Олег Верещагин - Путь в архипелаге (воспоминание о небывшем)

— Но тогда это не он, — уверенно сказал я. — Мало ли кто может носить маску? Я не думаю, что после удара твоим мечом можно остаться в живых.

— Я тоже так не думал, — подтвердил Джек. — Но ты знаешь, что с тобой было?

— Нет, — я медленно покачал головой. Мне почему-то стало не по себе.

— И я не знаю, — кивнул Джек. Я с шумом разочарованно выдохнул. — В том-то всё и дело. Валькнут.

— Валькнут, валькнут, — сердито сказал я. — Какой валькнут, что это такое?!

Джек достал охотничий нож и, повернувшись ко мне спиной, заскрипел им по каменной глыбе. Потом — шагнул в сторону, и в свете луны и звёзд я увидел на камне странный, но притягательный знак — три хитро сплетённых треугольника.

Я довольно долго рассматривал значок, пытаясь понять, в чём его привлекательность и где у него начало, где конец. Мне вдруг вспомнился фокус с тремя кольцами, непонятно как проникающими друг в друга. Вообще фокусы оставляли меня равнодушным. Но только не этот…

— Это и есть валькнут, — услышал я голос Джека и поднял голову. — Узел павших. Ничто не кончается. Ни от чего нельзя уйти. Всё связано. И только Воден, Одноглазый Бог, Седой — только он развязывает такие узлы. Но до него не докричишься.

— Ты серьёзно? — недоверчиво спросил я. Джек улыбнулся:

— Да не бери в голову. Нет, конечно… — он повернулся, чтобы идти и так, стоя ко мне спиной, сказал негромко: — Если будешь когда-нибудь в Зонтгофене, Олег, то увидишь остатки нашего замка. Я был там три года назад. Не знаю, кто — но кто-то нацарапал над входной аркой вот этот знак, Олег. Вот так.

— Кто-то ещё с севера подошёл, — заметил Колька. Я кивнул:

— Да, я эти костры видел ночью.

Ребята в лагере, разбитом на склоне холма выше бурного ручья, нашу колонну, конечно, тоже заметили и сейчас стояли с оружием в руках. Впрочем, из головы колонны уже махали им и что-то кричали, так что драки, конечно, не будет, но…

Я поймал себя на том, что ищу глазами высокого парня в полумаске. Мне хотелось верить, что всё это чушь, тем более, что утром и всю первую половину дня Джек вёл себя совершенно обычно. Я даже готов был вообще списать всё на сон. Не очень-то приятно был вспоминать ужас на лице храброго и благородного парня… Да и разговор какой-то мутный был.

— Эй, вы кто-о?! — закричали из головы колонны.

— Нордменн! — ответили с той стороны. И добавили по-русски: — Северяне, из Скандинавии!

— В основном! — со смехом добавил ещё кто-то.

— Кто командир?! — это Колька напрямик спускался с тропинки.

— Я, — откликнулись с той стороны. — Карди. Карди Нэддинг.

Спокойное и самоуглублённое, с улыбающимися губами и равнодушными глазами.

Потом — лицо командира этих ребят, от подбородка до носа закрытое жёсткой чёрной кожаной полумаской.

Уже под вечер прошёл дождь, короткий и тёплый, но бурный. Пока размещались на ночлег, я, естественно, был в хлопотах, а потом обнаружил, что Джек куда-то пропал. Он с полудня шагал совершенно нормально, перешучивался, разговаривал, а сейчас…

— Эй, где Джек? — поинтересовался я у Вадима, который резал копчёное мясо — в кашу. Тот отвлёкся и пожал плечами:

— Представления не имею. Может, по девкам пошёл?

— По каким? — затормозил я.

— По казачьим, — ядовито ответил Вадим.

Я не стал продолжать разговор и, отойдя подальше от костров, расслабился и начал прислушиваться, вглядываться и почти принюхиваться. Конечно, вокруг лагеря бродило с самыми разными намерениями немало людей… Но я, расхаживая между камней и зарослей кустарника, наткнулся на Джека. Не мог не наткнуться, потому что нельзя прожить в этом чёртовом мире несколько лет и не обзавестись такой полезной вещью, как инстинкт.

Джек и Карди стояли друг против друга, метрах в трёх, за большим раздвоенным камнем. Они обернулись ко мне разом. Оба.

И на лице Карди не было маски.

