Нина Артюхова - Светлана (журнальный вариант)

В переднюю из всех дверей высыпали ребятишки — удивительно, сколько поместилось их на такой небольшой сравнительно площади, — и все желали Косте счастливого возвращения.

Поскольку Костя поцеловал Светлану, пришлось поцеловать ещё нескольких мальчиков и девочек — из тех, которые стояли поблизости. В заключение его самого поцеловала Наталья Николаевна.

Костя вышел во двор, обернулся — во всех окнах торчали тёмные и светлые головы, маленькие руки махали ему вслед.

Теперь самое время было ехать к Наде в институт, но, поровнявшись со школой, Костя невольно замедлил шаги… В конце концов это займёт только четверть часа!

В пустой раздевалке сидела маленькая, сухонькая старушка и вязала чулок.

Она строго сказала:

— Нельзя в шинели, товарищ лейтенант, у нас в верхней одежде входить не разрешается.

И вдруг отбросила чулок и, схватив колокольчик, оглушительно зазвонила — к окончанию пятого урока. Казалось странным, что она, такая маленькая и степенная, производит весь этот шум.

— Сейчас побегут, — улыбаясь, сказал Костя, когда наконец затих оглушительный звон.

Тётя Мариша, принимая от него шинель, с достоинством возразила:

— Не побегут, а пойдут!

Растворялись двери классов, аккуратными линеечками выходили в раздевалку и спускались по лестницам с верхних этажей маленькие ученицы. Никакого беспорядка, никакой суеты.

«Ого! Дисциплинка!» — с уважением подумал Костя.

Ему казалось, что именно в эти годы ребята должны были бы разболтаться. Но, наоборот, порядка в школе было, пожалуй, даже больше, чем до войны. Да, нелегко Светлане так сразу втянуться в эту налаженную, размеренную жизнь.

Узнав, что директора сейчас нет в школе, а Иван Иванович в учительской, и уже подходя к двери, Костя вдруг сунул руку в карман:

— Ох, что же я наделал! Совсем забыл!

Через несколько минут Иван Иванович вышел из учительской в коридор вместе с Костей и сказал, пожимая ему руку с неожиданной силой:

— Прямо на вокзал поедете?

— Нет, я ещё должен зайти… Меня будет провожать… то есть будут провожать…

Костя с трудом сдерживал своё нетерпение, шагая рядом с учителем. Тот вдруг остановился и, озорно улыбнувшись, проговорил скороговоркой, переходя на «ты»:

— Вот что, дружок, беги по коридору, никто не увидит, вторая смена ещё не пришла. Только в раздевалке полегче, тётя Мариша у нас строгая!

— Лида, я в школу не пойду, я всё равно учиться не буду!

— А он совсем и не для того зовёт, ему нужно тебе что-то передать. Какую-то твою вещь…

Светлана только-только успела пообедать — без особого аппетита, принимая во внимание подавленное настроение, «наполеон» и половину «эклера».

Валя-без-Ани только-только успела покаяться ей в своём предательстве. И вдруг новое волнение. Явилась вожатая Лида с просьбой от Ивана Ивановича отпустить Светлану в школу, он будет ждать её в кабинете директора.

Наталья Николаевна разрешила идти… Что-то уже Лида успела ей сказать, перед тем как вызвали Светлану.

Нет, невозможно идти в школу после всего этого позора!

— Лида, я ничего не забывала в школе! Наталья Николаевна, я не пойду!

Лида возразила терпеливо:

— Не ты забыла, тебе забыли передать. Сейчас к Ивану Ивановичу кто-то заходил, какой-то военный.

— Сейчас? Вот сейчас?

У Светланы заколотилось сердце… Нет, не может быть, чтобы Костя ради этого рисковал опоздать на поезд, то есть ещё не на поезд, но всё равно!

Иван Иванович сидел за столом и проверял тетради, беспощадно отмечая жирной красной чертой каждую ошибку.

В этой комнате тоже был диван… ещё один диван… только неприветливый, кожаный… твёрдый, должно быть!

— Вот что, Светлана, — сказал Иван Иванович, в первый раз называя её не по фамилии. — Ко мне сейчас заходил Костя Лебедев и просил передать тебе вот этот шарф. Он сказал, что это для тебя очень дорогая вещь, и просил поблагодарить тебя за него.

Светлана взяла обеими руками шарф… Должно быть, костина мама так заботливо выстирала и выгладила его…

— Да ты сядь. Что же ты стоишь!

Светлана присела на самый край… Нет, диван оказался мягче, чем можно было подумать с первого взгляда.

Она положила шарф себе на колени и ласково провела по нему рукой.

— Он только для этого и приходил? — спросила она.

— Нет, не только для этого. О шарфе он вспомнил уже здесь.

Иван Иванович закрыл тетрадь, а так как разговаривать и сидеть на одном месте он не мог, то и стал шагать по маленькому кабинету — ровно три шага получалось — от стола и до стенки.

— Костя приходил, чтобы рассказать мне, как он с тобой познакомился. Между прочим, рассказал, что говорил один фашистский мерзавец про наших детей… Помнишь это?

Светлана глухо ответила:

— Помню. Я всё очень хорошо помню.

— А если ты такая памятливая, так запомни раз и навсегда, что нам ты очень нужна и что к нам относиться, как к своим врагам, ты никакого права не имеешь! Понятно?

Он неожиданно сел на диван. А диван оказался таким неожиданно мягким, что Светлану качнуло назад. Нужно было или совсем встать или сесть гораздо глубже, чем она сидела.

Светлана села поглубже и сказала дрожащим голосом:

— Я к вам не отношусь, как к врагам!

— Если врагов нет, значит, всё в порядке! Иди домой, узнай у девочек, что задано, и садись готовить уроки. Особое внимание на именованные числа обрати, я тебя завтра буду спрашивать, не посмотрю, что ты прогуляла два дня!

— Как же вы будете спрашивать, когда меня из школы, наверное, уже выгнали!

— Никто тебя из школы не выгонял. Наоборот, таких, как ты, учить да учить! Светлана, твоя мама учительница была? Да?

— Да…

— Я думаю, она тоже хотела, чтобы ты училась, правда?

Светлана долго молчала, поглаживая рукой полосатый шарф.

— Как же я буду… в четвёртом классе… такая большая?

— Эх, ты! — Иван Иванович похлопал её по маленькой руке. — Большая!

Он встал и опять зашагал по комнате. Потом остановился перед Светланой.

— Стыдно тебе, по крайней мере?

Она ответила, вся просияв:

— Стыдно.

— Это хорошо, значит, совесть у человека есть. А на глупых девочек ты не обращай внимания, у вас в классе и умные тоже попадаются. Ты с Галей Солнцевой, кажется, дружишь?

Светлана мрачно сказала:

— Нет. Это как раз галина мама, должно быть, меня во дворе выслеживала!

— Что, что? — переспросил Иван Иванович, — Экий у тебя характер континентальный!

— Почему континентальный?

— Жаркое лето, суровая зима. Ты уж как-нибудь умерь температуру или устраивай людям демисезон, а то рядом с тобой простудиться можно. Имей в виду, что Галя Солнцева как раз в этом самом кабинете изо всех сил тебя защищала.

— А я не хочу, чтобы меня защищали!

Иван Иванович передёрнул плечами и повернулся к окну:

— Форточку разве закрыть? Прямо будто на сквозняке стою!

Светлана подошла к нему сзади.

— Иван Иванович! Вы меня извините, пожалуйста.

Он положил руку на тёмные волосы девочки.

— Вот с этого нужно было начинать, дружок!