Мишель Пейвер - Клятвопреступник

Торак опустился на колени и помог подпитать огонь щепками, затем веточками. Когда огонь разгорелся, он взял ее за руку, и она сжала ее так сильно, что ему стало больно.

— Он победил нас, — сказала она.

— Пока что, — ответил он.

Ночь становилась все темнее, и ломоть луны плыл по небу. Ренн сказала, что он должен вселять в них надежду, месяц будет становиться сильнее и Фин-Кединн вместе с ним. Торак подумал, что так она отчаянно старается убедить в этом себя.

Пока она ухаживала за Фин-Кединном, Торак принес их вещи из лодок, а затем при помощи веток превратил свес в грубое укрытие, оставив отверстие для дыма. У реки он нашел пучок лекарственного окопника, и Ренн размолола его корни, чтобы сделать примочку, а Торак приготовил из листьев укрепляющий отвар в наспех сделанной плошке из бересты. Вместе они перевязали грудь Фин-Кединну. Бинты должны быть тугими, чтобы сломанные ребра встали на место. Когда дело было сделано, все трое были бледные и мокрые от пота.

Затем Ренн подложила в костер ветки можжевельника и нагнала в убежище немного дыма, чтобы прогнать червей, вызывающих болезни. Торак поместил полоску сушеной конины в трещину на валуне в благодарность Лесу за то, что сохранил жизнь его приемному отцу. А потом, так как оба были голодны, они съели еще немного мяса. Фин-Кединн не ел совсем.

Луна зашла, и его беспокойство усилилось.

— Не позволяйте огню погаснуть, — бормотал он. — Ренн, нарисуй линии силы вокруг укрытия.

Ренн бросила на Торака взволнованный взгляд. Если разум вождя начал блуждать, это дурной знак.

Торак заметил, что вороны не стали устраиваться на ночлег, а настороженно прыгали между камней, а Волк лежал у входа в укрытие, всматриваясь в темноту позади костра. Торака волновало, что все они настороже.

Ренн взяла свой мешочек с лекарственными травами и начала наносить линии.

— Не уходи далеко, — предупредил Фин-Кединн.

Торак подбросил в костер очередную палку.

— Ты сказал, что это дурное место. Что ты имел в виду?

Фин-Кединн смотрел на огонь.

— Теперь здесь ничего не растет. Ничего, с тех пор как демонов загнали обратно в скалу. — Он замолк. — Но они близко, Торак. Они хотят выбраться наружу.

Торак макнул клочок мха в чашку и охладил лоб своего приемного отца. Ренн рассердится на него, если он будет позволять Фин-Кединну говорить, но он должен был знать.

— Расскажи мне, — попросил он.

Фин-Кединн закашлялся, и Торак поддержал его за плечи.

Когда кашель отпустил его, кожа вокруг глаз вождя племени Ворона приобрела голубоватый оттенок.

— Много лет назад, — начал он, — этот холм был густо покрыт деревьями. Березы, рябины росли в трещинах между камней. Они сдерживали демонов внутри. — Он повернулся, чтобы лечь поудобнее, и поморщился от боли. — Ночь Душ. Это было давным-давно. Люди пришли, чтобы выпустить их.

Вернулась Ренн и опустилась на колени рядом с ним.

— Но ведь демоны не смогли выйти наружу, правда? — спросила она. — Я чувствую их под толщей камня, совсем близко.

— Один человек остановил их, — сказал Фин-Кединн. — Он запалил огонь на холме. Загнал демонов обратно в скалу. Но огонь вырвался. — Он облизнул губы. — Это было ужасно… Огонь может взобраться на дерево быстрее рыси. И когда это происходит, когда огонь достигает ветвей — он распространяется куда пожелает. Вы не поверите, насколько он быстр. Он поглотил всю долину.

Тораку стало страшно.

— Кто-нибудь пострадал?

Фин-Кединн кивнул.

— Они были заперты. Страшные ожоги. Один погиб. — Он скривился, словно почуяв запах обожженной плоти.

Торак вглядывался в темноту.

— Что же это за место? — прошептал он.

— А ты не понял? — спросил Фин-Кединн.

Волоски на руках Торака встали дыбом.

— Это здесь?..

— Да. Здесь твой отец расколол огненный опал. Здесь он сломил силу Пожирателей Душ.

В ночи закричала лисица. Издалека послышалось низкое совиное уханье: «Ууу-ху, ууу-ху». Торак и Ренн обменялись взглядами. Это был голос филина.

Ренн сказала:

— Когда я рисовала линии силы, я почувствовала чье-то присутствие. Не только демонов. Кого-то еще. Того, кто потерялся. И ищет.

— Здесь есть призраки, — ответил Фин-Кединн. — Дух умершего.