Я содрогнулся, и это не оборот речи. Верхняя часть лица принадлежала симпатичному парнишке. А нижняя…

А нижняя — черепу.

Когда-то страшный, хотя и неточный удар начисто снёс Карди губы, обнажив дёсны, и стесал плоть на подбородке. Этот вечный оскал был страшен. И, конечно, Карди Нэддинга на деле звали Нэд Кардиган.

— Привет, — сказал он, меряя меня холодными глазами. — Это тебя зовут Олег?

— Меня, — я спустился за камень и встал там, положив ладони на рукояти клинков. — А это тебя зовут Нэд Кардиган?

— Когда-то я знал этого человека, — ответил он. — Давно. Его убил Джек. Вот он, — он кивнул в сторону Джека. — А что тебе до Нэда Кардигана, Олег?

— Ровным счётом ничего, — покачал я головой. — Я слышал, он был так себе человек. Не слишком-то ценил человеческую жизнь…

Ничего, — прочёл Нэд. И любезно пояснил: — Это Шекспир.

— "Макбет", я знаю, — кивнул я. Нэд ответил таким же кивком:

— Он, кстати, и свою жизнь не слишком высоко ставил… Да и по тебе не похоже, что ты очень озабочен её сохранностью.

— Наши жизни — это наше дело, — заметил я. — Ещё мы можем, хоть это и не очень приятно, распоряжаться жизнями тех, кто нам добровольно подчиняется. Но я не думаю, что мы имеем право вешать тех, чья вина в нежелании подчиняться.

— А как, по-твоему, создаются государства? — спросил Нэд. — Методом всеобщего договора?

— Не знаю, — признался я. — Знаю только, что я не стал бы вешать за отказ присягнуть мне. И ещё я знаю, что у вас ничего не вышло. С государством.

— Мда? — безразлично поинтересовался Нэд. Его жёсткие кожаные пальцы легонько шевелились на рукояти шпаги. — Не знаю. Я этого не видел. Понимаешь ли, Олег — Джек, когда убил ме… Нэда, то приказал похоронить его. В земле. В общем-то, его трудно винить, но он мог бы приказать сжечь своего… старого друга, как было положено. А не заваливать его землёй с червяками. И теперь представь себе, что Нэд испытал, когда пришёл в себя — истекающим кровью и зарытым в могилу? Странно, что он выбрался. Странно, что он не умер. Странно, что его подобрали.

— Тебя подобрали те, за кем ты охотился — подал голос Джек. — Русские. Сергей Красник, так? И не убили. Не повесили, не содрали с тебя кожу. Выходили… Вот что действительно странно, Нэд.

— Странно, — согласился Нэд и достал шпагу.

— Почему ты здесь? — полюбопытствовал я.

— Негров я ненавижу не меньше, чем ненавидел Нэд, — пояснил он. — Тут ничего не изменилось. Но долги остались. Валькнут. Джек?

— Я не могу драться с тем, кого убил один раз, — спокойно сказал Джек, но это было нехорошее спокойствие.

Мне на миг показалось — Нэд крикнет, что Джек трус, но он кивнул, словно услышал ожидаемое:

— Валькнут, — и его шпага уперлась Джеку в горло.

— Чёрта лысого, — сообщил я, обнажая палаш. Короткое движение — и шпага отлетела в сторону.

— Не надо, Олег, — сказал Джек. Губы его прыгали.

— Надо, Джек, — ласково сказал я. — Я князь — или не князь?.. Но у нас с живым трупом ещё есть возможность разойтись мирно, так как я, как ни крути, против тебя лично ничего не имею… Нэд.

— Я ещё прошлой ночью почувствовал — что-то не так, — почти с удовольствием заключил Нэд, доставая из-за голенища высокого сапога дагу, раскрывшуюся со щелчком на три острия. — Но не хотел верить в такую удачу… Ты, Джек, далеко не уходи, я тебя убью потом… Я слышал, что ты хороший фехтовальщик, Олег?

— Настолько, что спрошу: тебя есть кому заместить? Не хотелось бы оставлять твоих без командира…

— Есть, есть, — кивнул Нэд. — Не беспокойся… Ну? — он учтиво и изящно отдал салют. Я, помедлив, ответил тем же. Благородство за благородство.

— Так ты говоришь — валькнут? — уточнил я, обнажая дагу. — Вот и проверим. Узлы, которые нельзя развязать, можно разрубить.