Мы их отнесли на опушку леса, в кусты. Здесь тоже высокая трава, но ее косить не станут. Для человека здесь неудобное место. А для зайчат — удобное.

Перевернули мы тюбетейку осторожненько. Выпустили сосунков. Посмотрели, как они юркнули в траву, как шевельнулась трава и затихла...

Теперь всё в порядке.

Понимаете, можно зайцев ловить руками.

Но только для того, чтобы выпустить.

У всех наших мальчишек и девчонок губы фиолетовые, зубы синие.

Это черника в лесу поспела.

Такая заманчивая ягода! Нарвёшь горстку, хочешь в корзинку бросить, а рука вверх, ко рту тянется...

Сидишь на кочке и чавкаешь.

Но не только мы жадные до черники. В сосновом лесу, где её много, собираются звери и птицы. Тоже за сладкой ягодой.

Мне говорили, что и медведи чернику любят, и волки, и лисицы. Я медведей, правда, не встречал.

И волков не встречал.

Зато видел, как белки чернику едят. И как птицы её клюют. Затаишься тихонечко и тогда увидишь, сколько тут всяких любителей черники...

Наперегонки собирают!

Мы тоже не зеваем. Каждое утро корзинки на руку — и айда в черничник! Кто больше соберёт?

Идём из лесу, корзины веточками прикрыты. Будто занавешены. Но всё равно можно догадаться, кто больше набрал черники, а кто меньше.

Если у меня, например, самый

фиолетовый рот, самые синие зубы, много я в корзинку набрал?

Как думаете?

Сижу на речке, ловлю пескарей.

Ко мне на удочку, на самый кончик, присела стрекоза. Четыре слюдяных крыла. Бронзовое тельце. На голове — будто громадные выпуклые очки.

Повела глазищами:

— Не прогонишь? Я тебе пригожусь...

— Чего прогонять? Всё равно не клюёт.

Сидим.

Смотрим друг на дружку.

Вдруг сорвалась стрекоза, как выстреленная, скользнула надо мной. Какой-то щелчок послышался. И упало мне на руку блестящее комариное крылышко.

Это она комара на лету сцапала.

— Молодчина!

Едва присела на удочку, как снова взлёт. Опять щелчок надо мной. Опять комариные крылышки сыплются.

— Ну и хитрая же ты! Ну и сообразительная!

Она ведь за кем охотится?

За комарами.

А комары за кем охотятся?

За мной.

Вот стрекоза и выбрала местечко поближе ко мне. Щёлкает да щёлкает комаров, которые меня сейчас бы кусали...

— Я же говорила, что пригожусь!

Ещё сенокос не кончился, а уже грибы появились. Да какие- то странные: растут в самых неподходящих местах.

То на краю поля, почти в борозде.

То на лужайке, у всех на виду.

А то прямо на дороге, в колёсной колее, вдруг выскочит сумасшедший гриб...

Называются такие грибы — колосовики, потому что в это время колосится на полях рожь.

Собирать их заманчиво. Потому что первые же! Ещё никто в деревне гриба не видал, а ты уже несёшь корзинку!

Но зато очень трудно набрать корзинку. Ведь совсем не знаешь, где попадётся тебе гриб. Подберёзовик встретится совсем не под берёзой, а где-нибудь под изгородью, около фермы. Подосиновик очутится не под осиной, а в канаве.

Догадайся-ка, что они здесь!

Повезёт тебе, так увидишь и сорвёшь.

А не повезёт — мимо пройдёшь, не заметишь.

Но если несёшь полную корзинку колосовиков, тебе все завидуют:

— Какой счастливый!

Ходит бабушка в огороде, печалится:

— Опять огурцам горе горькое...

— Почему, бабушка?

— Ночь холодная была.

— Ну и что?

— А огурец тепло любит, он нежный. Ему вредят холода.

— Да вон, — говорю, — какие листья здоровенные! Как лопухи. И вон огурчики висят. Ничего им не сделалось.

— Нет, сделалось.

— Да что же им сделалось?

— Горе.

— Бабушка, ну объясни ты, пожалуйста, русским языком, какое им горе сделалось?

— Сейчас объясню.

Сорвала бабушка огурец и мне протягивает. Огурец как огурец. Зелёный, с пупырышками. Аппетитный...

Надкусил я его — и сморщился. Тьфу ты! Хуже всякого лекарства!

— Ну, разобрал, какое горе у огурцов?

— Горькое, бабушка, горькое!

Была у дороги глубокая канава.

Весной, когда таял снег, затопило канаву водой. Стоит вода по самые берега, словно в озере.

По вечерам пение раздаётся из канавы. Кто-то побулькивает и урчит радостно.

— Лягушки поют! — говорит мама.

Согрелась вода в канаве, плавают там жуки-вертуны и бегают на длинных ногах водомерки.

А ещё. появились странные пузырьки. Они прозрачные, с тёмными точками внутри.

— Лягушачья икра! — сказал дедушка.

Греет солнце, всё больше в канаве жуков и водомерок. А чёрные точки превратились в чёрные запятые. И уже не стоят на месте, плавают дружной стайкой.

— Головастики вывелись! — сказала бабушка.

Сильней греет солнце, высыхает вода в канаве. Начали перебираться на другие квартиры и жуки-вертуны, и голенастые водомерки.

А головастики по-прежнему плавают, по-прежнему резвятся. Как будто не страшно им, что канава совсем высохнет.

И вот высохла канава.

До самого донышка.

Погибли глупые головастики?

Ан нет... Хвостик у них пропал, зато выросли задние лапки и передние лапки.

Можно пешком ходить.

Превратились головастики в маленьких лягушат и ускакали на все четыре стороны.

Мы идём по хлебному полю, где растёт рожь. Идём не по дороге, не по тропинке. Шагаем прямо по бороздам, стараясь раздвигать колосья и не поломать их, не помять...

Тянем длинную верёвку. Один конец держит Санька, за другой конец я ухватился. Наверно, со стороны поглядеть — так и не поймёшь, что мы делаем. Будто невод забросили и кого-то ловим во ржи... А мы её опыляем.

На верёвке не сеть, а короткая мешковина, вроде занавески. Пригибает мешковина цветущие колосья, сбивает пыльцу... И, как золотистое облачко, плывёт пыльца над рожью...

Такой работой обычно занимается ветер. Он качает стебли, переносит пыльцу с колоска на колосок. Тогда и завязываются в колосках зёрна.