В темных глазах Ренн взметнулись языки пламени.

— Седьмой Пожиратель Душ?

Вождь племени Ворона не ответил.

Тлеющая головешка развалилась на части, выдав фонтан искр. Торак подпрыгнул на месте.

— Той ночью ты был здесь? — спросил он.

— Нет. — Лицо Фин-Кединна исказилось.

«Едва ли причиной тому была боль в ребрах», — подумал Торак.

— После великого пожара, — начал Фин-Кединн, — твоя мать и отец искали меня. Они умоляли меня помочь им бежать.

Ренн положила руку ему на плечо.

— Тебе нужно отдохнуть. Не разговаривай больше.

— Нет! Я должен рассказать! — Он говорил с пугающей настойчивостью, и пронизывающий взгляд его голубых глаз приковывал к себе взгляд Торака. — Я был зол. Я хотел отомстить ему за… за то, что он забрал твою мать. И отказался.

Торак слышал клацанье вороньих когтей по камням. Он посмотрел в лицо своему приемному отцу, желая, чтобы его слова не были правдой, но зная, что это все-таки правда.

— На следующий день, — сказал Фин-Кединн, — я смягчился. Я отправился за ними. Но они исчезли. Бежали в Сердце Леса. — Он закрыл глаза. — Больше я их никогда не видел. Если бы я помог им, может быть, она бы осталась жива.

Торак коснулся его руки.

— Ты не мог знать, что так будет.

Вождь племени Ворона улыбнулся горькой улыбкой:

— То же самое и ты говоришь сам себе. Помогает?

С рычанием Волк вскочил на ноги и помчался за одному ему ведомой добычей. Из костра выкатился уголек. Торак пнул его обратно носком башмака. Внезапно свет от костра показался хрупкой защитой от темноты вокруг.

— Поддерживайте яркое пламя, — сказал Фин-Кединн. — И не спите. Демоны. Призраки. Они знают, что мы здесь.

Избранный смотрит, как спят отступники, и жаждет наказать их и выпустить огонь на свободу.

Девочка, что развела огонь, сделала это неправильно и без почтения. Она отступница. Она не следует Истинному Обычаю.

Мальчик бросил ветку в костер и пнул его. Он тоже утратил Обычай.

Повелитель должен знать об этом. Повелитель чтит огонь, а огонь чтит его. Повелитель накажет отступников.

Огонь священен. Его должно чтить, ибо он — чистота и истина. Избранный любит огонь за его ужасное сияние и его жажду поглотить Лес, за его устрашающую ласку. Избранный жаждет вновь воссоединиться с огнем.

Ветер меняется, и Избранный спешит преклонить колени в дыхании огня, испить его священную горечь. В ладони Избранного горсть золы. Зола острая на языке, тяжелая в животе. Она есть сила и истина.

Раненный человек стонет в мучительных снах. Сон мальчика тоже неспокоен, но девочка спит, словно мертвая. И над ними волк и вороны бдительно сторожат, а огонь тем временем угасает, заброшенный всеми. Бесчестие.

Гнев разгорается в груди Избранного.

Отступники несут зло.

Они должны быть наказаны.

Торак проснулся до рассвета. Огонь едва теплился. Остальные еще спали. Ренн лежала со своей стороны, вытянув одну руку перед собой. Фин-Кединн хмурился, словно сон причинял ему боль. Оба выглядели тревожными и уязвимыми.

Стараясь не шуметь, Торак выбрался из спального мешка и выполз из укрытия.

Перед ним на склоне холма росомаха поднялась на задние лапы, чтобы уловить его запах, а затем побежала прочь. Из этого Торак понял, что Волк, должно быть, отправился на охоту. Если бы он был поблизости, росомаха бы держалась на расстоянии. Торак почувствовал волнение. Что еще могло успеть подползти ближе, пока они спали?

Внизу по долине Черной Воды расстилался туман. Лес был наполнен трелями птиц, но воронов поблизости не было.

На холме не видно было ничего, кроме голого камня. Торак подполз к вершине холма. Ничего.

Только обломок древнего дерева на западном склоне, который все еще цеплялся корнями за наводненные демонами трещины. Юноша подумал о своем отце, который послужил причиной событий, что привели его сюда. Он был потрясен, осознав, что едва помнит лицо Па.

Свет потихоньку возвращался на небо, и Торак заметил на росе слабый след чьего-то башмака. Обнажив нож, он пошел по следу вокруг холма и вышел на свес над их укрытием. У самого края он нашел небольшую горстку мелкого серого пепла. Он нахмурился. Кто-то насыпал его с осторожностью, словно подношение. Кто-то, кто наблюдал за ними ночью.

Он уловил мимолетное движение в тумане над рекой. Его сердце сжалось.